Гудовичи – графский род края

 

Оглавление 

Родословная графов Гудовичей 

Генерал-фельдмаршал Иван Васильевич Гудович 

Усадьба Ивайтенки и ее владельцы 

Черниговское ополчение 1812 года 

Предводители дворянства графского рода Гудовичей 

Имение Гудовичей в с. Разрытое 

Разрытовский Свято-Троицкий Покровский женский монастырь 

Разрытовский монастырь после Октября 1917 г. 

Источники и литература

 

Родословная графов Гудовичей

 

Гудовичи ведут свой род от шляхтича Станислава Яновича, который в 1567 г. получил подтвердительную грамоту на владение имением Гудайце от польского короля.

 

Его сын Иван Станиславович в 1655 г. стал Стародубским городовым атаманом, а внук Станислава – Павел Иванович –"товарищ хоругви. Петыгорской" в 1680 г. переехал в  Малороссию и был бакланским сотником (1697-1700).

 

В отношении родоначальника Станислава Яновича среди историков есть значительные расхождения. В. Модзалевский отмечает, что вести от него поколенную роспись рода Гудовичей не совсем корректно, так как время жизни Станислава Гудовича определяется весьма различно. Граф Милорадович считает, что он был отцом Павла Гудовича, а А. М. Лазаревский – что он был дедом Павла. В деле о дворянстве графов Гудовичей в Архиве Департамента Герольдии есть указание на то, что Станислав Янович Гудович жил в 1568–1587 г.г имел сына Ивана и внука Павла Ивановича. Из этих разноречивых указаний нельзя заключить с определенностью, когда жил Станислав Янович Гудович и в какой степени родства он приходился Павлу Гудовичу.

 

После того как Павел женился на вдове Степана Трайковского, он стал владельцем с. Ивайтенки. При поляках с. Ивайтенки принадлежало шляхтичу Сковородке, а после поляков Рославцем отдано значному товарищу  Степану Тарайковскому. В 1700 г. Павел был убит под Нарвой в войне со Швецией.

 

Павел Станиславович Гудович оставил двух сыновей – Андрея и Степана – потомки которых стали родоначальниками графской и дворянской ветвей рода. При разделе наследства Павла, Ивайтенки присвоил сын его Андрей, а обиженному брату Степану гетманом в 1716 г. было выделена в полковой сотне д. Басихин.

 

Степан Павлович Гудович, "знаменитый товариш войсковий полку Стародубовскаго", служил значковым товарищем Стародубского полка. В 1736 г. был уволен от служб из-за болезни с определением на его место сына. Степан был дважды женат и имел троих детей. Происходившая от него дворянская линия рода Гудовичей пресеклась во второй половине XIX в.

 

Старший сын Павла Андрей стал бакланским сотником в апреле 1709 г., но был им недолго – он был смещен вследствие интриги, предпринятой против него Антипом Соколовским.

 

Андрей принял активное участие в «почепском деле» Меншикова по передаче ему в подчинение владений Бакланской сотни, чем заслужил его доверие. За эту услугу Меншиков поставил в 1720 г. бывшего бакланского сотника своим почепским комендантом, в должности которого Андрей Гудович самовластно «округлял» принадлежащую Меншикову Почепскую волость, путем присоединения к ней земель соседних Мглинской, Бакланской, Стародубской и Погарской волостей, «производя при этом всяческие насилия», не забывая также и себя. При поддержке Меншикова стал в Стародубском полку крупным землевладельцем.

 

Свое положение и влияние он сумел сохранить и после падения Меншикова. Несмотря на прежнюю службу у Меншикова, когда Андрей Гудович знать не хотел и публично оскорблял гетмана Апостола, последний в 1732 г. принял Гудовича с его сыновьями под "гетманскую протекцию" и определил их "под бунчуком, главным гетманским знаком, службу отправлять".

 

Неизв. худ. Портрет Василия Андреевича Гудовича, 1743 год.

 

Андрей Гудович был женат на дочери войскового товарища Марфе Игнатьевне Рубец, от брака с которой имел 4 сыновей (Василия, Александра, Ивана и Марка) и 6 дочерей (Марию, Дарью, Агафью, Василису, Евфросинью и Софью).

 

Сын Андрея Василий (1713 - 1764), женившись на вдове Ивана Даровского (бывшего "господаря" гетмана Скоропадского), значительно увеличил отцовское наследство, дослужился до чина генерального подскарбия Войска Запорожского (третья должность по чину после гетмана, в функции которой входило заведование всеми малороссийскими доходами и расходами) и стал родоначальником графской ветви малороссийского рода Гудовичей.

 

Женат он был дважды – первым браком на дочери Прилуцкого полкового сотника Анне Петровне Носенко-Белецкой, а вторым – на дочери бунчукового товарища Марии Степановне Миклашевской. От двух браков у него было 16 детей: 6 сыновей и 3 дочери – от первого брака, 5 сыновей и 2 дочери – от второго.

 

Сыновья Василия Андреевича прославили род Гудовичей, сыграв важную роль в истории Мглинской земли и истории России в целом. 

 

Родословная графов Гудовичей 

Василий Андреевич Гудович имел свой герб и печать, с характерным для XVIII столетия вырезанным на ней гербом, которая хранится в отделе личных печатей малороссийской старшины Музея Шереметьевых в Киеве. После ликвидации в 1762 г. гетманщины Василий Андреевич был произведён в тайные советники.

 

Герб Василия Андреевича  Гудовича

Личная печать В. А. Гудовича, XVIII ст

 

Сыновей своих - Ивана, Андрея, Михаила, Александра, Петра, Николая и Василия –  Василий Андреевич воспитывал в Киевской семинарии, «по тогдашнему времени весьма хорошо». Они изучали разные классические европейские языки. Отлично образованные они вели свое хозяйство по европейским образцам.

 

Все сыновья Василия Андреевича (от двух жен – Анны Петровны Белецкой и Марии Степановны Миклашевской) избрали военную карьеру, а семеро дослужились до генеральского чина.

 

Точные и яркие характеристики сыновьям Василия Андреевича от первой жены дал Дудицкий –Лишин в своем «Журнал ежедневных занятий». О старшем сыне Андрее и его брате Василии, от первой жены, Лука Дудицкий-Лишень в своем журнале отмечает, что

 

«Андрей был генерал-адъютантом и любимцем Императора Петра III, а по смерти его жил в имении своём селе Душатине, не великолепно,  но не худо; однако – отчасти расчётливо. Хотя редко, но отличные дела проделывал. Суражский казначей, человек недостаточный, но честный, просил его, однажды, защитить перед начальством, по случаю сделанного им просчёта 5300 рублей – он ему эту сумму тотчас подарил, и он в наследство даже оставил благодарность его имени.

 

По вступлении на престол Павла I,  пожелал он, отцовский любимец, лично засвидетельствовать свою признательность; Андрей Васильевич был вызван в Петербург в 1797 году, я служил тогда в гвардии Измайловском полку сержантом; узнав, что сей сосед наш в Петербурге, иногда бывал у него по утрам. Когда в 1797 году был выпущен я в армию офицером, то придя, по обыкновению, к нему весьма рано, застал у него племянника, молодого человека, сына сестры его Жураховской; он с серьёзным видом давал ему наставления, к хорошей жизни относящиеся, ставил меня в пример и потом сказал мне: «я знаю, что отец твой тебе присылает некоторые деньги, чтобы ты смог экипироваться хорошо по-офицерски; он мне сосед и приятель! Вот тебе пятьсот рублей».  Этим я тронут, был до слёз. Взяв деньги, и с чувством поблагодарив его, я простился с ним, выехал из Петербурга, и до дверей гроба моего, такого одолжения не могу не чувствовать.

 

Младший брат его Василий, не бедный человек, но не такой расчётливый, как Андрей Васильевич. С давних времён должен был Василий ему, по заёмному письму десять тысяч рублей; перед смертью,  Андрей Васильевич попросил брата навестить его. Андрей Васильевич при многочисленных соседях, подзывает к себе брата, берёт его за руку, глядит ему в глаза и наконец, говорит: «брат  … ты бедный?..» Он отвечает: «Что-ж  делать». Андрей Васильевич, всё держа брата за руку и смотря быстро в глаза, долго колебался; напоследок, отпустив руку, перевернулся на другой бок и сказал: «Надобно уметь жить, как я». Тот уехал от него с неудовольствием, но на завтрашний день Андрей Васильевич отослал ему его заёмное письмо и при нём наличных десять тысяч рублей.

 

Андрей Васильевич любил принимать у себя соседей, но не без разбора; с ними обходился по приятельски, каждому был верный приятель и помощник; был в обхождении весел, любил слушать и говорить острые слова. Обсуждать с приятелями о разных тяжбах была любимая его тема. Будучи остр в суждениях, никогда ни с кем не спорил. Одолжал желающим занять под проценты, то есть шесть на сто; в ожидании отдачи был крайне снисходителен. К прискорбию соседей и домашних своих, он скончался холостым, на 69 году от рождения, оставив имение своё из трёх тысяч душ крестьян и до пятисот тысяч рублей старшему брату своему, от одной матери рождённому, Ивану Васильевичу. Да почтит его прах в мире, до зари будущего воскресенья!»

 

Генерал-фельдмаршал Иван Васильевич Гудович

 

Возвышение рода Гудовичей, связано, прежде всего, с именем второго сына Василия Гудовича – Ивана. Он - единственный из уроженцев Брянщины, достигший высокого воинского звания генерал-фельдмаршала. Иван Васильевич Гудович (1741-1820) вошел в почетный ряд российских военачальников как активный участник трех русско-турецких войн, человек, отдавший военной деятельности более пятидесяти лет своей жизни и служивший при пяти монархах - Елизавете, Петре III, Екатерине II, Павле I и Александре I.

 

Иван Гудович родился в селе Ивайтенки Стародубского полка в 1741 году. Обучался, вместе с братом своим, Андреем Васильевичем, в Кенигсбергском и Лейпцигском университетах. Германские университеты позволили Гудовичу в молодости прекрасно усвоить латинский, французский, немецкий и итальянский языки.

 

В 1759 году, в возрасте 18 лет, поступил на военную службу прапорщиком инженерного корпуса. Проявив способности, был замечен графом П.Шуваловым и назначен к нему адъютантом. Вскоре после смерти императрицы Елизаветы он становится флигель-адъютантом, а затем, благодаря поддержке брата Андрея (в то время генерал-адъютанта и фаворита императора Петра III), – генерал-адъютантом у всесильного в то время графа П.И. Шувалова с чином подполковника.

 

Генерал-фельдмаршал Иван Васильевич Гудович (1841-1820)

 

Так хорошо начавшаяся военная служба едва не прервалась после дворцового переворота 1762 года, приведшего к власти Екатерину II. Молодой подполковник был арестован гвардейцами и три недели провел в заключении. Однако новая императрица отнюдь не желала начинать свое царствование с расправ – все, арестованные в горячке переворота, были очень быстро освобождены и никаких репрессий к ним не применялось. В дальнейшем подавляющему большинству в той или иной степени приближенных к свергнутому царю удалось беспрепятственно сделать неплохую карьеру в блестящее екатерининское правление. Тем более это относилось к Ивану Гудовичу, для которого всегда единственно важной была преданность военной службе.

 

Гудовичу удалось убедить императрицу в своей верности престолу, и в 1763 г. он стал командиром Астраханского пехотного полка, с которым участвовал в походе русских войск в Польшу. Во время русско-турецкой войны 1768 - 1774 гг. Гудович сражался под знаменами А.М.Голицына и П-А.Румянцева. В 1769 г. он отличился при взятии Хотина, за что 28-летнего Гудовича раньше положенного срока произвели в бригадиры.

 

В сражении у реки Ларги (1770 г.) Иван Васильевич командовал бригадой, которая участвовала в овладении турецкими батареями и лагерем, за умелые и мужественные действия он был награжден орденом святого Георгия 3-й степени, минуя низшую степень этого ордена, четвертую. А в 1771 году его награждают орденом Святой Анны.

 

Направленный с корпусом в Валахию, он разгромил войска Сераскир-паши и занял Бухарест, за что был удостоен чина генерал-майора (1770 г.). В следующем году Румянцев направил его под Журжу, где Гудович, командуя средней колонной осадных войск, участвовал в успешном штурме этой крепости.

 

После войны Гудович командовал дивизией в Малороссии, в 1777 г. был произведен в генерал-поручики, с 1784 г. являлся рязанским и тамбовским генерал-губернатором, одновременно инспектором армии по кавалерии и инфантерии, за ревностную службу получил ордена святого Александра Невского и Святого Владимира первой степени.

 

С началом Русско-турецкой войны 1788-1791 гг. генерал Гудович возглавил войска, действовавшие на юге Малороссии. 14 сентября 1789 г., командуя корпусом из 11-ти полков, он взял приступом крепость Гаджибей, при взятии которой отличился авангард О. де Рибаса. В 1795 г. крепость Гаджибей будет переименована в Одессу, а испанец на русской службе де Рибас (иначе – Дерибас), будет отстраивать Одессу, где и доныне существует знаменитая Дерибасовская улица.

 

В следующем году Гудович добился нового успеха, более крупного, - взял крепость Килию, где трофеями Ивана Васильевича стали 72 пушки и 12 мортир. Под Измаилом, который он решил взять осадой, его нашло письмо главнокомандующего Г.Потемкина: тот поздравил его с монаршей милостью - производством в генерал-аншефы за покорение Килии - и сообщил о назначении к "командованию войск у Кавказа и Кубани, где настоящие обстоятельства требуют начальника отличных достоинств". У осажденного Измаила Ивана Васильевича сменил Суворов.

 

Став командующим Кавказским и Кубанским корпусами, Гудович продолжил войну с турками. С его именем связано первое присоединение к России Анапы. Задание отбить эту крепость у турок он получил от князя Г.Потемкина и 29 мая 1791 г. двинулся в поход через реку Кубань.

 

Подступив к Анапе, он начал ее осаду, но затем решил взять ее штурмом. При мощной поддержке осадных батарей штурм состоялся в ночь с 21 на 22 июня. В критический момент атаки, когда чаша весов заколебалась, Гудович бросил вперед резерв, и сопротивление турок было сломлено. 13,5 тысяч оборонявшихся сдались в плен, около 150 человек спаслись на судах, остальные погибли. Русские захватили более 100 знамен. За эту победу Гудович был награжден орденом святого Георгия 2-й степени и шпагой, украшенной бриллиантами «во уважении усердной службы, радения и точности его в исполнении предположений главного начальства, искусства и отличного мужества, оказанного им в походе со вверенным ему корпусом, отражая неприятеля, и при взятии штурмом города Анапы».

 

Памятник И. В. Гудовичу в Анапе

 

После окончания войны Иван Васильевич энергично занимался военным укреплением и хозяйственным развитием Кубани и Кавказа. За устройство пограничной линии и строительство новых крепостей (Усть-Лабинской, Кавказской, Шелководской) он был удостоен высшего ордена Российской империи – ордена святого Андрея Первозванного и золотой шпаги.

