В дореволюционное время самым крупным лесовладельцем на территории Мглинского уезда был граф Н.М. Буда-Жемчужников – владелец имений в Красном Рогу и «Муравьях». Лесная площадь этих имений превышала 13000 десятин.

Самой большой и наиболее ценной лесной дачей его была Краснорогская лесная дача, лесоустроенная по I-му разряду под руководством ученого лесовода Альбрехта по всем правилам существовавшей в то время лесоустроительной инструкции.

                       

Господский дом в Красном Роге, фото 1920-х годов, http://www.tema32.ru/fromjournal/59/748/

 

Некогда тут проходила граница между Московским княжеством и Литвой. Местные жители издавна говаривали: "Красный Рог - Москвы порог". По преданию, речка Рожок в свое время была полноводной и называлась Рогом. Здесь в зимнюю пору произошла битва москвичей с воинами Витовта, и лед реки Рог стал алым от крови. Первыми поселились у реки беглые ратники. Сначала село называлось Алым Рогом, а с XVIII века Красным. – Дмитрий Жуков. Алексей Константинович Толстой

Фильм Биография А. К. Толстого

План лесного хозяйства был составлен с расчетом рубки годичной лесосеки, исчисленной не свыше годичного прироста, и предусматривал способы рубок, обеспечивающие естественное возобновление вырубленных лесосек ценными породами, а также лесохозяйственные и лесокультурные мероприятия. Словом, планом намечалось ведение культурного лесного хозяйства в даче. Но, к сожалению, в этом имении не было опытного лесовода, могущего выполнять все плановые мероприятия: управляющий Красногорским имением в лесном хозяйстве мало разбирался, и хозяйство в этой даче велось плохо и хаотично.

В значительной мере это зависело от самого хозяина графа Буда-Жемчужникова, его странностей и причуд, весьма часто доходивших до нелепости.

Для пояснения этого, считаю необходимым более подробно остановиться на личности самого крупного лесовладельца.

Граф Николай Михайлович Буда-Жемчужников, живший в своем небольшом имении «Муравьях» близ деревни Буды и села Норина Воробеинской волости Мглинского уезда, происходил из знатного рода.

Граф Николай Михайлович Буда-Жемчужников, унаследовавший Красный Рог в 1892 году

Николай Михайлович Буда-Жемчужников (1824–1909), человек нелюдимый и эксцентричный. Однако нелюдим и эксцентрик был блестяще образованным человеком (очень ценимым двоюродным братом-поэтом), полиглотом, знавшим европейские и восточные языки, тонким знатоком и стражем фамильной чести, геральдистом, эффективным и рачительным хозяином, наладившим, к неудовольствию местных крестьян, образцовое лесное хозяйство. Николай Буда-Жемчужников дружил с И. С. Тургеневым, Т. Г. Шевченко, встречался с А. И. Герценом, подолгу жил в Англии. Человеком он был весьма гуманным и в 1859 г. значительно улучшил положение подчинённых ему по службе казённых рабочих . – Юрий Cоловьев. Наследники Красного Рога,  http://www.tema32.ru/fromjournal/59/748/

  

Его отец в 40-50 годах прошлого столетия сенатор и тайный советник граф М. Жемчужников занимал пост Санкт-Петербургского генерал-губернатора, его дяди были те братья Жемчужниковы, которые совместно с известным поэтом и двоюродным их братом графом Алексеем Константиновичем Толстым были соавторами литературного труда, известного под именем «Козьмы Пруткова».

