Скорупа Михаил Александрович – Предводитель времени Отечественной войны 1812 года

 

 

Герб рода Скоруп

 

Предводитель дворянства Скорупа Михаил Александрович (1809-1815) принадлежал к одному из видных семейств Северщины XVIII века, оставивших заметный след в жизни края. Герб Скоруп представляет собой щит, в красном поле которого золотой кавалерский крест, сопровождаемый снизу золотым полумесяцем. Нашлемвик включает пять страусовых перьев.

 

Родоначальником снмейства Скоруп является мешанин Демьян Григорьевич, выходец из Белоруссии, имевший прозвище Малярева. С конца XVII века, он занимался торговлей пенькой, на чем сколотил начальный капитал.

 

Демьян Григорьевич выделялся среди стародубских купцов своей образованностью. Благодаря этому, в начале XVIII столетия его избирают лавником, а потом и бурмистром стародубского магистрата. У Демьяна Григорьевича сложились хорошие отношения со стародубским полковником Иваном Скоропадским. Видимо, имея немалые доходы от торговли, Демьян Григорьевича имел возможность оказывать ему многие услуги. Став же гетманом Малороссии, Скоропадский не порвал приятельских отношений со стародубцем и сумел не один раз отблагодарить его.

 

Приязнь Скоропадского к Демьяну Скорупе была так велика, что уже в сентябре 1709 г. гетман нашел возможным дать ему населенную маетность, причем в универсале Скорупу можно было назвать только "знатным обывателем стародубским", а не "знатным товарищем".

 

Утверждая за Скорупой купленные им водяные мельницы, Скоропадский в этом же универсале прибавляет:

 

«докладаем же и тое, же респектом понесенных его п. Демяновой под час нашествия шведского под Стародуб, в добрах руины и шкоды, позволилисмо ему ко вспоможеню своего господарства, заживати до работизны людей посполитых села Кустич, которые жебы в том не были спречными и отмовными и абы к заживаню оных ему, п. Демяну, нихто з тамошней старшины стародубской, не чинил препятствий, сего же уневерсалу твердостью варуем".

 

Гетман Иван Иванович Скоропадский

 Это было чрезвычайное событие. Отдача крестьян в подданство человеку «посполитой породы» было исключительным случаем. Если перед тем "мещане" и получали населенные маетности, то получали только за службу на урядах войтов главных городов Малороссии: Стародуба, Нежина, Чернигова. Скорупа же получил такую маетность не за службу, а за одно благорасположение гетмана, который, понимая, что для наделения "знатного обывателя" селом нельзя найти оснований. Об этой "надаче" в универсале говорится как бы вскользь, что за якобы причиненное Скорупе шведами разорение, он, гетман, позволяет ему для помощи в хозяйстве пользоваться работой крестьян с. Кустич, то есть в универсале будто бы и не говорится об отдаче всего села Кустич в ведение Демьяну Григорьевичу.  

 

Полковник Михаил Андреевич Миклашевский

 

Но раз отданы были Скорупе кустицкие крестьяне в "послушание", отдача кустицких крестьянских земель уже разумелась сама собой, и Скорупа становился таким же "державцей" для села, каким были и все войсковые урядники, получавшие маетности в "зуполное владение" или "до ласки войсковой". Такая милость Скоропадского может быть объяснена лишь тем богатством Скорупы, которое, по свидетельству современников, давало возможность покупать универсалы на маетности... Далее, в 1713 г. Демьян Скорупа получает от Скоропадского позволение "садить слободы", что тоже составляло привилегию лишь войсковой старшины.

 

Демьян Григорьевич успешно продолжает торговые операции с пенькой в Архангельске и Риге. В городе Стародубе он занимает видное положение, становится бурмистром и одним из первых богачей. Все это дает ему возможность женить своего единственного сына Григория на дочери стародубского богача, сына известного войта, Степана Спиридоновича Ширая, которая приходилась внучкой знаменитому полковнику Михаилу Миклашевскому. Так породнились три богатейшие стародубские семьи.

 

 

Храм Сошествия Святого Духа, фото Михайлова, 1914 г.