 

5 апреля 1797 года, в день коронации Павла I,  Ивану Васильевичу был пожалован графский титул. В императорском указе содержалось и подробное описание присвоенного родового герба. В щите, разделенном на четыре части, посередине находится сияющее Солнце и на оном изображено имя Его Величества Государя Императора Павла Первого. В первой и четвёртой частях, в зелёном поле золотой Крест, поставленный на золотой Подкове, а внизу оной крестообразно положены две золотые Стрелы остроконечием вверх. Во второй части, в красном поле диагонально к нижнему левому углу означена Лаврами обвитая серебряная Шпага. В третьей части, в чёрном поле серебряная Стена с проломом и над нею видна литера А, означающая взятую им крепость Анапу.

 

Родовой герб графов Гудовичей

 

Щит имеет на поверхности поставленный серебряный Шлем, увенчанный графской Короной, над которой двуглавый чёрный коронованный орел.

 

Намет на щите чёрного и зелёного цвета, подложенный золотом. Щит держат: с правой стороны Сармат, имеющий в руке лук и за плечами колчан. А с левой — лев. В основание герба девиз — ARMIS ET LABORE (в переводе с латыни, «Оружием и Трудом»).

 

Трудно найти более подходящие слова, характеризующие полководческий путь И. В. Гудовича, чем этот девиз, – не только оружием, но и невероятным трудом, – когда победоносное сражение является только венцом тщательно спланированной операции. Придерживаясь данного правила, Иван Васильевич навсегда вошел в пантеон великих отечественных полководцев.

 

Именным высочайшим указом от 12 декабря 1809 г. графское достоинство, дарованное Ивану Васильевичу Гудовичу, было распространено на его братьев: генерал-майора Михаила (1752-1818), генерал-лейтенантов Василия (1753-1819) и Николая (1758-?) и действительного статского советника Петра Васильевича Гудовича (1759-1821).

 

Убийство Павла I и воцарение Александра I сильно пошатнули влияние Гудовичей при Дворе. Новый император в июне 1801 г. отправил заслуженного генерала в отставку. Гудович уехал в одно из своих имений в Подольской губернии, где безвыездно жил вплоть до 1806 г. Но вскоре его вновь призвали на военную службу и назначили главнокомандующим русскими войсками на Кавказе. Турция вновь объявила России войну и двинула на Кавказ отлично вооружённую Анатолийскую армию.

 

В распоряжении Гудовича была всего одна пехотная дивизия да несколько драгунских и казачьих полков. Помощи из России не было: все войска были сосредоточены на западной и южной границе – против Наполеона и турецких войск в Молдавии. На пути войск Гудовича стояла крепость Ахалкалаки, где укрепился авангард турок. Иван Васильевич принял решение взять крепость штурмом. Одну из колонн вёл генерал-майор Андрей Гудович – сын фельдмаршала. Но штурм не удался, русским войскам пришлось отступить. 18 июня 1807 г. под городом Гюмри на берегу речки Арпачай состоялась битва между русской и турецкой армиями. Гудович, воспользовавшись особенностями местности и силой огня своих пушек, отразил атаку турок, а затем сам перешёл в наступление. Сильно потрёпанной Анатолийской армии пришлось отступить на свою территорию. За победу в этом сражении Иван Гудович получил от Александра I чин генерал-фельдмаршала.

 

В сентябре 1808 г., в одном из боев против персов, оккупировавших Армению, фельдмаршал потерял глаз и, в довершение ко всему, тяжело заболел. Учитывая подорванное здоровье, он попросил освободить его от ответственных должностей. 7 августа 1809 года он был определен главнокомандующим в Москву со званием члена Государственного Совета и сенатора, а в феврале 1812 года вновь был вынужден, по причине старости, оставить службу. Александр I наградил графа Ивана Васильевича своим портретом, осыпанным бриллиантами, для ношения на груди и уволил его в отставку

 

Последние годы жизни Иван Васильевич провел в пожалованном ему императором Павлом I местечке Чечельнике Подольской губернии, занимаясь в кругу семьи музыкой и охотой. Современники И. В. Гудовича отмечали его замкнутый и нелюдимый характер. Бантыш-Каменский так пишет о характере Ивана Васильевича:

 

«Он был нрава горячего, правил строгих, любил правду и преследовал только порочных. С вида казался угрюмым, неприступным, между тем как в кругу домашнем или в приятельской беседе был ласков и приветлив.

 

Кроме российского, знал языки: латинский, французский, немецкий и итальянский. Имел прекрасный оркестр, составленный из домашних музыкантов, поддерживаемый сыном его, генерал-майором графом Андреем Ивановичем Гудовичем, который отличился с храбрым полком своим в Бородинском сражении».

 

Сосед генерал-фельдмаршала по поместью с. Душатино Суражского уезда Лука Дудицкий-Лишень так охарактеризовал Ивана Васильевича в своем «Журнале ежедневных занятий»:

 

«Граф Иван Васильевич – старший, не только по армии нашей, но во всей Европе фельдмаршал. При Императоре Павле I, во время службы моей он был Днестровский Инспекции Инспектор. При Императоре Александре I, в Грузии, а потом в Москве главнокомандующий.  При вступлении в Москву Бонапарта с армией, место его занял граф Фёдор Васильевич Растопчин. С тех пор живёт он в Каменец-Подольской губернии, в подаренном ему Императрицей Екатериной II местечке Чечельник.

 

Девиз характеру его следующий: через меру скуп, горд до безумия, ужасно нелюдим, тешится несчастьем им кому-либо произведённым, никому в жизни его, даже ближайшим родственникам своим добра не делал.»

 

Граф Иван Васильевич был женат на дочери последнего малороссийского гетмана, графине Прасковье Кирилловне Разумовской, и оставил детям своим (Кириллу, Андрею и Елизавете) двенадцать тысяч девятьсот шестьдесят четыре души.

 

Умер генерал-фельдмаршал 22 января 1820 г. и, согласно завещанию, был похоронен в Софийском соборе в Киеве, откуда его останки были перенесены в Успенский собор Киево-Печерской лавры. После того, как в 1942 г. Успенский собор был взорван, могила Ивана Гудовича затерялась.

 

Усадьба Ивайтенки и ее владельцы

 

Ни сам фельдмаршал, ни его потомки, уже не имели прямого отношения к Ивайтенкам, проживая в основном в Москве и Московской губернии, а также Подольском имении местечке Чечельник. Таким образом, дальнейшая история села Ивайтенки, оказалась связанной с именами младших братьев Ивана Васильевича Гудовича, – Михаилом (1752-1818) и Александром (1755-1809), – при которых был устроен здесь замечательный парк и усадьба. Дудицкий-Лишин в своем дневнике дал развернутую характеристику владельцам имения с. Ивайтенки.

 

«Граф Михайло Васильевич был при  гетмане Разумовском адъютантом, человек с редкими достоинствами: учён, умён, ловок, искателен, благодетелен и при этом стяжателен. Он нажил имение до трёх тысяч душ крестьян. Место жительство его, было, село Ивайтенки. Дом каменный с приличным садом и проч.; всё соответствовало помещику, имеющему означенное число душ крестьян. Проживал после смерти гетмана больше в столицах.

 

Граф Михаил Васильевич Гудович (1752-1818)

 

Новгород-Северский губернатор Журман был старик без потомства; умер он, не сделав никакого распоряжения недвижимому имению своему, состоящему из двух тысяч душ крестьян. Михайло Васильевич Гудович, отыскав одного казака малороссийского, звавшегося подобно губернатору Журмою, взяв его к себе, определил в полк и малым иждивением доставил ему офицерский чин; потом вступил с этим новым Журманом в отыскание, будто наследственного по губернатору имения. Хотя издержки были не малые, однако успел до того, что всё имение новому Журману отдано, а от него, за бесценок, перешло к Михайле Васильевичу. Незадолго перед смертью сделав в суде сделку с братом своим Александром, что – кто из них после умрёт, тот наследует часть имения прежде умершего.»

 

Михаил дослужился до генерал-майора и умер в 1818 г., будучи холостым.

 

Граф Александр Васильевич Гудович (1755-1809)

 

Второй владелец с. Ивайтенки, Александр Васильевич, до получения в наследство имения, жил в поселенном им хуторе Александровке – скромно. Именно с его именем и именем его брата Михаила связано возведение в селе Ивайтенки великолепного дворцово-паркового ансамбля, считавшегося подлинной жемчужиной Северной Малороссии.

 

С братом Петром, как и с Михаилом, заключил аналогичную сделку – кто «в живых останется – наследует часть усопшего». В 1784 г. Александр дослужился до чина бригадира и умер в 1809 г., не дождавшись графского титула, холостым.

 

Характеризуя третьего владельца с. Ивайтенки, – Петра, – Дудицкий-Лишин пишет:

 

«граф Пётр Васильевич – сенатор и разных орденов кавалер. Характер его есть камень преткновения для современного писателя. Он учён и умён, искателен и вместе с тем нелюдим, щедр и скуп по временам, гостеприимен, всему и ничему не верит, прост в обхождении, иногда ужасно коварен. Соседи его любят и при этом знают много примеров его чрезвычайных интриг; скрытен и откровенен, стяжателен и ничем не дорожит, важен и ветренен и прочее.»

 

Великолепие дворца и усадьбы в с. Ивайтенки поразило немецкого путешественника Отто фон Гуна, который в 1805 году при описании своего путешествия по Малороссии восхищенно отзывался об этом шедевре садово-паркового искусства.

 

"В долине близ самой дороги, где надобно ехать по насыпанной высокой плотине, видно как бы с верху озеро со множеством на нем островов, то украшенных мраморными урнами, то засаженных небольшими рощицами, группами, боскетами, клумбами и цветами. Около их плавают гордые лебеди, воспевая Аркадскую песнь свою, и гуси с мыса Доброй Надежды.

 

Чем долее идешь, тем более обнаруживаются приятности и прелести всего места, около восьми верст в окружности и двести пятьдесят десятин поверхностного содержания имеющем, все то, что только может быть украшено подражательным искусством. Она избрала себе в садовники самого владельца сего прямо Швейцарского местоположения; ибо он, как друг природы, как любитель прекрасного и возвышенного, соединяет в себе с глубоким познанием высокий вкус, дабы скромною рукою помогать только натуре и придавать ей принадлежащее по справедливости.

 

Непрерывная разнообразность долин и гор, лесов, лугов и полей, прелестных видов и в задумчивость приводящих дорожек, водопадов, озер, разных дерев и растений Северо-Американских, строений различного рода и множества тому подобного доставляют страннику неутомимое упражнение.

 

Не должно пропустить упомянуть о прекрасном Китайском домике, в саду построенном, который в особливости производит удивление тою верностью и точностью, с каковыми все в нем сделанное занято от Китайцев. Здесь привлекает на себя внимание каждая дверь, самая лестница, каждое украшение, даже замки, мебели, одним словом все, как с наружи, так и изнатри.

 

В одной из комнат все стены обложены лакированными с золотом досками, изображающими жизнь Конфуция. В другом садовом же строении сделана прекрасная Русская баня с ванною, многими комнатами и со всеми принадлежностями. Музыка здешняя, из шестнадцати человек состоящая и превосходно играющая, занимает также часть приятностей Ивайтенских …

 

Природа собрала здесь в месте, около 8-ми верст в окружности и 250-ти десятин поверхностного содержания имеющем, все то, что может быть украшено подражательным искусством. Она избрала себе в садовники самого владельца сего прямо швейцарского местоположения, ибо он как друг природы, как любитель прекрасного и возвышенного, соединяет в себе с глубоким познанием высокий вкус, дабы скромною рукою помогать только натуре и придавать ей принадлежащее по справедливости..." 

 

Усадьба Гудовичей в с. Ивайтенки, 1805 г.

 

В записках доктора французской императорской гвардии Де ла Флиза, проживавшего в 1812-1814 в Мглинском крае и близко знакомого с местными помещиками, находим интересную характеристику усадьбы Ивайтенки, которая, после смерти в 1809 г. Александра Васильевича, перешла по наследству к его младшему брату – Петру Гудовичу.

 

Де ла Флиз так описывает свои впечатления от посещения имения Гудовичей в с. Ивайтенки:

 

«Через некоторое время мы едем в село Ивановку (село Ивайтенки – Е. Л.), имение графа Петра Гудовича, где находился большой господский дом. В этом самом доме нас приняла полная, красивая немка, женщина, которую граф содержал и сделал хозяйкою дома.

 

Она повела нас через богатые комнаты в египетскую залу, так названную по отделке и убранству в египетском вкусе: тут были картины, изображавшие пирамиды, были сфинксы, и под ними иероглифические надписи. <…>

 

Господин Маркевич предложил мне осмотреть с ним весь дом. Длинные и темные коридоры вели в различные, довольно богато меблированные комнаты, украшенные картинами и статуями. Все вместе представляло нечто вроде лабиринта, а некоторые комнаты едва освещались маленьким стрельчатым окном в одно стекло. Казалось, архитектор этого здания хотел соорудить подобие средневекового замка.

 

Воротившись к обществу в сад, мы осмотрели там китайский домик в три крошечных этажа, выстроенный по образцу жилища мандарина, с позолоченною кровлею и крылатым драконом на верхушке. Все комнаты были убраны в китайском вкусе.

 

Потом нас повели посмотреть роскошную русскую баню. Комнаты были вымощены белым мрамором, стены выложены изразцами, а частью и сплошными зеркалами… Долго оставались мы при лунном свете в саду, пока не позвали нас ужинать. Стол был накрыт в зале, убранной по-турецки, и все время играла музыка. Экономка очень старалась угодить своим гостям. На другое утро рано гости стали разъезжаться».

 

Прошло сто лет и дворец Гудовичей в с. Ивайтенки посетил Ф. Ф. Горностаев, который дал его описание в книге «Дворцы и церкви Юга», изданной в 1914 г.:

 

«Широко раскинувшись «покоем» симметричный, весь двухэтажный дом своими боковыми корпусами выдвигается вперед, образуя подобие cour d honneur a (главного двора – Е. Л.).

 

Оригинальная архитектура дома носит «готическую» обработку, хотя вся она заключается в стрельчатом очертании оконных и дверных пролетов да в довольно высоком подъеме фронтонов, украшающих торцовые, выступающие части фасада дома и его среднюю часть. Обычным большим окнам, - в поле этих фронтонов, тоже придана стрельчатая форма. В сущности, этот «готический дом» весь основан на классическом приеме, где «готические» очертания окон – классических пропорций – рисуются на строгой глади стен.

 

Странное впечатление производит этот дом: сурово строгая его архитектура, его расползшаяся приземистая форма, с тяжелой мрачно нахлобученной высокой крышей, дышать подлинным средневековьем. И не уютом веет от этих мрачных стен, а чем–то аскетическим и отрешенным.

 

Длиннейшей анфиладой тянутся переделанные, лишенные убранства коридоры-залы, своим однообразием и тяжелой приземистостью пропорций навевающие удручающую скуку. От прежней художественной обработки комнат остался один лишь «египетский зал» с входным портиком из четырех каннелированных по-египетски колонн. Портик, плафон и стены, этого коридора – залы расписаны преимущественно набором всевозможных иероглифических знаков, изредка перемежающихся с несложной орнаментацией египетского стиля. Весь зал заставлен витринами и столами со статуями, бюстами, бронзой и многими предметами художественной индустрии, превратившими зал в какой- то музей прикладного искусства.