Вымышленный «портрет» Пруткова

Некоторые знаменитые цитаты Пруткова:

• • Многие вещи нам непонятны не потому,      что наши понятия слабы; но потому, что сии вещи не входят в круг наших      понятий.
  • Если на клетке слона прочтёшь надпись      «буйвол», не верь глазам своим.
  • Если у тебя есть фонтан, заткни его;      дай отдохнуть и фонтану.
  • Если хочешь быть счастливым, будь им.
  • Если хочешь быть красивым, вступи в      гусары.
  • Где начало того конца, которым      оканчивается начало?
  • Лучше скажи мало, но хорошо.
  • Гони любовь хоть в дверь, она влетит в      окно.
  • Взирая на солнце, прищурь глаза свои,      и ты смело разглядишь в нём пятна.
  • Усердие всё превозмогает!^[2]
  • Бывает, что усердие превозмогает и      рассудок.^[2]
  • Если у тебя спрошено будет: что      полезнее, солнце или месяц? — ответствуй: месяц. Ибо солнце светит      днём, когда и без того светло; а месяц — ночью.
  • Легче держать вожжи, чем бразды      правления.
  • Не всё стриги, что растет.
  • Нет на свете государства свободнее      нашего, которое, наслаждаясь либеральными политическими учреждениями,      повинуется вместе с тем малейшему указанию власти.
  • Опять скажу: никто не обнимет      необъятного!

Фильм Современный Козьма Прутков - это блогосфера

Майоратное имение Красный Рог досталось ему по наследству от А.К. Толстого после смерти его жены Софьи Андреевны. Граф Н.М. Буда-Жемчужников жил то в Петербурге, то за границей. В молодости, ведя рассеянный образ жизни, делами своих имений он не занимался, отчего материальные его дела постепенно приходили в расстройство. Был слух, что во время пребывания Буда-Жемчужникова за границей, он влюбился в одну девицу, англичанку, сделал ей предложение и получил ее согласие. Но по делам получения наследства от графа А.К. Толстого, молодой Жемчужников принужден был до свадьбы выехать в Россию, на родину. Устроив свои дела по наследству, сделавшись обладателем огромного имения в Красном Рогу, молодой и счастливый Буда-Жемчужников возвратился в Англию к своей невесте, но она за время его пятимесячного отсутствия уже вышла замуж за другого своего соотечественника англичанина и с ним уехала в Шотландию. Это настолько сильно подействовало на духовный склад и образ жизни молодого графа, что он стал совершенно неузнаваем. Веселый, приветливый, остроумный, образованный, прекрасно знавший три иностранных языка, уделявших большую часть своего времени светскому обществу, он стал нелюдимым. Оставаясь до своей смерти одиноким, живя почти безвыездно в своем родовом имении «Муравьях» в большом, полуразвалившемся от старости деревянном доме, стоявшим среди большого фруктового сада, огороженного от проезжей дороги высоким дощатым забором, молодой граф замкнулся в себе.

 

Флигель в с. Красный Рог, где работал А. К. Толстой в последние годы жизни.

 Видео о поездке в Красный Рог

В его понятиях и характере начали проявляться странности, часто не вяжущиеся со здравым смыслом. Эта замкнутость и странности все более и более увеличивались.

Лично я его знал, когда он был уже стариком, а я 15-летним мальчиком. Моя сестра Татьяна Феофановна и ее муж Аким Петрович Лавейко учительствовали в его деревне Буде, кроме того, мой шурин был штатным его землемером, пользовался его доверием и расположением, что было весьма редким явлением. Для того, чтобы пользоваться его доверием и расположением нужно было обладать следующими качествами: не пить водку, не курить, не ругаться, быть женатым, иметь семью, детей своих обязательно учить в гимназии или других учебных заведениях, не ездить по железной дороге или на пароходах в общих вагонах или каютах III-го класса, где по его понятиям, курят и ругаются, а ездить только в вагонах I или II класса, жить не бедно и не богато, не позволять себе большой роскоши, быть честным и справедливым, никого не обижать, не находиться в родственной связи со служителями религиозного культа. Не любил он урядников, становых приставов и исправников, не допуская проезда их по дорогам через свои имения, а также кого бы то ни было на лошадях с колокольчиками или бубенцами. Не любил он цыган и женщин.