 

Демьян Григорьевич Скорупа на свои средства в Каташинском монастыре воздвиг в 1720—1729 годах каменную церковь во имя Сошествия Святого Духа. Для строительства церкви Демьян Григорьевич подрядил жителя г. Шклова поляка Яна Федоровича с его бригадой. Материал для постройки храма Скорупа предоставлял свой, а каменные работы были оценены в 1300 рублей. Но Ян Федорович умер, не окончив строительства. Его продолжателем стал киевский житель «муровщицкий майстер» Прокопий Корниевич.

 

 

 

Руины храма Сошествия Святого Духа

 

Каташинский монастырь был закрыт указом Екатерины II в 1786 году. Величественный собор с этого времени стал обычным приходским храмом. Последнее богослужение в монастырском соборе было совершено в 1923 году, после чего храм был закрыт и в его здании устроено зернохранилище. Во время хрущёвских гонений на церковь, в 1960 году, храм был взорван и ныне от него остались только руины.

 

В своем имении Кустичи Демьян Скорупа в 1728 г. сооружает деревянную церковь Николая Чудотворца. Отделку церкви внутри и ее украшение в 1729 г. закончил уже его сын Григорий Демьянович. Живописные работы в церкви выполнил живописец Федор Вышемирский за 3000 злотых, кроме сукна и харчей. Изготовление резного иконостаса и клиросов было поручено Тимофею Богдановичу за 100 рублей, не считая одежды и продовольствия. Золочение образов и иконостасной резьбы, какие-то живописные и малярные работы «венецкими фабрами», взятые на себя Михаилом Маляром, стоили 25 руб., также не считая харчей. Устройство окон, отданное по договору Тимоху Шкляру, оплачивалось копой грошей за каждое окно при полном содержании нанимателем.

 

Вслед за поставлением Скоропадского в гетманы сын стародубского бурмистра Демьяна, Григорий, немедленно становится канцеляристом генеральной канцелярии, а в 1709 г. уже участвует в Полтавском сражении и, конечно, не среди рядового казачества. Извещая отца о победе над шведами, молодой канцелярист называет себя уже Скорупой.

 

 

Родословная дворянского рода Скоруп

 

В начале XVIII в. переход из мещанства в казачество был еще нетруден, особенно для людей "знатных", т.е. для людей, по своим достаткам и по некоторому образованию, выходивших из среды простолюдия. Такие мещане учились очень часто и в Киевской академии и охотно принимались в генеральную канцелярию, откуда затем выходили уже и в казацкую старшину. Григорий Скорупа, получив хорошее образование и, благодаря протекции гетмана, легко попал в гетманскую канцелярию. Так, молодой Скорупа начинает служить в генеральной канцелярии, входит в став гетманского окружения, успешно выполняет ряд ответственных поручений гетманской администрации.

 

Вскоре за женитьбой Григория, отец и сын добились его назначения на уряд стародубского полкового писаря. Григорий стал четвертым должностным лицом в одном из самых больших и богатых казацких полков. Вместе с писарством Скоропадский дал Григорию новый универсал на Кустичи, которые на этот раз утверждал за сыном, вероятно, для большей крепости, так как полковой писарь имел уже полное право владеть населенной маетностью.

 

Своим положением и влиянием теперь уже Григорий, безусловно, помогал приумножать отцовские богатства. Умножение богатства заключалось, главным образом, в «скупле» разных земельных угодий. Григорий Скорупа пробыл писарем двенадцать лет, с небольшим, перерывом, когда он был арестован в связи с судебным делом наказного гетмана Павла Полуботка, но скоро был оправдан и снова занял свой уряд.

 

Окончательно Григорий был уволен от писарства в 1727 г., когда поставлен был на его место Максимович, уже заменявший ранее Скорупу, при временном удалении последнего от писарства. При уволнении в отставку Григорий Демьянович, как водилось, принят был под бунчук, т.е. стал числиться бунчуковым товарищем. Несмотря на то, что после отставки он прожил еще 26 лет, но никогда уже не занимал официальных должностей. Видимо, у него и не было таких желаний, надо было постоянно следить за принадлежащими ему многочисленными владениями.

 

Через год после отставки Григория, его отец умер, и только с этого времени он становится самостоятельным хозяином. Тогда же он получил подтвердительный универсал на села Кустичи и Покословье, на слободы, которые успел «посадить» или скупить его отец. Имения эти, подробно перечисленные в универсале, были настолько значительны, что Григорий Скорупа считался одним из видных стародубских богачей.   