 

Все эти «китайские домики», «египетские и конфуциевы залы», - в связи с «готической» архитектурой дома и роскошью «английского» парка с «классическими урнами», указывают на эксцентрический вкус владельца, предвосхитившего те архитектурные идеалы, которые были в большом ходу с средины 19 века. Эта эпоха эклектизма допускала во внутренних отделках зданий часто совсем недопустимые соседства, где находилось место чуть не для всех стилей. Безразличное отношение к античному классицизму, создавшееся благодаря увлечению романтизмом, отводило ему второстепенное место, и часто заменялось более отвечающим духу времени ренессансом, не столь грандиозным и более нарядным и уютным.

 

Запустевшая и заглохшая Ивайтенская усадьба когда-то оживлялась шумной жизнью. Владелец усадьбы, генерал-майор, граф Михаил Васильевич Гудович, был современником графа П.В. Завадовского, владельца Ляличей, и фельдмаршала графа К.Г. Разумовского и был с последним в родстве. Он часто наезжал к фельдмаршалу в Батурин и находился там в день его смерти. Старая подруга фельдмаршала, графиня София Осиповна Апраксина, особенно благоволила к графу Гудовичу, по-видимому, имевшему, благодаря этому, большое влияние на образ жизни добродушного и бесхарактерного фельдмаршала.

 

В Ивайтенской усадьбе мало художественного, и ее запущенность переносится легко. К ней как-то идет окружающая ее лесная глушь, этот сумрачный дух прошлого, - дух забывчивости, где еще носится и живет тихое веяние минувшей безвозвратно жизни».

 

Единственный сын Петра Васильевича Гудовича (1759-?), Петр, умер в раннем возрасте, поэтому имение Ивайтенки отошло к потомкам его брата – графа Василия Васильевича (1753-1819), владельца имения с Разрытое. В 1860-х годах село Ивайтенки принадлежало внуку графа Василия Васильевича – его полному тезке – графу Василию Васильевичу Гудовичу (1819-1886). Он служил в Лейб-гвардии Конном полку, а по выходе в отставку полковником в 1847 году, проживал большей частью в Москве и в имении Ивайтенки. Интересную характеристику о владельце имения Ивайтенки графе Василии Гудовиче в своих воспоминаниях оставил известный историк Сергей Дмитриевич Шереметев:

 

«Имя его хорошо известно Конногвардейской семье сороковых и пятидесятых годов и тогдашнему обществу. Оно звучит и семье нашей родственно и сочувственно. Это имя – графа Василия Васильевича Гудовича.

 

Дослужившись до полковника в Конной гвардии, он вышел в отставку в конце пятидесятых годов и поселился в Москве, где у него были большие родственные связи. Жил он когда-то широко и нараспашку. Гораздо позднее он нашел себе счастье и покой, женившись на княжне Варваре Николаевне Щербаковой, некогда одной из красавиц Москвы.

 

В коронацию императора Александра II о ней, как и о Варваре Алексеевне Шереметевой, писали в иностранных газетах как о красавицах. Они были подругами детства и таковыми остались на всю жизнь. Почти одновременно состоялись обе свадьбы – графа В.В. Гудовича и графа В.И. Мусина-Пушкина. Тесная связь сблизила и мужей, благодаря дружбе жен.

 

Граф Гудович был человек верной и крепкой дружбы. Все знавшие его питали к нему сердечное влечение и уважение. Когда–то лихой кавалерист и несколько кутила, он доживал свой век добрым семьянином, окруженный вниманием и попечением своих близких, тесно примыкая к кружку Шереметевых с их друзьями. Все наши семейные радости, как и семейные печали, разделялись им, словно он был членом семьи, и таковым он был и в других своих многочисленных дружеских сношениях.

 

Граф Василий Васильевич Гудович (1819-1886)

 

Я застал его на закате. Типичное малороссийское лицо старого гетмана, длинные седые бакенбарды и седые же усы, оно так и напрашивалось под кисть художника. Нрава веселого и общительного, он казался моложе своих лет, потому что всегда был юн духом и, несмотря на недуги приближающейся старости, принимал к сердцу все так же живо и участвовал неизменно в общем движении, всем интересуясь, за всем следя, - с чувством той почтенной независимости, которою так обладали люди прежних поколений. Его разговор был приятен и согревателен, его говор даже имел свою особую своеобразную привлекательность. Он был всегда изящен, всегда благожелателен, всегда ровен в своих сношениях и очень снисходителен. Редко осуждал он, да и то с оттенком особого добродушия.

 

Любил он свою родную Малороссию и свои поместья, которыми особенно дорожил. Ивайтенки и Шкрябино были его любимыми имениями; о них он часто говаривал. Военная жилка осталась в нем до конца дней, и когда он умер, то, согласно воле его, похоронили в дорогом ему конногвардейском мундире. Этот мундир надевал он во время высочайших приездов в Москву и в особо торжественные случаи, и без него никуда не выезжал. В нем появлялся он и на дворянских выборах, посещая их неизменно и принимая к сердцу все нужды дворянства.

 

В зале, где обыкновенно во время выборов подавали завтрак, у него было свое излюбленное место, во главе Бронницкого стола; любил он, когда к нему подсаживались и обращались, как к старшему товарищу и человеку опытному. Граф Гудович был неизменный участник всех гастрономических и иных обедов, устраиваемых тем кружком его друзей, в среде которых были граф А.В. Бобринский, В.А. Шереметев, Д.С. Сипягин, С.С. Перфильев, Ф.Н. Шипов и другие. Он не отказывался и от загородных поездок к цыганам и не избегал общества молодежи, всегда умея себя держать непринужденно и с достоинством; присутствие его оживляло молодежь, придавая особый характер этим ужинам и поездкам.

 

Он никогда не был специалистом – хозяином, по дружбе и по родству он был особенно близок Г.П. Галагану и графу А.С. Уварову. Хозяйством больше занималась княгиня Варвара Николаевна, перед которой он благоговел и которую пережил, горько ее оплакивая, но пережил недолго …

 

Молодость его прошла, говорят шумно и широко, но она не заглушила в нем золотого его сердца, ни верности чувств, ни благородства стремлений, ни бесконечной доброты. Все в этом человеке было просто, правдиво, честно в высоком значении этого слова, и струна неподдельного веселья и подкупающего добродушия звучала в нем неизменно до последних его дней!

 

Вижу я это доброе, простодушное лицо, эти улыбающиеся светлые глаза и выразительные седые усы. Старый кавалерист и кутила сказывался в нем до конца дней. При том это был человек глубоко верующий, искренно православный, чисто русский, скромный и по – христиански милосердный. При нем нельзя было поддаваться унынию; всегда находил он ласковое, участливое слово, которое оживляло и смягчало иногда горькие минуты.

 

Зато как хорош он был на пирушках, когда начинал рассказывать случаи из своего прошлого, вспоминать о людях, уже давно отошедших; сколько было в нем изящества и благородства даже и тогда, когда он являлся нараспашку. Тонкий знаток и ценитель всего изящного, он имел особую страсть к часам, и у него сохранилось собрание старинных карманных часов и немало других предметов искусства.

 

Было у него также пристрастие довольно оригинальное к павлинам, и разводил он их у себя в черниговском имении, в Ивайтенках, а большом количестве, причем особенно дорожил белыми павлинами!

 

Был у него и конный завод в полтавском имении в Житовой долине, и им занимался он с любовью; курил он собственный табак, откуда-то нарочно им выписываемый. Его окружала семья самою горячею заботою…»

 

От брака с княжной Варварой Николаевной Щербатовой (1834-1882) , граф Василий Васильевич имел 8 детей – трех сыновей и пять дочерей. Из них – четверо младших детей родились в селе Ивайтенки и были крещены в местной Преображенской церкви.

 

Последним владельцем усадьбы с. Ивайтенки был его сын, тоже граф Василий Васильевич (1866-1945). Он проживал большей частью в Петербурге, где служил при Высочайшем Дворе в должности шталмейстера, избирался Санкт-Петербургским Предводителем дворянства.

 

В 1917 году имение Гудовичей было разграблено и разрушено. До наших дней сохранились лишь остатки сиреневой аллеи, которая когда-то спускалась от оранжерей к пруду...

 

Старые Ивайтенки сегодня

 

По воспоминаниям старожилов села Ивайтенки, дошедших до наших дней, в Ивайтенках располагались пивоваренный завод, три мельницы, пеньковые склады. Все имение было огорожено кирпичной стеной. На каждом кирпиче стояли инициалы Гудовича. Все лестницы дворца были увиты цветами, внутри помещений - множество зеркал.

 

Перед дворцом располагался пруд, к нему вели мраморные ступеньки, вдоль которых стояли мраморные статуи. В пруду плавали лебеди, в парке гуляли павлины. Слева располагалась оранжерея с редкими цветами, которые Михаил Васильевич привозил со всех концов света. В сторону от с. Плевки (сейчас это с. Вишневое) находились псарня, содержащая более ста собак, и овчарня. Справа от имения располагалась конюшня.

 

Здесь же в усадьбе были две церкви. Одна внутри двора, другая - на холме справа. Церковь была очень красивой, огороженной в два ряда липами и кирпичным забором. Крестьяне ходили в церковь по мосту, ездить по которому не разрешалось – для этого существовала объездная дорога.

 

Черниговское ополчение 1812 года

 

12 (24) июня 1812 года собрав 600 тысячную армию, Наполеон форсировал Неман и вторгся в пределы России. Так началась Отечественная война 1812 года.

 

Дж. Кларк. Переправа наполеоновских войск через Неман

 

Борьба против нашествия наполеоновских войск потребовала напряжения сил не только регулярной армии, но и всего народа. Уже 6 июля 1812 года император Александр I  обратился к народу с Манифестом:

 

«Божиею милостью, Мы, Александр Первый, Император и Самодержец Всероссийский, и прочая, и прочая, и прочая.

 

Неприятель вступил в пределы наши и продолжает нести оружие свое внутрь России, надеясь силою и соблазнами потрясти спокойствие Великой сей Державы. Он положил в уме своем злобное намерение разрушить славу ея и благоденствие. С лукавством в сердце и лестью в устах несет он вечныя для ней цепи и оковы.

 

Мы, призвав на помощь Бога, постановляем в преграду ему войска наши, кипящия мужеством попрать, опрокинуть его, и то, что останется неистребленнаго, согнать с лица земли нашей. Мы полагаем на силу и крепость их твердую надежду; но не можем и не должны скрывать от верных наших подданных, что собранныя им разнодержавныя силы велики и что отважность его требует неусыпнаго против нея бодрствования.

 

Сего ради при всей твердой надежде на храброе наше воинство полагаем мы за необходимо-нужное собрать внутри государства новыя силы, которыя, нанося новый ужас врагу, составили бы вторую ограду в подкрепление первой и в защиту домов, жен и детей каждаго и всех.

 

Мы уже воззвали к первопрестольному граду нашему Москве, а ныне взываем ко всем нашим верноподданным, ко всем сословиям и состояниям, духовным и мирским, приглашая их вместе с нами единодушным и общим возстанием содействовать противу всех вражеских замыслов и покушений. Да найдет он на каждом шаге верных сынов России, поражающих его всеми средствами и силами, не внимая никаким его лукавствам и обманам. Да встретит он в каждом дорянине Пожарскаго, в каждом духовном Палицына, в каждом гражданине Минина!

 

Благородное дворянское сословие! Ты во все времена было спасителем Отечества!

 

Святейший Синод и духовенство! Вы всегда теплыми молитвами своими призывали благодать на главу России и народ Русский!

 

Храброе потомство храбрых славян! Ты неоднократно сокрушало зубы устремлявшихся на тебя львов и тигров!

 

Соединитесь все; со крестом в сердце и оружием в руках никакия силы человеческия вас не одолеют. Для первоначальнаго составления предназначаемых сил предоставляется во всех губерниях дворянству сводить постановляемых им для защиты отечества людей, избирая из среды самих себя начальника над оными и давая о числе их знать в Москву, где избран будет главный над всеми предводитель. В лагере близь Полоцка, 1812, июля 6 дня.

 

На подлинном собственною Его Императорскаго Величества рукою подписано тако: Александр.»

 

Манифест Александра I «О составлении временного внутреннего ополчения» определил призыв ратников в 16 губерниях России. Черниговское Губернское Правление, как исполнительный орган, в тот же день распорядилось об изыскании способов оповещения о нем всего народонаселения губернии. Сбор ратников, средств и формирование ополчения возложены были на дворянское сословие в лице Губернского Предводителя дворянства Николая Михайловича Стороженко.

 

Получив манифест, Н.М. Стороженко, немедля стал призывать дворян к формированию ополчения. Он разослал воззвания с предписаниями Уездным Предводителям дворянства. Свои мнения собрания изложили в постановлениях, которые были присланы Черниговскому Предводителю дворянства.

 

Собрание дворянства Мглинского повета, состоявшееся 22 июля 1812 года, постановило назначить в ополчение по 1 из 15 ревизских душ, к ним начальников и чиновников. Каждого владельца, поставившего ратников в ополчение, обязало снабдить чугунным котлом на каждые 10 человек, а если поставлено кем менее 10 человек ратников, то внести по 30 копеек на каждого человека, снабдить одеянием, провиантом и по возможности оружием и представить поветовому начальнику ополчения. Начальником ополчения был избран поручик и кавалер Яков Лишень. Ему был поручен прием ополчения и провианта.

 

На провиант была выдана книга за подписью поветового маршала (Предводителя дворянства – Е. Л.), из которой выдавались квитанции в получении провианта. Избраны были сотенные и пятидесятные, указаны были их обязанности. Относительно дворян, состоящих в подушном окладе по состоянию, постановили: "представить господину маршалу, забрав о них, где надлежит, верное сдедение, причислить по удобности и способности, сообразно другим, в сие ополчение, и список о таковых доставить от себя господину губернскому маршалу".

 

Всех ратников ополчения по Мглинскому повету было набрано 1400 человек, из которых ружьями были вооружены 37 человек, пиками 858 человек, 504 человека без всякого вооружения, один бердышем. Сверх того, из дворян, состоящих в подушном окладе, изъявили согласие явиться в ополчение 41 человек. Ратники ополчения из крестьян были сформированы в сотни, а дворяне представлены были отдельно конными. Последние были выставлены на средства, в сумме 1400 рублей, собранные с малосемейных и не выставивших ратников деньги эти были внесены добровольно.

 

Подати с населения уездов собирались подушно, т.е., со всех лиц, попавших в ревизию по последней переписи. Несмотря на смерть какого-нибудь члена семьи, числящегося по переписи взыскание подушного налога и за умершего обращалось на членов, оставшихся в живых. Таким образом, собрано было:

 

• по Мглинскому повету 19001 рублей 18 копеек;

• по Новозыбковскому повету 18560 рублей;

• по Стародубскому повету 22585 рублей 30 копеек;

• по Суражскому повету 17716 рублей 94,5 копейки.