Откуда и под влиянием чего у него появились такие странности – неизвестно. Известно только то, что этих странностей он строго держался до самой смерти, что многие недобросовестные люди, изучив эти странности и чудачества графа, использовали их для личной наживы. Жил он очень скромно и замкнуто, чуждаясь других помещиков и представителей власти.

Особенным доверием у графа пользовался его камердинер-лакей Афанасий (фамилию его я не помню, да и мало кто знал ее). Сам барин звал его Панасом и под такой кличкой он был известен всем, кто имел дела до графа и его имения. Это был малограмотный, неразвитый, темный крестьянин из соседнего села Норина, лет 45, бедно одетый. Семья Панаса жила в селе Норине, а сам он безотлучно находился при графе. Без доклада Панаса и его предварительных рекомендаций никого и ни по каким делам граф не принимал. Прежде чем принять того или иного посетителя граф узнавал от Панаса, кто и по каким делам прибыл посетитель, не пьет ли он водку, не курит ли и прочие сведения, и только тогда принимал незнакомого ему посетителя, когда по докладу Панаса посетитель удовлетворял графским требованиям о нравственных качествах. Таким образом, допуск к графу всецело зависел от Панаса и его предварительных рекомендаций о нравственности посетителя. При этом в своих рекомендациях Панас обычно врал немилосердно, особенно когда от этого можно было извлечь ему для себя материальную выгоду, хорошо зная и используя чудачества барина. А чудачества барина доходили до смешного и нелепого.

Граф не любил и не доверял округленным числам. В стоимости вещей в счетах, предъявляемых магазинами или по оплате работ по понятиям графа, наряду с рублями должны быть обязательно копейки, причем лучше, если те и другие не оканчиваются нулями или четными числами. Если в показаниях веса имеются пуды, то должны быть и фунты и также не округленные; во всех измерениях площадей леса или полей наряду с десятинами должны быть квадратные сажени и тому подобное.

Счет, предъявленный сапожником за изготовление для барина простых сапог из гамбургского товара, вывернутого шероховатой поверхностью – изнанкой налицо, на сумму 2 руб. 50 копеек, то есть по действительной стоимости в то время, графом не принимался и не оплачивался, а счет другого сапожника на изготовление таких же самых сапог, или даже тех же самых сапог, предъявленный другим сапожником на сумму 13 руб. 47 коп., признавался обоснованным и оплачивался барином даже с благодарностью, иногда превышающей даже стоимость самих сапог, смотря по тому, как сапожник обосновывал свой труд и свои жизненные потребности.

Наученный заранее Панасом, сапожник говорил так: «Стоимость сапог, сшитых для вас, граф, мною точно подсчитана исходя из качества товара, качества моей работы и моих жизненных потребностей, а также с учетом того, что я сшил их для графа Буда-Жемчужникова, а не для его лакея Панаса. За свою работу я не могу меньше взять, так как тогда я не смогу содержать свою семью, кормить и одевать, да еще учить сыновей в гимназии».

Такой ответ сапожника графом признавался обоснованным для уплаты ему 13 руб. 47 копеек за сапоги.

«Я вижу, ты работник добросовестный, знаешь цену своей работы, - в таких случаях говорил граф сапожнику, - но наш уговор дороже денег, - продолжал он, - если налитые водой сапоги в течение трех дней не потекут, то Панас, скажи управляющему Бохану, чтобы уплатил сапожнику за сапоги 13 руб. 46 коп. и от меня благодарность в половину этой суммы. А если сапоги потекут, то тебя выгоню вон, а твои сапоги выброшу в это окно!». Для примера, сапоги Панаса наливались водой до голенища, подвешивались к потолку одной из многих пустующих комнат, куда никогда не заходил граф из-за боязни крыс. На другой день утром Панас обыкновенно выливал воду из сапог, если она сама не вытекала, высушивал их в своей комнате и только на четвертый день приносил их к барину с докладом, что вода не текла и сапоги можно принять.