 

С этим богачом считала выгодным породниться даже сама гетманша, Ульяна Васильевна Апостол (Искрицкая), женившая в 1731 г. своего племянника Искрицкого на старшей дочери Григория Скорупы Елене. Петр Искрицкий очень скоро с помощью гетмана Даниила Апостола станет одним из видных землевладельцев Мглинского края.

 

Другая дочь Григория, Марина, в 1744 г. выходит замуж за бунчукового товарища Михаила Алексеевича Есимонтовского, представителя известной богатой фамилии края. У Григория Скорупы было еще 3 дочери. Одна из них умерла старой девой, у других мужьями были Андрей Якимович и Василий Иванович Бороздна.

 

Из сыновей Григория Скорупы старший сын Иван не оставил особых следов в жизни Стародубщины. Он умер в 1756 г., не успев поставить на ноги своих сыновей, которые, оставшись без надзора, скоро прожили отцовское наследство.

 

Петр умер несовершеннолетним, а вот самый младший - Павел (родился около 1720 г.) был неординарной личностью – долгие годы был стародубским обозным. Безусловно, что сыновьям своим Григорий Демьянович дал хорошее образование. По крайней мере, из дневника Николая Ханенка мы видим, что в 1731 г. Ивана и Павла отправляли на учебу в Польшу.

 

Учились они в Киевской академии под надзором приставленного к ним "инспектора" (гувернера, воспитателя), который в одном из своих писем, писанном в 1730 г. к их отцу Григорию Скорупе, сообщает интересные черты из обстановки тогдашнего воспитания. Из письма видно, что "инспектор" должен был, между прочим, смотреть, чтобы воспитанники его старались говорить языком тогдашнего образованного общества, не мешая в свою речь "грубых" и "литовских" слов. Правильное посещение классов, хождение в церковь по праздникам и опрятность в одежде – были предметом постоянной заботливости инспектора, который, кроме того, обязан был, по возможности, сам сопровождать "панычей", когда те шли на "лекции". Григорий Скорупа требовал от инспектора, чтобы тот обращался с его детьми как с "панычами", вежливо. Случись инспектору обозвать своих воспитанников – "мужиками" или "свиньями", – об этом находившаяся при детях прислуга доносила отцу, а тот писал инспектору строгий выговор за грубое обращение с "панычами". Вырастая при такой обстановке, "панычи" усваивали понимание, что они не простые смертные – и затем вносили такое понимание и в жизнь...

 

Связи, личные достоинства и, конечно, образованность Павла позволили ему уже в 23 года стать первым кандидатом в полковые стародубские судьи. Генеральный хорунжий Николай Ханенко вел с ним активную переписку, когда в 1742 г. Павел Скорупа находился в Москве. В марте 1743 г. Ханенко называет его стародубским полковым судьей, хотя в это время этот уряд занимал Андрей Мойсеевич Рубец.

 

Дело в том, что генеральный писарь Андрей Безбородко был большим любителем брать взятки от людей, получающих новые должности. С того же Андрея Рубца за должность судьи Безбородко получил 100 пудов меда и 10 бочек водки. Чтобы еще увеличить свои доходы, Безбородко, пользуясь доверием правителей Малороссии, учреждал новые уряды, которые раздавал за деньги. Так, он в несколько раз увеличил число канцеляристов, многие сотни разделил пополам, установил новые «вакансовые» должности, т.е. при занятом уряде он выдавал свидетельство на «вакансовую» должность. Имеющий такое свидетельство имел право первым получить открывающийся уряд.

 

Вот такую должность и получил Павел Скорупа. Может быть вскоре он и занял бы высокую должность, но в 1746 г. с ним произошел очень неприятный случай, который и сдержал его служебную карьеру. Он был осужден по доносу некого Ксиландера за то, что, будучи у него в квартире, в разговоре о деле бунчукового товарища Ширая, сказал по адресу фаворита императрицы Елизаветы графа Алексея Разумовского: «Трудно с медведем бороться». Скорупа по указу императрицы был приговорен к наказанию плетьми. Но со временем Павел Скорупа стал сразу полковым обозным и занимал этот уряд с 1758 по 1772 год.