 

Всего по Черниговской губернии – 226645 рублей 27,75 копейки.

 

Сознание долга и самозащиты не замедлили проявиться во всех сословиях губернии. Черниговское ополчение состояло из казачьего и земского ополчений.

 

Ратники Черниговского ополчения

 

Казачьи полки формировались на основании указа от 25 июня 1812, личный состав набирался из казачьего сословия и частично из казенных крестьян. При норме 1 человек со 100 ревизских душ, население выставило по 4 воина, а некоторые уезды выразили готовность выставить по 5. Всего к концу августа было создано 6 конных полков по 1200 человек в каждом. Лошадь и оружие приобретались за счет казачьего общества. Каждый воин имел саблю и пистолет или ружье. До марта 1813 г. общества выплачивали жалованье и снабжали полки продовольствием и фуражом.

 

Земское ополчение создавалось в основном из крепостных крестьян, по норме 1 ратник с 15 ревизских душ. Начальником Черниговского ополчения был избран генерал-лейтенант Николай Васильевич Гудович, брат генерал–фельдмаршала Ивана Васильевича.

 

Николай Васильевич родился в 1758 г., генерал-лейтенант с 1800 г. В 1783 г. начал службу в л.-гв. Измайловском полку, в 1798 г. произведён в генерал-майоры, командовал кавалерийской бригадой, с которой участвовал в войне против Франции. В 1806 г. уволен в отставку с мундиром. В 1809 г. на него распространён графский титул, пожалованный его брату генерал-фельдмаршалу И. В. Гудовичу.

 

Лука Дудицкий – Лишин, давая характеристику Николаю Гудовичу, в своем дневнике пишет:

 

«Граф Николай Васильевич генерал-лейтенант; жительство имеет за Новгород-Северске, в местечке Воронеж. Когда,  в 1813 году, я  сопровождал военнопленных французов в город Георгиевск, через это местечко, имел там дневку и видел худой, деревянный, с небольшим садом его домик. Приобретения к имению отца не делал. С нижних чинов служил в армии долгое время. Он прост, незатейлив, ума не далёкого, но служака хороший. С женою своей не живёт, а имеет тесную связь с какой- то вдовой генеральшей. Когда они с братом Петром судимы были особой комиссией, в которой презусом был генерал Фёдор Фёдорович Эртель, в Могилёве, то генеральша эта посоветовала ему сделать подряд для 1-ой армии, у которой главная квартира находилась в Могилёве, 60 тысяч кулей ржаной муки, с поставкой в Могилёв. Для этого подряда требовались в казну залоги. В задаток из казны взяли сто тысяч рублей, купили хлеб, но он так дорог оказался, а особенно поставка, что они не устояли по контракту. Имение, как его, так и её, бывшее в залоге, взято в казну; граф Николай остался без ничего.»

 

Общее число ратников Черниговского ополчения составило около 26000 человек. Из них было сформировано десять трехбатальонных пехотных и 5 конных полков и артиллерийская команда. Лишь незначительная часть ратников была вооружена огнестрельным оружием. Новозыбковский уезд отправил в ополчение 2241 человека, составивших отдельный полк, Суражский уезд — 2334 человека, Стародубский — 1835, Мглинский — 1590. С момента формирования и до марта 1813 земские полки находились на содержании населения.

 

 

 

1. Знамя Новозыбковского конного полка. 2 Знамя 1-го пешего полка Черниговского ополчения. 3. Знамя Полтавского ополчения

Хоругвь Калужского ополчения

Интересно, что ополченцы Черниговской губернии несли наибольшее число знамен. На полк приходилось по четыре знамени, из которых одно (белое) считалось полковым и находилось в первом батальоне помимо цветного — батальонного. Рисунок полотнищ различался по полкам. Разные цвета были и у батальонных знамен: 1-й батальон первого полка имел зеленое знамя, 2-й батальон — светло-голубое на голубом древке, 3-й батальон — розовое. Полковое знамя — белое с кофейным крестом, золотыми вензелем и надписями. Изображения с обеих сторон полотнищ были одинаковыми.

Второй полк также имел однотипные знамена, отличавшиеся цветом: белое — полковое; темно-зеленое, темно-синее, темно-красное — батальонные. На полотнище изображены крест, корона и вензель, окруженные ветвями. Сверху надпись: «Славный 1812 год», литеры «Ч» и «О» (Черниговское ополчение), надписи о принадлежности знамени полку и батальону.

 

Казачий Новозыбковский полк имел знамя, во многом напоминающее кавалерийские штандарты. Черный одноглавый орел под золотой короной — фрагмент герба Чернигова.

 

Первоначально ополчение использовалось для обороны Черниговской губернии, его штаб-квартира находилась в городе Мглине. Для этой цели в конце августа – начале сентября 1812 из казаков была организована "кордонная цепь" протяженностью 700 км. Кроме того, все жители пограничной территории были вооружены "для охраны и защиты от неприятеля".

 

  

На Бородинском поле. Отечественная война 1812

 

В середине октября части Черниговского ополчения участвовали в шестидневных боях за Чечерск, Рогачев и Рославль. 14 сентября 1812 года значительный отряд французов — от 200 до 500 человек – смял ополченческие кордоны и на исходе дня ворвался в Рославль. Оккупанты разграбили дома зажиточных горожан, взяли с жителей контрибуцию, разграбили казённые соляные и винные склады и через день ушли из Рославля. Этот французский отряд, преследуя казачий разъезд, продвинулся на 15 вёрст в сторону Брянска.

 

М. И. Кутузов отнёсся к налёту французов на Рославль более чем серьёзно, что видно из письма фельдмаршала адмиралу П. В. Чичагову от 26 сентября 1812 года:

 

«200 человек неприятелей вступили в город Рославль, откуда угрожают Брянску, в коем, как известно вашему высокопревосходительству, находится артиллерийский арсенал. Для уничтожения сих неприятельских намерений предписал я начальнику Калужского ополчения генерал-лейтенанту Шепелеву послать в угрожаемое место достаточный отряд, снабдив оный артиллериею и казаками».

 

Опасения относительно Брянска усилились у главнокомандующего тогда, когда он узнал, что союзный Наполеону «в Кричеве живущий помещик Голынской в Белоруссии собирает и вооружает до 30000 Речи Посполитой противу войск наших и действовать преднамеревается к Мглину и Брянску».

 

1 октября 1812 года Кутузов сообщал императору Александру I о возможном ударе на Брянск и Мглин со стороны Белоруссии, но предполагал, что калужские ополченцы отобьются. К корпусу генерала Шепелева главнокомандующий причислил три казачьих полка и вскоре Рославль был освобожден. 27 октября Калужскому ополчению следовало уже идти на Мстиславль.

 

Если 1 октября 1812 г. Кутузов ещё не придавал особенного значения тому, что шляхтич Голынский собирал в Могилёвской губернии 30 тысяч «посполитого рушенья» для удара на Мглин и Брянск, то уже 21 октября он приказывает начальнику Черниговского ополчения генерал-лейтенанту графу Николаю Васильевичу Гудовичу объединить под своей командой Черниговское и Полтавское ополчения и «приближиться к Белоруссии».

 

Приказ М. И. Кутузова № 314 от 22 октября 1812 г. об отправке казачьих полков к Рославлю в распоряжение Н. В. Гудовича гласил:

 

«Относительно Малороссийских казачьих полков, что по прежнему назначению следуют в г. Калугу и из которых один уже обращен в г. Мглин, я прошу Ваше превосходительство по воле г. генерал-фельдмаршала сделать с вашей стороны распоряжение о направлении всех из настоящего их местопребывания к г. Рославлю в команду начальника Малороссийского ополчения графа Николая Васильевича Гудовича, коему командиры полков должны немедленно рапортовать о следовании своем в сей город и от него принимать дальнейшие приказания. 2 полка, находящиеся у генерал-адъютанта графа Ожаровского, и один, назначенный к генерал-лейтенанту Шепелеву, остаются по прежнему назначению. Тем же полкам, кои еще не прибыли в Калугу, благоволите, Ваше превосходительство, назначить ближайший путь к Рославлю.

 

Мне весьма приятно при сем случае уведомить Ваше превосходительство о победе, одержанной генерал-лейтенантом графом Витгенштейном над корпусом французских войск при Полоцке. Неприятель прогнан за Двину, потерпев значущий урон; 45 штаб- и обер-офицеров и 2000 человек нижних чинов взяты в плен. Главная же армия наша продолжает преследование, и в продолжение 3-х дней отбито у неприятеля 29 пушек, 4 знамя и взято множество пленных.»

 

Черниговское ополчение в это время было мощной силой в 25 786 человек с сорока орудиями. Мглинским отрядом командовал брат начальника ополчения, действительный статский советник граф Пётр Васильевич Гудович (1759 – после 1833), в прошлом гвардейский офицер в чине бригадира, помещик села Жукова Мглинского уезда. Именно графу Петру Гудовичу с его мглинским ополчением и было суждено наказать пресловутого Голынского.

 

Михаил Кутузов, будучи извещён, что в команде Николая Гудовича до тридцати тысяч пешего и до четырёх тысяч конного земского войска имеется, предписал ему: «Для чести Малороссии, занять с вверенным вам войском город Могилёв на Днепре».

 

21 октября 1812 объединенное Черниговское и Полтавское ополчение Николаем Гудовичем было переброшено в северные уезды Черниговской губернии, вместе с ним действовали полтавские казачьи полки и партизанские отряды А.П. Ожаровского, Д.В. Давыдова и А.Н. Сеславина. 2 ноября объединенное ополчение перешло в наступление и 10 ноября блокировало Могилев, который был освобожден 12 ноября отрядом Ожаровского. В конце ноября части объединенного ополчения участвовали в боях по ликвидации остатков Великой армии Наполеона, конвоировали пленных, охраняли склады.

 

9 ноября к Могилёву пришли Калужское ополчение и отряд Дениса Давыдова. Таким образом, к 20 ноября у графа Н. В. Гудовича под началом скопилось под Могилёвом до 70 тысяч ополченцев. Масса эта разошлась по окрестным имениям и принялась грабить местную шляхту, которая ещё в сентябре собиралась выступить на стороне Наполеона.

 

Мглинские ополченцы под началом графа Петра Гудовича, брата Николая Васильевича, пожаловали в имение воинственного Голынского. Петр «рассудил, что безопаснее разграбить мирных жителей, нежели, поддаваться опасности, выгонять французов с Могилёва».

 

Вот как эти события описывает Дудицкий –Лишин в своем журнале ежедневных занятий:

 

«Белорусские помещики дочиста были разграблены; ничто не избегло жадных глаз Петра; даже на местечки, евреями заселёнными, налагал непомерные контрибуции. Всё имущество помещиков и деньги еврейские остались у графа Петра. Милостивым манифестом Государь простил всех имевших участие в делах Бонапартовых, поэтому Белорусские помещики, отыскивая своё движимое имущество, показали претензии на три миллиона рублей.»

 

Оба графа Пётр и Николай оказались под воинским судом, а на имение Петра был наложен арест. Ранее Николай Гудович, оставшийся без своего имения, взятого в залог под выданный кредит, просил брата Петра оказать ему помощь, но Петр ему отказал. Теперь уже Николай, будучи недоволен отказом брата ему помочь, подал Императору бумагу следующего содержания.

 

«По белорусскому делу о грабеже, он виноват в том, что позволил брату Петру именоваться дежурным генералом, что же до разграбления Белоруссии, то он не только не грабил, но и не знал, что брат его делал; теперь же осведомясь обо всём обстоятельно, может сам донести, где какие вещи спрятаны».

 

В своей книге Де ла Флиз, описывая события, связанные с делом шляхтича Голынского, сообщает:

 

«В ноябре месяце 1812 года, … когда фельдмаршалом Кутузовым повелено было графу Николаю Гудовичу в назначенный им день быть в Могилёве для того чтобы помешать отступлению французов, граф решился с 30000 набранными казаками двинуться по назначению, предоставляя брату пополнить это число 10 тысячами и затем присоединиться к нему. Так и было сделано.

 

Но едва младший Гудович вступил с войском своим в Литву, как начал грабить польских помещиков, обирая их дочиста и отправляя награбленное в своё имение, лежавшее за Мглином. Тут было всё: оружие, серебро, мебель, экипажи, съестные припасы, водка, стада, заводские лошади, полотна и сукна фабричные и т. д. Между прочим, похищена была дорогая, украшенная брильянтами сабля в 60 тысяч рублей, дар Петра Великого деду Галинского, под предлогом, что она может послужить оружием против русских.

 

Офицеры ополчения не отставали от своего начальника и также бессовестно грабили на свою руку. Предлогом этого грабежа служило намерение не оставлять ничего в добычу французам и помешать полякам в «подании помощи неприятелю, но ведь Галинский был предан императору Александру и четверо его сыновей служили в гвардии. Наконец весь его образ действия в трудном положении, в котором находились поляки, угрожаемые и французами и русскими, не обнаружил и тени измены с его стороны. Как бы ни было, в настоящих обстоятельствах для Галинского важно было свидетельство графа Гудовича (Петра –Е. Л.), что в поместьях его не было сделано никаких приготовлений для приема французов. Но граф отнекивался, не давал свидетельства, по крайней мере, по известной жадности своей, согласился дать его только с одним условием, чтобы Галинский отдал ему десять пудов своего серебра.

 

Гудович воображал, что Галинский станет просить уступки, и очень удивился, когда тот согласился на условие, не сделав ни одного возражения. Бумага была подписана и серебро доставлено. Но когда при вешании серебра оказался недостаток в несколько фунтов, которые граф требовал пополнить, Галинский заплатил деньгами ценность недостающего. Все это происходило в имении Галинского, в его доме, которым граф завладел. Наконец, граф уехал, а Галинский со свидетельством отправился в другое свое имение. Тут он заметил, что в свидетельстве не доставало какой-то формальности, Предвидя, что граф и эту даром не выполнит, он надел на палец дорогой перстень в пять тысяч рублей, сел на лошадь и поскакал к графу. Из опасения какой – нибудь новой плутни, Галинский, слезая с лошади, просил вызвать графа на балкон, но граф, как и ожидал того Галинский, не согласился исправить свидетельство. Тогда Галинский обещал подарить ему перстень, если он исполнит его просьбу. Граф взял бумагу, а когда вернулся с нею, не хотел давать ее Галинскому прежде, нежели этот не вручит ему перстня: наконец, оба обменялись тем, что держали в руках. Галинский отъехал на некоторое расстояние, потом стал и громко закричал Гудовичу: « Прощай граф, теперь ты в моих руках: через эту бумагу мне воротят все то, что ты у меня награбил» И затем он ускакал.»