Деньги уплачивались сапожнику управляющим имением «Муравьи» Боханом, им же уплачивалась благодарность барина, согласно указанию Панаса, оплачивался счет сапожника на расходы его за прожитые в имении четыре дня до получения расчета за сапоги, а также прогоны за проезд сапожника до имения и обратно до его местожительства, если от конторы имения за ним не посылалась специальная подвода.

Счета составлялись под диктовку Панаса в неокругленных и нечетных числах, а деньги делились на три части: сапожнику, Панасу и управляющему Бохану, причем все были довольны, в том числе не обижен был и сапожник.

Барин не любил женщин, не имел женской прислуги и, чтобы не встречаться с ними и не видеть их в окно своего дома, воспрещалось пребывание их во дворе и в саду имения «Муравьи». Но был такой случай. Во время бури с крыши полуразвалившейся от дряхлости собачьей будки ветром снесло на землю три дранки. Шедшая по этой дороге в деревню Буду одна бедная вдова-старуха подняла с земли эти три драни и унесла их с собой на топливо. Сам граф случайно видел это и в тот же день велел послать в город Мглин за поверенным по делам его имения юристом Кореневским Михаилом Андреевичем, по прибытии которому было поручено графом оформить надлежащим образом и передать в суд дело по иску графа к этой крестьянке старухе за убытки, причиненные похищением ею трех драней, снесенных ветром на дорогу с помещения графской дворовой собаки. Зная графские причуды, мировой судья незамедлительно и без вызова сторон разобрал это дело и присудил со старухи в пользу графа причиненные убытки в сумме 12 копеек и судебные за ведение дела издержки 3 копейки, а всего 15 копеек. Все дело вел поверенный Кореневский вплоть до уплаты за старуху из собственного кармана 15 копеек, внесения их в Мглинское казначейство на счет графа Буда-Жемчужникова и представления в контору имения квитанции казначейства о приеме этой суммы.

Приказ графа был выполнен в точности, чем граф был очень доволен и за заботу Кореневского и умелое ведение им судебного дела граф заплатил ему по счету расходов, связанных с этим делом, 87 руб. 11 коп., и благодарность от себя в размере половины этой суммы.

Но это лишь один пример нерасчетливости и чудачества графа в делах мелкого житейского характера.

Когда же дело касалось более крупных дел, таких, как продажа леса на сруб в Краснорогской лесной даче, зная чудачества графа, покупая графский лес, лесопромышленники дорого оплачивали Панасу его рекомендации, которую он предварительно давал графу о покупателе. Дело в том, что граф не любил и не жаловал крупных лесопромышленников-капиталистов, считая их эксплуататорами человеческого труда в целях наживы капитала и людьми весьма опасными для леса и лесовладельцев. Поэтому лес на сруб он продавал только тем, кого рекомендовал все тот же Панас, как лесопромышленников, зарабатывающих себе только на жизнь сытую, но не роскошную. А что стоило Панасу такого лесопромышленника, как Шевель Быховский или Неверович или других подобных им крупных лесопромышленников, представить мелкими лесопромышленниками, зарабатывающими себе только на жизнь?

Поэтому, состояние лесного хозяйства в имениях графа покоилось только на совести служащих в имениях графа, а этой то совести как раз и не было почти ни у кого из служащих и, особенно, у его приближенного лакея Панаса.

Охрана леса со стороны лесной стражи осуществлялась плохо, а надзора и контроля за действиями со стороны управляющего Краснорогским имением не было, не было так же контроля за рубкой проданных лесосек, и лесопромышленники хозяйничали, как хотели.

Каждый стремился в меру своих возможностей поживиться за счет леса и графских причуд, а доверие графа использовать для личной наживы.