 

Павел Скорупа обладал твердым, правильнее сказать, крутым, жестким характером. Внук писал о нем, что дед был «грозный», «его трепетали соседи». Получив лучшую часть отцовского наследия и став самостоятельным хозяином, Павел Скорупа всю свою энергию, которой у него было немало, направил к увеличению отцовского наследства, причем в средствах не стеснялся. По тогдашнему времени, наиболее успешное средство в таких случаях было – насилие. Еще не занимая никакого уряда, Павел Скорупа смело уже нападал на соседнее ранговое имение полковых хоружих – Чернижов.

 

В этой деревне отец Павла скупил около трех "чверток" поля и поселил там две хаты подсоседков. Этого было достаточно для Павла Скорупы, чтобы считать себя владельцем чуть не половины Чернижова. В августе 1755 г. Скорупа наслал на сенокосы тогдашнего хоружого Данченка –

 

"своих кустицких подданных человек до сорока, пьяных з дручьем и вилами, на 19-ти подводах, которых на каждой подводе было по два человека с приставы, и оные люде и приставы забрали уже собранного Данченком, тридцать копен сена и повезли в Кустичи... Якое гвалтовное оного сена забрание приказчик Данченка с его подданными, хотя видели, но убоясь угроз людей Скорупы, говоривших, что ежели пойдут того сена боронить, то некому будет их на другой день и хоронить..."

 

За это "грабительство" Данченко пожаловался полковнику, но последний мог только написать Павлу Скорупе, чтобы он "соблаговолил" возвратить Данченку отнятое сено и вознаградить другие ущербы, сделанные Скорупой. Но Павел знал тогдашнее бессилие власти и не спешил выполнять указание полковника...

 

Еще большей дерзостью стал отличаться Скорупа, когда стал полковым обозным. Этот уряд он получил около 1758 г., после Юркевича. Получил он его, конечно, по связям с приближенными гетмана. В насилиях Скорупы усердной помощницей являлась, когда нужно было, и его жена, Анна Яковлевна Жураковская.

 

В 1760 г. Скорупа был командирован с отрядом казаков в Пруссию и пробыл там более года. Оставшаяся дома жена его продолжала нападать на соседей едва ли не с большей дерзостью и смелостью, чем это делал сам Скорупа. Последний давно уже имел в виду захватить часть соседнего с. Рухова, пользуясь тем, что хозяйкой в нем сидела вдова младшего из сыновей полковника Миклашевского – Ивана, овдовевшая в это время и после второго своего брака с полковым писарем Петрункевичем.

 

Нападения на Рухов Скорупа начал уже с 1756 г. и не оставлял их, желая добиться выгодной мировой. За отлучкой мужа, Анна Яковлевна продолжала эти нападения. В конце июня 1760 г. Анна

 

"собрала множество подданных своих кустицких, займицких, рябовских, чернижовских и других человек до трехсот, причем для увеличения толпы, одела и женщин в мужское платье, вооружила их дубьем, булавами и косами; а затем напоив всех довольно горилкою, отправила на ржаное поле руховской владелицы, где работали крестьяне последней. Приехав на поле, скорупинские люди, выпив еще "посатку" водки, напали на руховских крестьян и стали их бить смертным боем. И видя то, крестьяне Петрункевичевой, оставя то жито, едва бегом укрылись в свои хаты... А насланная толпа стала жито подкашивать не по-хозяйски, а лишь сбивать колосья, причем на скошенное в таком виде жито, нагоняя скот, топтала и уничтожала то жито..."

 

Такие насилия позволяла себе жена полкового обозного, будучи твердо убеждена, что они останутся безнаказанными. Обиженная хотя и жаловалась полковой старшине, но последняя в это время, когда в Стародубском полку не было и наказного полковника, являлась окончательно бессильной. Все эти нападения возбуждали бесконечные тяжбы, которых только и желали Скорупы, рассчитывая, что богатый в суде всегда имеет преимущество.

 

В семилетнюю войну под начальством Павла Скорупы был отправлен за границу отряд малороссийских казаков. Там Павел приобрел расположение графа Бутурлина, который ходатайствовал перед императрицей о назначении его стародубским полковником на освободившееся после Борсука место. Но что-то не сработало, и ходатайство не имело успеха.