 

Ранее, будучи в имении графа Петра Гудовича в Ивайтенках Де ла Флиз записал:

 

«Вскоре по входе нашем, раздалась музыка. Нам подали чай на серебряном сервизе. Я обратил внимание на лежавший перед нами большой серебряный поднос с гербом, изображавшим три стрелы и над ними корону. Это не был герб семейства Гудович, так как их герб: разрушенная крепость и литера А (т.е. Анапа), был мне знаком. Я спросил графиню, что значат эти стрелы, на что она отвечала мне вполголоса и с видимым отвращением, что это герб семейства Голынских, того, что Петр Гудович ограбил во время своей экспедиции в Польшу.»

 

Кроме того, то ли по жадности, то ли по врождённой смекалке, но граф захватил у Голынского и двух мастеров-ткачей, одного фламандца, другого голландца, «посадил их в своей Ивановке (Ивайтенке – Е. Л.) в тюрьму и заставил их даром учить крестьян ткацкому делу. И оба эти несчастные пленные остались бы у него в вечной кабале, так как граф тихонько перевёл их в другую деревню».

 

Далее события развивались следующим образом. Генерал-лейтенант граф Николай Гудович и бывший при нем дежурным генералом, действительный статский советник граф Петр Гудович, по высочайшему повелению, последовавшему в феврале 1816 г., были преданы военному суду по жалобам обывателей Могилевской губернии, за «причиненные им оными графами Гудовичами и упомянутым ополчением обиды, грабежи и разорения».

 

Судом были установлены следующие факты:

 

«Граф Николай Гудович, командуя ополчением, по распоряжению Кутузова, 3 ноября 1812 г. вступил в Белоруссию и расположил свой штаб в местечке Хотимск, принадлежавшем помещику Ивану Голынскому, где и пробыл по декабрь того же года…

 

После всемилостевейшего прощения, вспоследовавшего могилевским помещикам и обывателям в декабре 18l2 г., они послали на Гудовичей 122 жалобы, обвиняя графов в заборе из домов и фольварков вещей, лошадей, скота, винокуренных кубов, котлов и в вымогательстве графом Петром Гудовичем в подарок себе денег и дорогих вещей…

 

Весьма определенные показания дали также и свидетели. Так, смоленский помещик подпоручик Храповицкий и дворовый его человек Алексеев показали, что в местечке Хотимск, в квартире гр. Гудовичей, видели они домовые вещи Голынских, в том числе «географические книги, два глобуса и два фонаря, из коих один, равно и письменный стол, купил Храповицкий у камердинера гр. Гудовича».

 

Коллежский советник Осмоловский и климовичский земской исправник Стеткевич видели в квартире гр. Петра Гудовича фортепиано и разные вещи, принадлежавшие Голынским; при Осмоловском из Хотимска были отправлены в село гр. Гудовичей Ивойтенки кожи, медные деньги, сундуки и столовое белье Голынских. Туда же и в другое село Гудовичей Петровку были перевезены из имения Голынских Гудовичскими крестьянами и казаками ополчения кубы, трубы и разные вещи, также проведены лошади и прогонен скот. Главный управитель имения Петра Гудовича поручик Рышляков подтвердил, что на заводе Гудовича переделывались кубы, котлы и трубы, похищенные у Голынских…»

 

Военный суд, рассматривавший первоначальное производство, постановил весьма снисходительную сентенцию (приговор):

 

«Графа Николая Гудовича, как не изобличенного ни по одной жалобе, чтобы он воспользовался чем из ограбленного, оставить от суда свободным; а по претензиям на графа Петра Гудовича, на коего упадают только одни подозрения без законного доказательства, предать дело воле Божьей».

 

Наиболее строгим явилось всеподданейшее заключение аудиториатского департамента (21 июля 1822 г.), который признал:

 

«графа Петра Гудовича, яко уличенного в объявленных на него преступлениях собственноручною его запискою и показаниями посторонних людей, кои не могут быть подвержены никакому сомнению, лиша всех чинов, графского и дворянского достоинства, сослать в Сибирь на поселение; а за признанные главнокомандующим 1-ю apмиею, в числе доказанных, претензии… всю исчисленную сумму 142.010 р. 35 к. взыскать, во удовлетворение обиженных, с имения его, Петра Гудовича...»

 

6 сентября 1825 г. на докладе ген.-аудитората последовала собственноручная резолюция императора Александра I: «Быть по сему, избавляя Гудовича от ссылки в Сибирь»

 

Так завершилось судебное разбирательство деятельности братьев Гудовичей, Николая и Петра, в период командования ими ратниками Черниговского ополчения. 

 

Предводители дворянства графского рода Гудовичей

 

Из рода графов Гудовичей вышло пять Предводителей дворянства различных уездов.  Так, граф Андрей Иванович (около 1782 – 1869) в 1832-1841гг стал Московским губернским Предводителем, граф Николай Николаевич (1789-1846) – в 1833–1835 гг. Мглинский уездный Предводитель, граф Александр Михайлович (1818-1890) – в 1848–1854 гг. Новгород-Северский и в 1863–1866 гг. Мглинский Предводитель, граф Александр Васильевич (1870-1919) – в 1892-1902 гг. Гадячский уездный Предводитель, а граф Василий Васильевич (1886-1945) – с 1908 г. Санкт-Петербургский губернский Предводитель дворянства.

 

Андрей Иванович Гудович родился 22 апреля 1782 года в семье фельдмаршала Ивана Гудовича и Прасковьи Разумовской, дочери последнего гетмана Малороссии Кирилла Разумовского.  1 декабря 1783 года был записан на военную службу в лейб-гвардии Измайловский полк. В 1795 году был произведён в корнеты, в 1797 году — в подпоручики, 5 октября 1801 года — в полковники.

 

Мастерская Джорджа Доу. Портрет Андрея Ивановича Гудовича (1782-1869)

 

20 ноября 1803 года в чине полковника заступил на службу в уланский цесаревича Константина Павловича полк.

 

Фаддей Булгарин, служивший в одном из эскадронов под командованием Андрея Гудовича, оставил следующую характеристику своего командира:

 

«Граф Гудович поступил в наш полк из Конной гвардии. Он соединял в себе все достоинства любезного светского человека со всеми похвальными качествами воина и просвещенного патриота. Граф получил высокое образование, любил литературу и все изящное; с офицерами обходился он чрезвычайно вежливо, нежно и только с приближенными к нему – фамильярно, и вместе с любовью внушал к себе уважение. Его Высочество (шеф полка, великий князь Константин Павлович), который, при необыкновенном добродушии был чрезвычайно горяч и вспыльчив, как всем известно, обходился с графом Гудовичем весьма осторожно. Одним словом, граф Гудович был образцовый полковник не в одной России, но и во всей Европе»

 

В 1805 году участвовал в кампании против французов, проявив храбрость в битве под Аустерлицем — эскадрон под его командованием отбил 3 французских орудия, хотя и вынужден был их оставить при отступлении полка. За этот бой Гудович получил орден св. Владимира 4-й степени с бантом.

 

В 1808—1809 годах Гудович участвовал в боевых действиях против шведских войск на территории Финляндии, командуя группой из трёх эскадронов улан цесаревича.

 

В бою под Шевардином во время Бородинского сражения получил тяжёлое ранение. 16 декабря 1812 года Гудовичу был пожалован чин генерал-майора, а 23 декабря того же года он был удостоен ордена Св. Георгия 4-го класса. «В воздаяние ревностной службы и отличия, оказанного в сражении против французских войск 1812 года августа 26 при сел. Бородине, где с особенною храбростию несколько раз опрокидывал неприятельские кавалерийские колонны, причем и ранен в левую ногу пулею.»

 

6 апреля 1813 года, оправившись от раны, вернулся к военной службе, «догнав» свой полк уже в Европе. Во время заграничного похода сражался в Битве народов под Лейпцигом. 2 апреля 1816 года, вернувшись к тому времени в Россию, вышел в отставку «за ранами». Вёл довольно расточительный образ жизни, судя по отзыву современника:

 

«Приехал граф Гудович Андрей, что женат на Мантейфельше; она довольно странно одевается, на лакеях их медвежьи кивера, а на кучерах — шуба в 12 тысяч рублей. Эдак скоро убухает богатство, оставленное скупым его отцом, фельдмаршалом»

 

С 1832 по 1841 год Гудович исполнял должность Губернского Предводителя Московского дворянства. Состоял также почётным попечителем Московского дворянского института, почётным опекуном в Московском опекунском совете, попечителем Московского коммерческого училища, входил в Комиссию по постройке Храма Христа Спасителя, занимал ряд других почётных должностей.

 

Умер в 1869 году, был погребён в принадлежавшем ему имении Поливаново Подольского уезда Московской губернии около церкви Благовещения Пресвятой Богородицы. Надгробный памятник был восстановлен в 1999 году.

 

Санкт-Петербургский Губернский Предводитель дворянства Василий Васильевич (1866-1945) родился в 1866 году. Он правнук генерал лейтенанта Василия Васильевича (1753-1819), владельца с. Разрытое. По окончании Николаевского кавалерийского училища в 1888 году выпущен был корнетом в лейб-гвардии Конный полк. В 1899 году вышел в запас в чине штабс-ротмистра. В том же году был избран Санкт-Петербургским уездным предводителем дворянства, а в 1903 году — губернским предводителем дворянства. В 1901 году был пожалован в камер-юнкеры, а в 1904 году — придворным званием «в должности шталмейстера».

 

Осенью 1905 года вошел в число членов петербургского Клуба общественных деятелей. После провозглашения Октябрьского манифеста 1905 г. стал одним из основателей Союза 17 октября, состоял товарищем председателя ЦК партии и председателем петербургского городского совета октябристов. 

 

Граф Василий Васильевич Гудович (1866-1945) в костюме боярина XVII века, 1903

Гагарина Надежда Петровна (1873-1915), первая жена Василия Васильевича Гудовича

  

В 1908 году оставил должность губернского предводителя дворянства, был произведен в действительные статские советники и причислен к Министерству внутренних дел. Состоял председателем правления Федоровского золотопромышленного общества и членом правления Невьянского горнопромышленного акционерного общества.

 

Жил в Царском Селе, владелец особняка на Парковой улице — одной из достопримечательностей Царского Села. 

 

Особняк на Парковой улице графа Василия Васильевича Гудовича

Был женат дважды. Первым браком - на княжне Надежде Петровне Гагариной (1873-1915), от брака с которой имел двух сыновей, Василия и Петра, и дочь Анастасию. Вторым – на Нине Ивановне Подониковой (1900-1946), от брака с которой имел сына Александра (1923-1984).

 

Граф Василий Васильевич (1866-1945) умер в эмиграции, в Ницце (Франция). Там же, во Франции, в городе Ланьи, скончался его старший бездетный сын, Василий, женатый на Елене Сергеевне Елисеевой (1892-1970).

 

 Средний сын, Петр, – гимназист Николаевской гимназии, погиб в самом начале Первой мировой войны, успев получить 2 Георгиевских креста.

 

Младший, Александр, скончался в Лас-Вегасе, в США, холостым. Таким образом, старшая линия графской ветви рода Гудовичей пресеклась.

 

Гадячский уездный Предводитель дворянства (1892-1902), граф Александр Васильевич (1870-1919), сын гвардии полковника графа Василия Васильевича Гудовича (1819—1886) и княжны Варвары Николаевны Щербатовой (1834—1882), внука владельца с. Разрытое графа Василия Васильевича Гудовича (1753-1819). Он брат Санкт-Петербургского Губернского Предводителя графа Василия Васильевича Гудовича (1866—1945.

 

Граф Александр Васильевич Гудович (1870-1919)

 

Граф Александр Васильевич окончил Московскую частную гимназию. С 1890 г. в службе вольноопределяющимся в лейб-гвардии Конном полку. С 1902 г. по 1905 гг – Ярославский вице-губернатор, затем чиновник Министерства внутренних дел и камергер высочайшего двора. С 1916 по 1917 год он Кутаисский губернатор. Был женат на графине Марии Сергеевне Шереметевой (1880—1945). Имел двух сыновей и двух дочерей.

 

В ноябре 1918 года граф Гудович был арестован. Был приговорён к «пребыванию в лагере до окончания Гражданской войны». В сентябре 1919 года вывезен в Москву, где был расстрелян вместе с другими заложниками в ответ на взрыв анархистами здания Московского комитета РКП(б).

 

Нас, конечно, в первую очередь, интересуют Мглинские Предводители дворянства – Николай Николаевич (1789-1846) и Александр Михайлович (1818-1890). К сожалению, сведений об их жизни в доступных источниках чрезвычайно мало.

 

Николай Николаевич родился в 1789 г. в семье генерал-лейтенанта Николая Васильевича Гудовича, командующего в 1812 г. Черниговским ополчением, который был женат на дочери надворного советника Варваре Григорьевне Горленко. В семье Николая Васильевича было два сына и три дочери.

 

Николай Николаевич после пребывания в должности Предводителя Мглинского дворянства в возрасте 52 лет получил воинское звание полковника. Сведения о его жене и детях отсутствуют. В словаре Словаре масонов XVIII — XIX веков имеются данные о его принадлежности в 1820 — 1821 гг. к масонским ложам «Соединенных Друзей» и «Соединенных Славян». 25 декабря 1846 г. он умер, вероятнее всего, бездетным.

 

Другой Предводитель Мглинского дворянства, Александр Михайлович, родился в 1818 г. в Москве в семье Михаила Васильевича, сына генерал-лейтенанта Василия Васильевича Гудовича, владельца имения в с. Разрытое.

 

Отец Александра Михайловича, граф Михаил Васильевич (1784-1868), избрал военную карьеру и в 20 лет начал службу юнкером Кавалергардского полка. Он принимал участие во многих военных походах и сражениях. Принимал участие в Отечественной войне 1812 г. под Витебском, Смоленском, Бородиным, Можайском, при дер. Бурцовой (за что награжден орденом Владимира 4-ой степени с бантом). Под Красным был ранен в левую ногу штыком и получил золотую шпагу "за храбрость". Он был женат на Екатерине Антоновне Бенчковской и имел пять сыновей и двух дочерей.

 

Граф Александр Михайлович в 1848 г. избирается Новгород-Северским, а затем в 1863 г. –  Мглинским   Предводителем дворянства. Владел с. Жукова, Мглинского уезда. В 1869 г. получил воинское звание поручика. Был женат на Евгении Федоровне Родионовой, имел двух сыновей – Игоря, 1878 г. рождения и Мстислава, 1880 г. рождения, а также дочь Ольгу, 1869 г. рождения. Оба сына Александра Гудовича избрали военную карьеру, а после революции вынуждены были эмигрировать.

 

Александр Михайлович жил на х. Александровка. В 1890 г. он умер и был похоронен на этом же хуторе.

 

Имение Гудовичей в с. Разрытое

 

 В пятнадцати километрах от города Мглина у истока р. Воронусы расположено село Разрытое, поселенное бакланским сотником Андреем Гудовичем около 1720 г. Село и ныне окружено лесами, в двух километрах от села имеется возвышенная местность – «курганье» - с признаками насыпей и укреплений. Возможно, что и название села связано с характером окружающей местности, которая здесь сильно рассечена ямами, холмами и разрытыми курганами.