План усадьбы А. К. Толстого в с. Красный Рог

 

Пронюхав о чудачествах и странностях графа, под видом надзора за ведением лесного хозяйства в майоратном имении в Красном Рогу, почти безвыездно пребывали запасные лесничие и другие чины Черниговского губернского лесоохранительного комитета, пребывание и поездки которых щедро оплачивались графской конторой и, конечно, в неокругленных и нечетных числах рублей и копеек. Таким образом, при всем желании графа не допускать рубок свыше исчисленной планом хозяйства годичной лесосеки, материальные дела графа при всей скромности его личной жизни постепенно приходили в расстройство. Доходы от сельского хозяйства и от продажи леса не покрывали расходов, а дефицит покрывался продажей на сруб дополнительных участков леса лесопромышленникам. Краснорогская лесная дача с каждым годом беднела лесом и истощалась по запасам.

Незадолго до первой империалистической войны граф Буда-Жемчужников умер и похоронен в любимом своем имении «Муравьях» близ деревни Буда Воробеинской волости бывшего Мглинского уезда, ныне Почепского района.

Его майоратные имения перешли по наследству к племяннику – безногому офицеру Зацепе. Новый хозяин начал хозяйничать по новому. Он рассчитал всех прежних слуг графа и в первую очередь лакея Панаса. Панас и управляющий Бохан с семьями выехали в Волынскую губернию, где приобрели себе небольшие именьица, сменили полотняные рубашки на приличные костюмы и зажили настоящими помещиками, само собой разумеется, не похожими на своего благодетеля графа Буда-Жемчужникова.

Молодой наследник Зацепа свел доброе знакомство с чиновниками Черниговского губернского лесоохранительного комитета и через их посредство получил разрешение на разовую досрочную рубку леса в Краснорогской даче за 10 лет вперед, продал на сруб эту лесосеку крупным лесопромышленникам, которые до Октябрьской революции вырубили огромную площадь лучших насаждений, сильно расстроив лесную дачу.

К счастью Великая Октябрьская революция положила конец хищнической эксплуатации леса в этой лесной даче и такому хозяйничанью самого графа и его наследника Зацепы. Последнему потребовалось бы еще немного времени, чтобы опустошить Краснорогские леса, расположенные при железной дороге в исключительно благоприятных условиях для сбыта лесопродукции и наживы капиталов хищниками-лесопромышленниками.

Таковы были наследники нашего выдающегося писателя – поэта Алексея Константиновича Толстого, всей душой связанного с Красным Рогом и его природными богатствами, которые он любил и охранял от хищнического уничтожения.

Вид на усадьбу А. К. Толстого в Красном Роге

 

***

Вот так владели и хозяйничали до революции бывшие владельцы-помещики огромными лесными богатствами бывшего Мглинского уезда!.. Показательно, что за все время царской власти и многовековое помещичье владение лесами в Мглинском уезде было посажено всего 27 десятин леса, из них помещиком Вериго Б.Н. – 11 десятин, помещиком Куриндиным – 7 десятин, Мглинским уездным земством при содействии песчано-овражной партии лесоводов – 3 десятины и укреплено 2 оврага путем лесопосадки на площади примерно 6 десятин. Никаких других лесохозяйственных и лесокультурных работ в своих имениях помещики-лесовладельцы не проводили.

Беспощадно эксплуатируя леса, тратить деньги на лесное хозяйство они не считали нужным. Лес для них был извечный дар, которому не было начала и никогда не будет конца. При таком положении дел, вырубаемые площади хвойных и дубовых насаждений сменялись малоценными порослевыми породами – березой и осиной. Помещичьи леса вырождались, обесценивались, падала их производительность.

С победой Великой Октябрьской социалистической революции назначение леса и отношение к нему, как к общенародному богатству, коренным образом изменилось.

Из источника баснословной наживы кучи владельцев капитала, из предмета беспощадной эксплуатации трудящихся масс, лес стал на службу молодого государства рабочих и крестьян, сыграв большую роль в деле революционных завоеваний, в деле восстановления и реконструкции народного хозяйства, в деле строительства новой социалистической экономики Советского Союза.