 

Павел Скорупа хлопочет о признании Скоруп дворянами, прибегает ко всевозможным связям для того, чтобы добыть дворянство. Обращается с просьбой к императрице. При этом он ссылается на свое «древнее польское шляхетство». Скорупа предпринимает продолжительные, хотя и бесплодные поиски в книгах люблинского трибунала с целью отыскать дворянские документы своего рода. Но представленные при этом доказательства дворянства предков Скоруп были настолько слабы, что и эта его челобитная осталась без удовлетворения. После этого Павел Скорупа оставил свои искания, оставаясь обозным, пока в 1772 г. не был уволен от этого уряда с награждением, без всякого уже с его стороны ходатайства, чином "от армии полковника". Вместе с этим чином он получил и желаемое дворянство.

 

В 1766 году стародубский обозный Павел Григорьевич посчитал церковь Николая Чудотворца, построенную в с. Кустичи его дедом и завершенную его отцом, уже старой и решил строить новую, используя старый строевой лес. Из договора на строительство видно, что строителями являлись «тесли» (плотники): Осип Тимофеев, Омельян Иванов и Евфим Красноголовка – «мещане и жители стародубовские». Новая церковь должна была стать двупрестольной. Кроме прежнего главного престола во имя св. Николая Чудотворца, строился новый престол во имя святых бессребреников Космы и Дамиана. Видно, что строительство храмов на Стародубщине велось местными рабочими, лишь для выполнения каменных работ люди приглашались со стороны.

 

Получив полковничий чин, Павел Скорупа надел форменную по чину одежду, сбрил усы, напудрил голову и в таком виде снял свой портрет, который хранился в церкви Николая с. Кустич. Там же долгое время хранился и портрет его жены, в "роброне" и с веером в руке. Деревянная церковь Святого Николая с. Кустич была закрыта в 1944, не сохранилась.

 

Оценивая объективно людей прошедших столетий и не идеализируя ни минувших времен, ни личных качеств отдельных персонажей нашей истории, твердо можно сказать, что богатые люди не вывозили нажитые капиталы за границу, а старались, по возможности, обустроить свою малую родину, оставить о себе добрую память. Вот и Скорупы, в течение трех поколений этого семейства, активно участвовали в церковном строительстве на Стародубщине. Они строили, а мы, их потомки, все построенное ими только разрушили.

 

У Павла Скорупы была всего одна дочь, которую он выдал в 1772 г. за полковника Акима Семеновича Сулиму. Затем, прожив еще семь лет, Павел Скорупа в 1779 г. умер.

 

Брат Павла, Иван Григорьевич, имел сына Александра, родившегося около 1751 г. Начав свою карьеру с нижнего чина ефрейтор-капрала, Александр затем последовательно прошел все ступени и вышел в отставку в чине капитана. Участвовал в войне с турками, служил в Желтом гусарском полку, был ранен под Бендерами в 1770 г. За ним в Стародубском уезде в с. Олефине 117 душ, в сл. Молодьково 200 и сл. Луговке Мглинского уезда обоего пола 97 душ (1783). Был женат на Евдокии Георгиевне Поповой, дочери капитана Желтого гусарского полка. Жил в с. Олефино (1777), где, вероятно, и умер до 1800 г.

 

Александр Григорьевич имел двух сыновей – Павла и Михаила и трех дочерей – Марию, Анастасию и Ефросинью. Старший сын Александра Григорьевича, Михаил, родился в 1776 г. В 1809 г. он был избран Предводителем Мглинского дворянства и оставался на этом посту два срока, вплоть до 1815 г. Имел имение в Олефино Стародубского уезда. Павел Александрович родился около 1786 г. В чине штабс-капитана в 1812 г. он был хорунжим Мглинского повета, владел д. Молодьково, жил в с. Олефино (1819-1822). О потомках Михаила и Павла сведений нет.

 

Михаил Александрович руководил уездом в трудное для России и края время Отечественной войны 1812 г. В течение 1813 г. в Мглинском уезде размещались военнопленные французской армии. Один из этих военнопленных, врач наполеоновской армии Доменик Де ля Флиз осенью 1812 г. был захвачен казаками в плен и около полутора лет пребывал в положении пленного французского офицера в Мглинском уезде.