 

Н. М. Карамзин в своем сочинении «История государства Российского» связывал название села с летописным городом Зарытым (Зартыем), неточно указывая географическое местоположение села и некритически полагаясь на близость топонимов «Зарытый» и «Разрытое». На современных реконструкциях карт Древней Руси (например, широко используемых историками картах Виктора Темушева) г. Зартый уже отмечен, как расположенный между Путивлем и Вырем. Это, безусловно, более точно соответствует тому летописному описанию 1159 г., когда туровский князь Изяслав Давидович бежал в область вятичей и ходил воевать Путивль и Вырь:

 

"Ходи Изяслав Путивлю на Олга на Святославича и, стоя 3 дни у города и не успев ничтоже, возвратися к Выреви, оттуду бо и пришел бяше; и пришедшу же ему к Выреви, и они затворишася от него и не пустиша его во град; он же оттуду возвратися и иде в Зарыты и ту перебыв опять, возвратися к Выреви" (Воскресенская Летопись).

С. Разрытое. Фото Виктора Зайцева

 

Следовательно, Изяслав Давидович из Выря напал на Путивль, не мог его взять, вернулся к Вырю; выревцы его не пустили к себе; тогда Изяслав "оттуду возвратися и иде в Зарыты", т.е. от Выря он снова вернулся назад, по направленно к Путивлю.

 

Достаточно взглянуть на карту, чтобы понять, что подобный переход – от Путивля к Вырю, затем возврат в Зарытый (Зартый) и обратно в Вырь – был возможен только если Зартый находился где-то между Вырем и Путивлем, причем в непосредственной близости от Выря.

 

В настоящее время нет никаких достаточно убедительных аргументов в пользу гипотезы Карамзина, что летописный Зартый мог находиться в районе расположения нынешнего с Разрытое или Городища около Мглина, удаленного от места описываемых в летописи событий на большое расстояние.

 

Основал село Разрытое предположительно в 1720-х годах Андрей Павлович Гудович, активный сторонник присоединения Бакланской сотни к почепским владениям Меншикова и его верный прислужник. До 1781 село входило в Бакланскую сотню Стародубского полка, но казачьего населения в селе не было. Во время владения селом сыном Андрея Павловича, Василием, оно насчитывало лишь 28 дворов и 35 хат. В 1781 г. в селе было подданных Гудовичей – дворов 58, хат 71, бездворных хат 11. В селе имелась владельческая винокурня о 7 котлах, в которой производилось вино из хлеба и леса, принадлежащих Гудовичам.

 

Во время Отечественной войны 1812 года с. Разрытое принадлежало генерал-лейтенанту графу Василию Гудовичу. Имение графа Гудовича было расположено на возвышенной местности и окружено вековым сосновым бором. На севере его имелось обширное озеро, с западной стороны тянулся фруктовый сад, за ним крестьянские постройки.

 

Но особенною красотою природы отличалась южная сторона. С этой стороны, открывался чудный, так называемый итальянский парк, с его искусственно выращенными деревьями разных пород, прорезанных множеством живописнейших аллей и дорожек. 

 

В. Н. Городков, 1971 (реконструкция Е. И. Ломако, 2018). Ситуационный план имения. Гудовичей в с. Разрытое

 

Ранний период в истории села достаточно подробно описал доктор французской императорской гвардии Де ла Флиз в своей книге «Поход Наполеона в Россию в 1812 году». Де ла Флиз осенью 1812 г., под Краспым, быд захвачен казаками в плен и около полутора лет пребывал в положении пленного французского офицера в Мглинском уезде.

 

Де ла Флиз был принят в дом генерал-лейтенанта графа Василия Гудовича (1753-1819), где и оставался до начала 1815 года. Имел намерение возвратиться во Францию, но узнав об уничтожении императорской гвардии и будучи, подобно всем сподвижникам Наполеона, очарован его гением, не пожелал служить под знаменами Бурбонов, и, женившись на племяннице генерал-лейтенанта графа Василия Гудовича, остался в России.

 

В своих мемуарах Де ла Флиз достаточно подробно характеризует быт и нравы жителей и дворянства уезда, с многими семьями которых во время пребывания в плену он познакомился лично: обеды, танцы и музыка, светские беседы, балы, игры в карты, все это постоянно повторяется, меняется лишь усадьба, дом и хозяева – нет и намека на присутствие в этой праздной идиллии элементов труда и творческой созидательной работы, которую, кстати, демонстрирует сам автор дневниковых записей.

 

Описывая первый свой приезд в с. Разрытое по приглашению дочери Василия Гудовича, Варвары, Де ла Флиз вспоминает:

 

«Я думал найти прекрасный господский дом, но вместо того, проехав деревню, очутился перед низким домом в один этаж, но приличный и окруженный службами, перед которыми, как и перед домом, посажены были деревья, тогда как середину двора занимал большой луг». И, далее, отмечает, что граф Василий Васильевич «повел меня через большую залу в гостиную; комнаты были меблированы небогато, но со вкусом, обиты изящными обоями, и стены украшены гравюрами».

Храм Михаила Архангела и пруд в центре с. Разрытое. Фото Виктора Зайцева

 

В 1900 году, когда с. Разрытое принадлежало внучке генерал-лейтенанта В. В. Гудовича княгине Александре Васильевне Голицыной, ее владения входили в пятерку самых больших имений Мглинского уезда, занимая 2971 десятину земли (одна десятина – приблизительно 1.1 га.).

 

Над прудом стояла деревянная церковь Михаила Архангела. В 1803 году священником церкви Михаила Архангела был определен студент Черниговской Духовной семинарии Петр Гудович. В 1834 году на месте одноименной деревянной церкви (1780) по заказу сына генерал-лейтенанта Василия Васильевича (1753-1819), Василия, был воздвигнут величественный каменный храм во имя Архангела Михаила.

 

Внутри этого храма погребены останки его создателя графа Василия Гудовича (1778-1831) и его родителей. Под спудом-же прежнего храма, от коего сохранилась каменная часовня, близ этого нового храма, покоятся останки некоторых других родственников из рода графов Гудовичей.

 

В храме было три престола – в честь Святой Троицы, Покрова и Михаила Архангела. В 1853 г. священником храма был рукоположен Иоанн Булгаков, прослуживший в нем 48 лет, вплоть до своей смерти в 1900 году (Черниговские епархиальные известия, № 23, 1900 год).

Храм Михаила Архангела. Фото Виктора Зайцева

 

Своей архитектурой храм Михаила Архангела похож на Успенский Собор г. Мглина. Расположенный на берегу пруда, он доминирует над окружающей застройкой.

 

Строгий и монументальный четырехстолпный крестово-купольный храм в стиле позднего классицизма, отличается гармоничным сочетанием объемов. Крупное здание с квадратным симметричным планом венчает в центре высокий и массивный цилиндрический барабан с полусферой купола.

 

Храм Михаила Архангела, реконструкция В. Н. Городкова

 

Мощные четырехколонные входные портики с фронтонами примыкают с трех сторон (кроме восточной) к средней части фасадов. Простоте и четкости композиционного построения соответствует строгое декоративное убранство фасадов.

 

Внешние стены храма, облицованные правильно сложенными и плотно пригнанными один к другому камнями, по сторонам портиков завершены фронтонами. Треугольное пространство, обрамленное карнизами, является местом расположения наиболее значимых элементов скульптурного декора на внешней стороне храма.

 

Карнизы фронтонов украшены крупными кронштейнами, поддерживающими выносную плиту венчающего карниза. Внутри портиков колоннам соответствуют плоские пилястры с прямоугольными проемами между ними, имеющими простые обрамления небольшими карнизами и неглубокие полуциркульные ниши вверху.

 

Такими же пилястрами оформлена средняя часть восточного фасада с одним окном в центре. В больших прямоугольных нишах по бокам портиков расположены окна с подоконными выступами, а над ними - крупные полуциркульные проемы. Арочные окна барабана украшены лишь замками и уступом по краю.

 

В интерьере храма четыре мощных пилона в центре, соединенные арками между собой и со стенами, членят внутреннее пространство на девять ячеек.

 

План храма Михаила Архангела

 

Боковые ячейки перекрыты цилиндрическими сводами, идущими параллельно сторонам центрального квадрата. Пилоны со срезанными внутренними углами, в которых помещены оригинальные полукруглые ниши, при помощи парусов несут барабан с куполом.

 

Стены и своды кирпичные и оштукатуренные, фундаменты бутовые, ленточные. Сохранился фрагмент настенных росписей маслом по штукатурке – нижняя часть фигуры святого на правой стене алтаря.

 

Особую достопримечательность этого храма составляла чудотворная Тихвинская икона Божией Матери, на поклонение которой стекалось много народа, даже из соседних Орловской, Смоленской и Могилевской губерний. Особенно большое стечение народа, доходящее до нескольких тысяч, бывало 26 июня в день празднования образа Тихвинской Богоматери.

 

 

Икона Спаситель

Икона Николай Чудотворец

 

Иконостас и многие иконы храма Михаила Архангела после революции были уничтожены, но некоторые чудом были сохранены местными жителями, которые десятилетиями их хранили, почитали и перед ними молились. Так, недавно в Успенском соборе г. Мглина появилась старинная икона Спаситель, которую в храм передали местные жители села Разрытое.

 

С высокой степенью вероятности можно предполагать, что это одна из центральных икон иконостаса храма Михаила Архангела. На это указывает как оформление верха иконы, так и изображение Спасителя с раскрытым Евангелием на тексте "Приидите ко Мне вси труждающиися и обремененнии и Аз упокою вы" (Мф. 11, 28), что выражает молитвенное заступничество Церкви Христовой за грехи мира. Согласно традиции эта икона всегда располагается в иконостасе справа от Царских врат.

 

Другую икону Николая Чудотворца (поясное изображение, с закрытым Евангелием на левой руке) из храма сохранил житель с. Разрытое Жевнеров Борис Иванович. Когда иконы выкидывали из церкви, дядя Жевнерова спас эту икону от поругания, потом тайком принёс в свой дом, а потомки Бориса Ивановича передали икону Николая Угодника Успенскому собору.

 

Среди святых православной церкви Николай Чудотворец занимает в России особое место. Количество посвящённых ему храмов и написанных икон было самым большим после Богородицы. И деяния, и подвиги святителя были созвучны характеру русского народа –потому он и был так почитаем в России. Его имя вплоть до начала XX века было одним из самых популярных при наречении младенцев.

 

Сегодня храм стоит полуразрушенный, стены внутренней алтарной части ободраны до кирпича, а с боковых стен с укором взирают сквозь слой лики святых, запечатленных древним мастером. Даже в таком состоянии, храм не утратил своей красоты и величия и производит неизгладимое впечатление на всех, кто посещает село.

 

Младший брат генерал-фельдмаршала граф Василий Васильевич Гудович (1753-1819) владел с. Разрытое, которое поселил еще его дед Андрей Павлович. Любопытную сцену отношений между братьями И. В. Гудовича от первой жены – Андреем и Василием – изложил Дудицкий-Лишень в своем журнале, отмечая, что Василий был не такой расчетливый, как Андрей:

 

«С давних времён должен был Василий ему (Андрею – Е. Л.), по заёмному письму десять тысяч рублей. Перед смертью, Андрей Васильевич попросил брата навестить его. Андрей Васильевич при многочисленных соседях, подзывает к себе брата, берёт его за руку, глядит ему в глаза и наконец, говорит: «брат … ты бедный?..» Он отвечает: «Что-ж делать». Андрей Васильевич, всё держа брата за руку и смотря быстро в глаза, долго колебался; напоследок, отпустив руку, перевернулся на другой бок и сказал: «Надобно уметь жить, как я». Тот уехал от него с неудовольствием, но на завтрашний день Андрей Васильевич отослал ему его заёмное письмо и при нём наличных десять тысяч рублей.

 

Андрей Васильевич любил принимать у себя соседей, но не без разбора; с ними обходился по приятельски, каждому был верный приятель и помощник; был в обхождении весел, любил слушать и говорить острые слова. Обсуждать с приятелями о разных тяжбах была любимая его тема. Будучи остр в суждениях, никогда ни с кем не спорил. Одалживал желающим занять под проценты, то есть шесть на сто; в ожидании отдачи был крайне снисходителен».

 

Василий Васильевич Гудович (1753-1819) в 1798 стал генерал-лейтенантом кирасирского полка своего имени. В 1787-1794 «неотлучно» находился при фельдмаршале графе Румянцеве. В 1809 возведён Александром І в графское достоинство, наравне с другими братьями, в память о заслугах их брата, графа Ивана Гудовича.

 

Василий Васильевич 26 сентября 1779 г. женился на Евдокии Константиновне Лисаневич, дочери полкового судьи Стародубского полка, имел двух сыновей: Василия (1778 - 1831), который в 1812 году временно командовал полком и за Бородино получил подполковника, и Михаила (1784 - 1868), который в 1812 году участвовал практически во всех сражениях русской армии с Наполеоном, был ранен штыком в левую ногу и получил золотую шпагу «за храбрость».

 

В 1813 году Де ла Флиз, который жил в доме генерал-лейтенанта Василия Васильевича в с. Разрытое, отмечает:

 

«Это был старик с побелевшими волосами, высокого роста, лет 64; он был в гражданском платье, несмотря на чин генерал-лейтенанта. Он повел меня через большую залу в гостиную … Вскоре вышла графиня, и оба во время беседы очаровали меня своею любезностью и вниманием ко мне. Дворецкий доложил об обеде; граф извинялся, что не может отобедать с нами, так как по болезни он соблюдает диету. Графиня предложила мне свою руку, и мы вышли в столовую. Из всей обстановки стола, накрытого голландскою скатертью и украшенного серебряными вазами, видно было, что хозяин знатный господин, несмотря на то, что состояние его было ограниченнее многих других богатых, но не такого склада помещиков. Нам прислуживали лакеи в военной форме, по обычаю, заведенному в домах, в которых хозяева служат в военной службе. После обеда, граф повел меня в свой кабинет, где и сообщил мне подробности своей хронической болезни, не позволяющей ему далеких отлучек из дому. Я обещал помочь ему всеми силами. 

 

Я провел самый приятный вечер в обществе почтенного старика и его дочери, и не мог нарадоваться моему счастью: жить под одною кровлей с такими прекрасными людьми. Граф отдал в мое распоряжение хорошенькую комнату, поблизости от его спальни. Я прописал графу лечение, и удивлялся доверию и аккуратности, с какими он исполнял все мои предписания, хотя он едва знал меня»…»

 

Со своей стороны, Дудицкий-Лишин характеризовал генерал-лейтенанта графа Василия Васильевича так:

 

«Приобретений к отцовскому имению сделал мало. Был женат и имеет сыновей и дочерей. Сыновья служат в гвардии и в армейских полках. Две младшие дочери выданы замуж, а старшая не расположена, лишаться девичьей вольности.  Человек он смирный – сосед добрый, снисходительный, ни в какие дела, братьями производимые, не вмешивается, довольствуется малым своим хозяйством. Всеми соседями любим и почитаем. В этом году умер в возрасте 56 лет.