 

Де ля Флиз записал свои воспоминания о пребывании в нашем крае, где, в частности, он описывает свои впечатления о Мглине того времени, свою встречу с Михаилом Александровичем Скорупой и период проживания в его ломе. Затем Дела Флиз был принят в дом генерал-лейтенанта графа Василия Гудовича в с. Разрытое, где и оставался до начала 1815 года. Имел намерение возвратиться во Францию, но узнав об уничтожении императорской гвардии и будучи, подобно всем сподвижникам Наполеона, очарован его гением, не пожелал служить под знаменами Бурбонов, и, женившись на племяннице генерал-лейтенанта графа Василия Гудовича Софье Маркевич, остался в России.

 

 

В 1843 году, по смерти своей жены, Де ля Флиз, благодаря высокой генеральской протекции, получил должность доктора Государственных имуществ Киевской губернии, где и был на службе по 1858 г. За десятилетия пребывания в Российской империи Де ля Флиз освоил "великий и могучий", составил "малорусско-русский словарь", чтобы облегчить общение с коренными жителями Киевской губернии.

 

В Российской империи он стал профессором Императорской Московской медико-хирургической академии, членом Императорского академического медицинского, Виленского и Киевского обществ, действительным членом комиссии при Императорском университете Святого Владимира, старшим врачом управления Киевских Государственных имуществ, получил титул надворного советника. Именно ему весьма авторитетная организация – Российское географическое общество – поручила ответственную, требующую усердия и кропотливого труда работу: "Этнографические описания крестьян Киевской губернии, а в особенности состоящих в Государственных имуществах, и разные местные исторические памятники, древности и рисунки". Ныне известно, что сохранившееся наследие ученого, а это не менее девяти альбомов, составляет несколько тысяч мелко исписанных страниц, сотни акварельных рисунков, некоторые из них мы и публикуем ниже.

 

 

 

 

Де ля Флиз. Внутренний вид крестьянских изб, середина XIX в.

 

 

Де ля Флиз. Танцы крестьян, середина XIX в.

 

 

 

Де ля Флиз. Типы костюмов крестьянской одежды, середина XIX в.

 

 

Де ля Флиз. В последний путь, середина XIX в.

 

Де ля Флиз вышел в отставку с чином надворного советника, и, продав имение в Киевской губернии, переселился к единственному сыну в г. Нежин, где был штатным смотрителем уездного училища. Скончался Де ля Флиз в 1861 году.

 

Вот как Де ля Флиз описывает свою первую встречу с Михаилм Александровичем Скорупой.

 

«10-го января (1813 г. – Е. Л.) к дверям нашей избы подъехали щегольские сани, запряженные четверкою красивых лошадей; вслед за тем вошел прилично одетый слуга и вручил нам записку следующего содержания на французском языке: „Покорнейше просят французского доктора пожаловать в Мглин для подания помощи заболевшему вчера брату (Павлу – Е.Л.) предводителя дворянства, г. Скорупа».

 

Я скоро был готов и стал прощаться с моими товарищами. Подобно мне, они воображали, что я еду к одному из первых сановников в империи, у которого я могу выпросить для нас улучшение нашего положения. Особенно хотелось им быть переведенными в город. Словом, в их глазах я был Иосиф, покидающий товарищей своего заключения, чтобы предстать пред Фараоном. <….>

 

Мглин хотя и уездный город, однако, так плохо обстроен что скорее походит на деревню. Проехав его вдоль, остановились перед довольно красивым деревянным домом. Я вышел из саней и удивлялся, что не вижу у крыльца часовых, которые обыкновенно ставятся у входа в дом маршала. Вхожу, меня встречает дворецкий и провожает через гостиную в комнату, где представляет меня хозяину дома, мужчине тридцати пяти лет высокого роста и благородной наружности, но одетого в черный фрак.

 

Поклонившись мне, он повторил сказанное в записке, что звал меня для брата, и затем повел меня к нему в другую комнату. Оба говорили немного по-французски, так что мы понимали друг друга. Я нашел в больном легкое нездоровье и потому обещал ему скорое выздоровление, с помощью средств, которые пропишу. Тут я узнал также настоящее звание господина, у которого я находился; он был не более, как уездный предводитель дворянства,—должность, равняющаяся должности подпрефекта во Франции. Как начальник над всеми пленными, находившимися в Мглине, он показал себя добрым человеком. По его приказанию были сделаны все полезные распоряжения относительно пленных.

 

После осмотра мною больного, г. Скорупа повел меня в свой кабинет и предложил трубку. Лакей подал мне длинный чубук с янтарным мундштуком. Хозяин мой много расспрашивал меня о Наполеоне и о нашем отступлении; говорил, что сочувствует французам и ко мне имеет такую симпатию, что желал-бы оставить меня на житье у себя в доме, и тотчас-же повел меня в комнату, которую хотел уступить мне. От такого приема я точно ожил.

 

Вскоре наехали гости: чиновники, подчиненные предводителю, люди приличные, и городничий — старый гусарский майор в мундире и с саблею, человек честный, внимательный и добрый к пленным. Затем явились двое из наших товарищей: один поручик, а другой тот-же Дюбиньи, что приезжал к нам в деревню. Оба были приняты предводителем с учтивостью.

 

Вскоре дворецкий доложил об обеде. Общество направилось в столовую, где накрыт был стол уставленный серебряных сервизом. За столон служило несколько слуг и четыре мальчика казачка. После обеда розданы были трубки, а хозяин с городничим и двумя нашими офицерами сели играть в бостон. Я, как неиграющий, ушел к моему больному и провел с ним вечер. Этот человек принадлежал к хорошему обществу и беседа с ним была для меня приятна. Подали чай, потом довольно поздно ужинали, после чего я пошел к себе.

 

На другое утро, когда я, проснувшись, увидал себя в хорошенькой комнате, мне показалось это сном и я хотел снова заснуть. Дворецкий принес мне в комнату чай и кофе и оказывал мне большое почтение. Мой больной пожелал меня видеть и объявил мне, что лекарство мое ему помогло. Я очень был этому рад, потому что расположение обоих братьев было для меня важно. Они объявили мне, что отныне я принадлежу им и что я буду жить у них как родной. Так я и поселился в их доме. Каждый день предводитель принимал гостей; в их числе были и наши офицеры. Ввечеру играли в карты».

 

В этом рассказе интересно все: и первое впечатление от г. Мглина, и гостеприимство, которое оказал Михаил Александрович пленному французскому врачу и его товарищам, и ритуал обеда в доме Скорупы, и характеристика городничего, и описание характера времяпрепровождения Предводителя и его гостей.

 

В своих мемуарах Де ля Флиз достаточно подробно характеризует быт и нравы жителей и дворянства уезда, с многими семьями которых во время пребывания в плену он познакомился лично: обеды, танцы и музыка, светские беседы, балы, игры в карты, все это постоянно повторяется, меняется лишь усадьба, дом и хозяева – нет и намека на присутствие в этой праздной идиллии элементов труда и творческой созидательной работы, которую, кстати, демонстрирует сам автор дневниковых записей.

 

 

Источники и литература

 

1. Лазаревский А.М. Описание старой Малороссии, т.I. Стародубский полк. – Белые Берега, 2008

2. Лукомский В.К., Модзалевский В.Л. Малороссийский гербовник. – СПб., 1914

3. Милорадович Г.А. Родословная книга Черниговскаго дворянства, т.1-2. – СПб., 1901

4. Модзалевский В.Л. Малороссийский родословник, т.1, т. 2. – К., 1908, 1913

5. Лазаревский А.М.. Сулимовский архив. Фамильные бумаги Сулим, Скоруп и Войцеховичей XVII и XVIII вв. – К., 1884.

6. Злобов В. И. По волнам моей памяти. – Климовская тип., 2014.

7. Анна Дмитриченко. Наша древняя земля. Каташинский монастырь. // http://www.novozybkov.ru/beads/article/1011

8. Кривошея В.В. Українська козацька старшина. – Київ, 2005.

9. Заруба В.М. Административно-территориальное устройство и администрация Запорожского Войска в 1648-1782 гг. – Днiпропетровськ, 2007

10. Костомаров Н. И. Собрание сочинении. Кн. VI, т. XV. – СПб., 1905.

11. Соловьев С.М. История России с древнейших времен. Кн. VI, тома 11—12. – М.: Голос, 1995

12. Поклонский Д.Р. Стародубская старина. Т. 2. – Клинцы,1998.

13. Де ля Флиз. Поход Наполеона в Россию в 1812 году. – М.: Наследие, 2003

14. Протченко З.Е. Земля Мглинская – родной край (историческая повесть). – Брянск, 2003

15. Батурко Ф.Ф. Историко-экономический очерк Мглинского края//Мглинский край, http://www.mglin-krai.ru

16. Википедия