 

Дети его, служившие в гвардии, видя, что отец их братьями своими был нелюбим и что по смерти его дядя Пётр, будучи не из последних богачей, не ласково с ними обходится и не сделал им никакого пособия в жизни – графской, пристали к дяде своему Николаю. С ним вместе они доносили Государю, что разграбленное имущество белорусов находится действительно у дяди Петра; с каким расчётом они так безрассудно поступили против родного дяди, от которого могли бы наследовать всё его имение, покрыто неизвестностью. Я, хотя с ними не знаком, по этому поступку заключаю, что они недалёкого ума, ибо невозможно, на поприще провинциальной дипломатии, до такой степени ошибиться.»

 

У графа было пятеро детей, которых он нежно любил. Старший сын Василий (1778-1831) был полковым командиром, в 1812 году под Можайском ранен пулею в подбородок с раздроблением челюсти.

 

 

Второй сын Михаил (1784-1868) служил капитаном в гвардии. За ними следовали три дочери: одна из них была за предводителем дворянства в Прилуках, господином Маркевичем; другая, девица, жила в Петербурге у одного из дядей своих; третья же, Варвара Васильевна, жила в с. Разрытое и посвятила себя попечению об отце.  

 

Старший сын В. В. Гудовича Василий Васильевич был женат на баронессе Александре Григорьевне Энгельгардт и также имел сына Василия и двух дочерей – Евдокию и Александру (1824-1901). Александра в 1853 г. вышла замуж за князя Михаила Павловича Голицына (1825-1868), а в 1900 г. на пожертвования основала в своем родовом селе Разрытое Мглинского уезда Свято-Троицкий Покровский монастырь, благодаря которому с. Разрытое и получило свою широкую известность не только в Мглинском уезде, но и далеко за его пределами.

 

В XIX веке в с. Разрытое действовал винокуренный завод, лесопилка, была открыта земская школа и библиотека. В настоящее время с. Разрытое приходит в запустение, там проживает всего несколько десятков человек.

 

 

Разрытовский Свято-Троицкий Покровский женский монастырь

 

В 1868 г. имение Гудовичей в с. Разрытое по наследству досталось внучке генерал-лейтенанта Василия Васильевича Гудовича (1753-1819) княгине Александре Васильевне, вдове вице-адмирала, директора инспекторского департамента Морского министерства Михаила Павловича Голицына.

 

В конце XIX века имение пребывало в запустении. Мало что осталось и от былого благочестия жителей села Разрытого. Напротив церкви Михаила Архангела, на противоположном берегу пруда, княгиня Александра Васильевна Голицына решила возродить традиции предков и поселить женскую православную общину – Свято-Троицкую Покровскую – по образу уже существовавших к тому времени Александровской (Санкт-Петербург) и Марфо-Мариинской (Москва) женских общин.

 

История возникновения этой обители такова. Княгиня Александра Васильевна Голицына рано лишившись своего мужа и будучи бездетной, желала увековечить память о своих родителях и родственниках, и для этой цели в селе Разрытом решила учредить женскую обитель. И вот для осуществления этой своей мысли в феврале 1899 года она вошла с ходатайством на имя епископа Черниговского и Нежинского Антония, прося основать в ее имении женскую общину, с обращением ее со временем в женский монастырь.

 

Для обеспечения общины учредительница предложила выделить из ее имения 1000 десятин разной земли, а затем дала 50000 Государственной 4% ренты, из коих 35000 предназначались на строительные нужды и вообще содержание общины, а 15000 на содержание % из них священника общины. Не мало прошло времени, пока выработался устав общины и вообще собраны были все нужные документы по сему делу.

 

Только в апреле месяце, 1900 года, епархиальное начальство, получив от учредительницы и от разных учреждений необходимые документы, могло направить дело по сему поводу в Святейший Правительствующий Синод. А от 5-го (20) июля, 1900 года, Святейшим Синодом было постановлено: учредить в имении вдовы генерал-адъютанта вице-адмирала княгини Александры Васильевны Голицыной при селе Разрытом, Мглинского уезда, Черниговской епархии, свято-Троицкую Покровскую женскую общину, с таким количеством сестер, какое община может содержать на свои средства. В августе месяце был получен Синодальный указ в Черниговской духовной консистории о состоявшемся учреждении новой обители и о назначении начальницей учрежденной общины настоятельницы Нежинского Введенского монастыря, игумении Архелаи, а 24 сентября того-же 1900 года последовало и Высочайшее соизволение на укрепление за общиной жертвуемой ей земли.

 

На нужды обители она пожертвовала часть своих земельных угодий в селе Разрытом и в ближайшей деревне, а также крупную денежную сумму. «Черниговские губернские ведомости», а также епархиальный журнал сообщали:

 

«На устройство общины княгиня пожертвовала 1000 десятин разного рода земли, а в обеспечение причта церкви внесла 50000 рублей. Штат общины сначала будет установлен на 25-30 человек, а потом увеличится до 300 человек. 4-го июля состоится закладка домовой церкви при устраиваемой общине».

 

Епископ Черниговский и Нежинский Антоний (Соколов)

 

Епископ Черниговский и Нежинский Антоний (Соколов) благословил богоугодное начинание княгини Голицыной.

 

Документальное оформление общины требовало немалых хлопот в Петербурге. Докладчиком по этому делу епископ Антоний назначил своего регента, молодого и энергичного священника Димитрия Красногорского. Более двух лет понадобилось для составления и согласования необходимых документов. Наконец, 25 июля 1900 года был подписан указ Святейшего Синода об утверждении в имении княгини А. В. Голицыной при селе Разрытом Мглинского уезда женской общины, с наименованием ее Свято-Троице Покровской.

 

Указом Святейшего Синода начальницей Разрытовской общины была назначена шестидесятилетняя игумения Архелая (Александра Михайловна Дашкевич), настоятельница Нежинского монастыря. Место священника и духовника обители епископ Антоний предложил Димитрию Красногорскому.

 

Имея желание послужить пастырем обители, он, однако, принял предложение только после благословения преподобным Иоанном Кронштадтским, встреча с которым ещё в Чернигове определила всю дальнейшую судьбу священника Димитрия, молитвенное общение которого с Иоанном не прерывалось до самой его смерти.

 

Новое место служения отвечало потребностям деятельной натуры Димитрия Красногорского, но свое согласие он дал только после благословения такого решения Иоанном Кронштадтским. Его колебания были вызваны заботой об образовании подраставших детей (переезд в глухое село означал разлуку с ними), а также тем обстоятельством, что у тридцатилетнего священника открылся туберкулез легких, и он сомневался, – по силам ли будет ему тяжкий труд устроения новой общины.

 

Священник Разрытовского монастыря Димитрий Красногорский

Игуменья Разрытовского женского монастыря Архелая, фото 1914 г

 

Такие общины не требовали пострига в инокини, так как являлись своеобразными женскими монастырями в миру. При аттестации женщины давали обет безупречного поведения, аскетического образа жизни и отречения от мирских соблазнов во имя страждущих. Жизнь и труд их определялись уставом, подобно монастырскому.

 

Уставом, утвержденным Святейшим Синодом 5-19 июля 1900 года, определялись следующие цели Разрытовской женской общины:

 

"Доставление желающим вести жизнь благородную и распространение среди окружающего населения христианского благочестия путем воспитания и обучения подрастающего населения в духе православной церкви и призрения немощных и бедных".

 

4 июня 1900 года на территории усадьбы графини А. В. Голицыной завершается строительство Троицкой церкви, об этом свидетельствует подалтарная закладная табличка с выбитыми на ней словами:

 

«Во имя Отца и Сына и Святаго Духа, основася сiя церковь въ честь и память Василiя Агкирскаго и Царицы Александры при державе Благочестивейшаго Самодержавнейшаго Великаго Государя нашего Императора Николая Александровича II при святительстве же Преосвященнейшаго Антонiя Епископа Черниговскаго и Нежинскаго и Настоятельницы Игуменiи Архелаи иждивениемъ Княгини Александры Голицыной. В лето отъ сотворения мира 7408 от рождества же по плоти Бога Слова 1900 года месяца Iюня 4 дня При Свято-Троицкой Покровской общине въ память родителей Княгини Александры Голицыной усопшихъ Василия Александры со чадами.»

 

Троицкая церковь и усадебный дом (справа) в имении Гудовичей с. Разрытое, фото до 1911 г.

 

Кроме пожертвованных 1000 десятин земли, княгиня Голицына в 1901 г. пожертвовала еще 9 десятин 400 квадратных саженей всей своей усадьбы с парком и прилегающим к нему лесом. В Черниговских епархиальных известиях Дмитрий Красногорский в 1901 г. дал подробное описание Разрытовской обители, Троицкой церкви и ее расположение по отношению к дому учредительницы княгини Голицыной:

 

«Новая обитель со дня своего открытия имеет свой домовой храм в честь и память священномученика Василия Анкирского (память его 22 марта) и святой мученицы царицы Александры (память ее 23 апреля), — святых покровителей родителей учредительницы этой обители. Храм этот прилегает к дому настоятельскому, разделенному на две отдельных части, из коих одна предназначенная для жительства учредительницы во время ее приездов в обитель, ни кем не занимается. Близ этого деревянного дома находится другой, деревянный-же, двухэтажный дом, где собственно и помещаются сестры обители и где их общая трапеза (столовая); а возле этого, прекрасной архитектуры дома, есть еще третий — каменный дом, разделенный на три отдельные части для помещения просфорки, кухни сестер и кухни для рабочих. Несколько поодаль обители находится баня, а еще дальше дом для священника общины. Близ дома священника находится черный и скотный двор общины.»

 

Далее Дмитрий Красногорский делится своими планами по «по устройству приличного и вместительного нового храма, новых корпусов и разных служб, ограды обители и всего того, что можно видеть во всех благоустроенных монастырях. Сверх того, священным долгом поставить обитель для себя, если Господь благословит нужными средствами, выполнить желание учредительницы своей, — устроить для округа, преимущественно-же бывших ее крестьян, при обители больницу или богадельню, а если будет возможно, то и то и другое, школу грамоты и живописи и все что окажется возможным сделать во славу Божию и на пользу ближних.»

 

Сохранившаяся дореволюционная фотография усадебного дома и Троицкой церкви (возможно сделанная в день открытия общины), дает полное представление о переданных Разрытовской общине княгиней Голицыной постройках. Видно, что усадебный дом и церковь были расположены непосредственно на берегу пруда с. Разрытое.

 

25 сентября 1900 года епископ Антоний выехал из Чернигова для освящения Разрытовской общины, которая была открыта 1 октября 1900 года. При освящении храма и открытии свято-Троицкой Покровской общины присутствовала сама учредительница этой новой обители, княгиня Александра Васильевна Голицына, ее племянница, княгиня М.П. Долгорукова, местный уездный Предводитель Дворянства А.М. Скаржинский, представители разных учреждений города Мглина, уполномоченный по ведению дела учреждения общины В.П. Мастицкий и многие другие.

 

На празднике, посвященном этому событию, выступил настоятель Троицкой церкви Дмитрий Красногорский, который сказал:

 

«Великое и преславное торжество совершилось днесь в сей пустынной местности. Ныне освящен новый храм в честь и память священномученика Василия и святой мученицы Царицы Александры, а вместе с сим освящением ныне-же открыта и новая святая обитель — Свято-Троицкая Покровская женская община, учрежденная в сей местности по указу Его Императорского Величества Святейшим Правительствующим Синодом еще в июле месяце этого года. <…>

 

Что сказать по случаю радостного и пресветлого сего торжества в утешение Высокой Учредительнице сей Святой Обители? Много бы, весьма много можно было-бы сказать в похвалу ей за осуществление столь великого и святого дела. Но зная о высокой христианской настроенности ее, с какой она вела дело учреждения сей святой обители, — тихо, скромно, без шуму и реклам, от коих тщательно оберегала себя, можем только сказать, что вечный памятник создала она себе, ибо отныне не только за каждым Богослужением в храме, ею созданном, но и в келиях ее обители будут возноситься къ Милосердию Божию непрестанные молитвы о том, да благословит ее Щедродавец Господь всякими Своими благословениями, милостями и щедротами еще в сем веце, наипаче же будущем, вечном! Верим и уповаем, что она — учредительница сей святой обители — своими добрыми делами во славу Божию и на пользу ближних внесла свое имя в число тех, о коих говорит Господь: "Радуйтесь и веселитесь, яко мзда ваша многа есть на небесех! (Черниговские Епархиальные известия, № 2, 1901 года.)»

 

Впоследствии на обширной монастырской усадьбе было построено общежитие, при котором были открыты школа-приют для сирот-девочек и богадельня, куда помещались не только постаревшие и больные монахини, но и беспризорные немощные старушки.

 Разрытовский монастырь сегодня. Фото Сергея Меркулова, 2016

 

В соответствии с уставом общины все сестры, изъявившие желание в нее поступить, подвергались предварительному испытанию не менее трех лет, и утверждаются в звании сестры не ранее 20-летнего возраста. Всем необходимым – пищей, одеждой – сестры удовлетворяются из средств общины.

 

Сестры как старшие, так и младшие, состоят в полной зависимости от начальницы, которая распределяет занятия между ними, назначает дежурство и наблюдает за точным исполнением каждою сестрою возложенных на нее обязанностей. Все сестры несут разные послушания: кто занимается иконописным мастерством, кто рукоделием, кто на просфорне, кто на кухне, кто по уходу за скотом и т.д.

 

В церкви-же, сестры несут, в основном, клиросное послушание. Есть сестры, несущие послушание по письмоводству обители и по присмотру за хозяйством обители. А так как насельниц пока ограниченное количество, то сестрам этой обители приходится с раннего утра до позднего вечера буквально весь день много трудиться. За труд свой сестры, как насельницы обители, не получают никакого денежного вознаграждения, пользуясь содержанием от обители.

 

Начальный этап становления обители был довольно сложным. Но очень скоро в обитель потянулись как опытные монахини, так и молодые послушницы разных сословий из Чернигова, Нежина, Стародуба, Мглина, уездов Киевской, Черниговской, Курской, Кишиневской и Московской губерний.

 

Так, например, разрешение на перевод в Разрытовскую общину из Лебединского Николаевского монастыря испросила у епархиального начальства монахиня Архелая (Симоновская). Дочь дворян Киевской губернии, она поступила в Лебединский монастырь, будучи круглой сиротой. Игумения Архелая (Дашкевич), возглавлявшая в те годы эту обитель, приняла участие в судьбе девочки, сходной с ее собственной. Послушница при монашеском постриге получила то же имя, что и игумения. В Разрытовской общине монахиня Архелая (Симоновская) стала регентшей церковного хора.

 

Была в обители и еще одна монахиня Архелая, дочь священника. На ней лежало послушание уставщицы, пение на клиросе и обучение уставу клиросных послушниц. В ее обязанности входило также письмоводство.

 

Послушница Феофания Вакуленкова, из мещан города Чернигова, после окончания Епархиального женского училища, в возрасте семнадцати лет, ушла в Каменский монастырь, где настоятельницей была игумения Архелая, а при открытии Разрытовской общины также добилась в нее перевода. 

Насельница Троице-Покровского женского монастыря Татиана, фото 1905

Неизвесная монахиня Разрытовского монастыря

 

Валентина Капустина, из дворян Курской губернии, несла клиросное послушание и «с успехом обучала сестер живописному искусству». Благочинной обители была монахиня Анатолия (Московкина), из крестьян, впоследствии принявшая великую схиму – торжественную клятву (обет) соблюдать особо строгие аскетические правила поведения.

 

Многие сестры из простонародья выполняли в общине важные послушания. Казначеем была монахиня Евсевия (Брижицкая), в миру крестьянка Евдокия Дмитриевна. Из крестьян были ризничья монахиня Маргарита (Проданова), экономка Серафима (Вертебная), просфорница Феофания (Сайкова). Бывшие казачки Черниговской губернии послушница Нина Мацуева и монахиня Сергия (Рожковская) несли в обители церковно-пономарское послушание.

 

Летом 1902 года Димитрий Красногорский отправился по делам обители в Петербург и заехал к настоятелю Андреевского собора в Кронштадте протоиерею Иоанну. При встрече Иоанн передал ему икону Тихвинской Божией Матери (Одигитрии) и письмо:

 

«Сим святым Образом Богоматери благословляю женскую общину в Черниговской губернии, Игумению с честными сестрами на благобытие и всякое преуспеяние о Господе. Недостойный протоиерей Кронштадтского собора Иоанн Сергиев. 31. VIII. 1902 года».

 

Тихвинская икона Божией Матери

 

Тихвинская икона Божией Матери – одна из особо почитаемых на Руси святынь. Считается, что этот образ был создан святым евангелистом Лукой при жизни Пресвятой Богородицы.

 

До XIV века икона находилась в Константинополе, пока в 1383 году неожиданно не исчезла из Влахернского храма. Согласно летописи, в этом же году на Руси икона явилась перед рыбаками на Ладожском озере близ города Тихвина.

 

Димитрий Красногорский и игумения Архелая с самого начала были едины в желании со временем обратить общину, главной целью которой является христианское социальное служение, в православный монастырь. Еще 1 октября 1900 года при открытии Разрытовской общины Дмитрий Красногорский говорил:

 

Монастыри есть, во-первых, места самоотвержения, — "иже хощет по Мне ити, да отвержется себе, и возмет крест свой, и по Мне грядет" (Мат. 16, 24), нестяжательности, послушания и целомудрия. <….>

 

Монастыри, далее, есть места, доставляющие не малое утешение и мирянам. Сколько несчастных, увечных, недугующих, сколько безродных сирот находят призрение, облегчение своей нужды и своих страданий в устроенных при монастырях и на средства монастырей благотворительных учреждениях. Не говорим уже о тех нуждающихся ежедневных богомольцах в посетителях, с которыми монастыри разделяют свой кусок хлеба, не отказывая никому из просящих в посильной помощи. Это утешение для мирян так сказать материального свойства. Но монастыри доставляют мирянам еще большее духовное утешение, за которым благочестивые христиане идут в монастыри за десятки, сотни и тысячи верст, перенося всевозможную нужду и лишения. Великим душевным утешением для всякого христианина является и та мысль, что в монастырях ежедневно, ежечасно, всегда возносится молитва на весь мир, в том числе и за него, и на всех испрашивается Божее благословение и помощь (Сочинения Епископа Курского Сергия).

 

Монастыри, далее, места, представляются собой образцы подражания для мирян. В монастырской жизни все точно размерено и определено. С утра до вечера каждый час имеет свое назначение. В мире, конечно, нельзя установить раз и навсегда точно распределение времени, но известный порядок должен быть соблюдаем во всякой христианской семье... В монастыре младшие повинуются старшим по добровольному обету послушания. И здесь монастырь дает прекрасный пример подражания для всякого семейства.

 

Семейные люди, конечно, не дают обета послушания, но есть великая заповедь внушающая и им "чтить отца и матерь ... слугам повиноваться господем своим", и на повиновении основывается домашнее благосостояние, ибо где нет повиновения в семье старшим, там фундамент семьи подкопан.

 

По монастырским правилам никто не может выходить из монастыря без благословения настоятеля. И в этом отношении монастырь снова может служить образцом. Каждый отец, каждая мать и вообще старший должен знать: кто выходит из дому, куда идет и когда возвращается. Сколько зла этим было-бы предотвращено, сколько невинности было-бы сохранено и добрых имен спасено (Сочинения Епископа Иринея).

 

Монастыри, наконец, со своими школами грамоты, живописи, многоразличных рукоделий, художеств и полезных искусств, со своим часто примерным хозяйством служили и служат проводниками просвещения и культуры в народные массы. (Черниговские Епархиальные известия, № 2, 1901 года.)»

 

Стремление к аскетической монастырской духовной жизни разделяли и сестры общины. Образцом для них была Свято-Введенская Оптина пустынь, со старцами которой они поддерживали духовную связь. Другим живым примером жизни во Христе был настоятель Андреевского собора Иоанн Кронштадский (Сергиев), не раз благословлявший Разрытовскую обитель.

 

Дмитрий Красногорский в 1901 году в «Черниговских епархиальных известиях» писал:

 

«Местность, в которой расположилась новая обитель, довольно возвышенная и весьма живописная. С северо-восточной стороны ее, почти у самого алтаря домовой церкви обители, начинается лес разных пород, тянущийся узкой лентой на юго-восток. За этим лесом открывается сравнительно небольшая поляна, с которой видна обитель, окруженная со всех сторон лесами. У северной стороны обители раскинулось довольно обширное озеро, разделенное на две части островком, с прилегающими к нему с обеих сторон озера мостиками. За озером, чрез дорогу, стоит величественный, трех-престольный, каменный приходской храм с отдельною каменною колокольнею и каменною-же оградою.»

 

Поскольку главным в деятельности русских женщин была подготовка сестер милосердия с прочными медицинскими знаниями и навыками ухода за больными и ранеными, что отсутствовало в практике Разрытовской общины, то в 1904 году по решению Синода Свято-Троицкая Покровская община с. Разрытое получила статус православного женского монастыря.

 

Иверская икона Божией Матери

 

Жители окрестных мест несли в обитель в качестве пожертвований оставшиеся у них от предков старинные иконы. В каталоге Черниговского епархиального древлехранилища имеется запись, что на одной из икон Разрытовского монастыря – Иверской иконе Божией Матери, написанной в XVII веке, – на обороте была надпись:

 

«Святую икону эту греческого писания принес в дар дворянин Нежинского уезда Виталий Николаевич Фальковский Свято-Троицкой женской обители, находящейся в Мглинском уезде Черниговской епархии вблизи села Разрытого. 25 марта 1903 года».

 

Благодаря мудрому управлению игуменьи Архелаи и священника Димитрия, Разрытовский монастырь процветал и продолжал развиваться духовно и материально. Когда в ноябре 1901г. умирает основательница и благодетельница общины Александра Васильевна Голицына, то 82 десятины земли, принадлежавшие монастырю, были обменены на такое же количество земли с постройками графа В. Гудовича.

 

Внутренний вид Голицынской церкви во имя Архангела Михаила

 

Голицына Александра Васильевна была похоронена в Голицынской церкви во имя архангела Михаила Троице-Сергиевой Приморской мужской пустыни Санкт-Петербурга. Голицынская церковь – это нижний придел храма Воскресения Христова, заложенного в 1877 г. и освященного в июле 1884 г. петербургским митрополитом Исидором. А. В. Голицына была первой вкладчицей на сооружение этого храма, куда сначала были, очевидно, перенесены останки ее мужа, князя Михаил Павловича Голицына, умершего в 1868 г., а затем в 1901 г. была захоронена и сама А. В. Голицына.

 

Нижняя церковь Воскресенского храма называлась, вследствие этого захоронения, «Голицынской», и именно в ней находились многие почетные захоронения: герцог Н. М. Лейхтенбергский и его супруга графиня Надежда Сергеевна Богарне (урожденная Анненкова), министр народного просвещения А. С. Норов, генерал, сенатор Ф. Я. Миркович, генерал-адъютант А. А. Кавелин и др.

 

Воскресенский храм Троице-Сергиевой Приморской пустыни, фото В. Краснокутского, 1870 е годы.

 

Проект храма в византийском стиле, вмещающего две с половиной тысячи человек, принадлежал А. А. Парланду. Храмовые фасады из разноцветного кирпича были украшены барельефами, изображающими русских святых (скульптор Р. Р. Бах), в окнах храма стояли витражи. По модели скульптора А. М. Опекушина были сделаны два посеребренные Ангела Воскресения, поддерживающие золоченые царские врата. Образа царских врат были написаны па перламутре. Перед низким иконостасом с иконами на золотом фоне стояли два великолепных многосвечника, исполненных из лазурита и золоченой бронзы на фабрике Шопена. В храме было освящено три придела.

 

Храм Воскресения Христова был разрушен в 1968 году. 

Атмосфера жертвенности и гражданского долга в этой обители находила свое выражение не только в работе на добровольных началах и безвозмездно с детьми. Нельзя обойти стороной и заботы насельниц о своих постаревших и больных духовных сестрах. Все они жили в монастыре в благоустроенной богадельне, на полном обеспечении и тщательном уходе. Нередко, из сострадания, туда помещали и беспризорных, немощных старушек, особо нуждающихся в помощи. Поэтому неудивительно, что разрытовские насепьницы почитались жителями Мглинского уезда и богомольцами за нравственную чистоту, сердечность и отзывчивость.

 

В 1907 году в монастыре числились: игуменья, монахини и послушницы — всего 80 человек. В дальнейшем число обитателей монастыря продолжало возрастать и ко времени его ликвидации увеличилось вдвое. Среди них было много больных, увечных, престарелых, нетрудоспособных людей, нуждающихся в милосердии. Трудовой день сестер общины начинался ранним утром и заканчивался в полночь молитвами. Каждая из них выполняла определенное послушание (работу) в хозяйстве общины. Освобождались только больные.

 

На цветущем лугу за монастырской усадьбой находилась пасека из пятидесяти четырех колод с пчелами. Десять колод принадлежали монастырю, восемь – священнику Димитрию Красногорскому, семь колод – монахине Синклитикии (Дюбиной), столько же – Феофании (Потворовой) и четыре колоды – Иулиании (Урожковой). Десятью колодами владел пчеловод Иван Степанович Очканов, дочь которого, Евфросиния, была послушницей обители, а восемью колодами – Афанасий Афанасиевич Кленко, работник, живущий при монастыре.

 

Радостно встречали в обители первый престольный праздник – Троицу. По древней традиции украсили храм цветами, травой и березками.

 

В День Святой Троицы

 

После торжественного богослужения отцом Димитрием было сказано слово, опубликованное к празднику в «Черниговских епархиальных известиях». Доступным для простого народа, заполнившего монастырский храм, языком истолковал отец Димитрий понятие духовной жизни по учению святых православной Церкви, – что есть богатство, что есть мудрость, что есть здоровье, что есть скорби, что есть счастье и покой.

 

Проповеди Димитрия Красногорского стали регулярно публиковаться в журнале «Черниговские епархиальные известия». В 1908 году в «Черниговских епархиальных известиях» была опубликована статья Димитрия Красногорского «О чем и как нам — пастырям Христовой Церкви — проповедовать?», в которой он, в частности, проводит сравнение православной и протестанской церквей:

 

«В Православной Церкви храм – это дом Божий, у протестантов – только зала публичных, хотя бы и молитвенных, собраний. У православных священник – служитель Слова Божия, облеченный полномочиями свыше, у протестантов – это свободный оратор, мало чем разнящийся от газетного фельетониста или другого свободного оратора. Самая проповедь у православных – научение вере и нравственности христианской, у протестантов – скорее, произведение публициста, обсуждающего события и явления жизни».

 

Завершается данная статья соображениями Димитрия о том, что убедительность проповеди заключается не в пышных словах, нарядных выражениях и ораторских приемах.

 

«Естественнейший способ действования – Слово должно передавать истину, как она есть, не заграждая ее умственными соображениями и особенно предположениями о вероятностях. «Истина сродни духу. Просто и искренно высказанная, она найдет его; обставленная же образами, офигуренная и разукрашенная – останется в фантазии; загроможденная соображениями и доказательствами – задержится в рассудке или душе, не достигая духа и оставляя его праздным <…>», – говорит святитель Феофан Затворник. «Две причины, – говорит св. Исидор Пелусиот, – убеждали людей: удовлетворительность слова и образ жизни проповедников, потому что и то, и другое, – и достоверность слова, и жизнь, ручающаяся за слово, – придавали одно другому силу и крепость».

 

В другой своей статье он яркими красками дает описание быта жителей села Разрытого, отличавшегося от уклада многих соседних селений не в лучшую сторону.

 

«С первых дней нашего пребывания в новооткрытой обители при селе Разрытом бросилась в глаза бедность местных жителей. Убогие избы, сделанные из легкого лесного материала, будто где в степи, а не в самом Полесье, очень небольшие дворики при них с жалкими надворными постройками. Куда ни посмотри – на жилище ли, на одежду ли, на скот ли,- почти везде видишь убожество. Большинство жителей ходит почти всегда в лаптях. Жалко смотреть, как эти бедные лапотники в весеннюю распутицу путешествуют по лужам холодной воды...

 

Бедность, нищета, непредприимчивость, неряшество не могут не броситься в глаза. И, однако же, при действительной, подчас вопиющей бедности какое образцовое пьянство! У иного по полгода нет хлеба (кстати, и хлеб здесь из-за особенностей почвы и климатических условий получается нечистый, с примесью проросли, называемой крестьянами "кастером"), питается вся семья одним картофелем, нет корма для скота, нет теплой и приличной одежды, масса других неотложных потребностей, на удовлетворение которых нет средств и негде их достать,- а на водку средства всегда находятся, она при всяком удобном или неудобном случае есть. И удивительное дело! Беднота, самая жалкая нищета иногда куда как больше пьянствует, чем более состоятельные люди. "Пьют с горя, с нужды", – говорят простодушные сельчане. И, правда, отсутствие при плохой земле каких-либо промыслов, удивительно...

 

Но вот в последние годы нежданно-негаданно открылись здесь небывалые заработки: началось уничтожение в этой местности Полесья, проданного землевладельцами разным коммерсантам, по преимуществу евреям, началась сплошная рубка лесов. Потребовалась масса рабочих рук: рубить, пилить, возить, складывать в намеченных местах лесной материал и т. д. Явилась возможность зарабатывать от восьмидесяти копеек до полутора рублей и более в день. <…> Понаехали в Разрытое сотни подвод из более отдаленных мест для заработка в лесах. Вот несколько зим у каждого крестьянина полна изба квартирантов - лесовозов. Круглый год есть заработки в лесу. Трудно было нам в это время найти работника за недорогую цену… Все устремились на более выгодные заработки, главным образом к евреям, лесопромышленникам…

 

В эти же годы открылись для местных жителей хорошие заработки и в самом селе – на еврейских табачных плантациях…<…> А что же, улучшилось ли материальное благосостояние местных жителей? Для некоторых – да, но большинство чем было, тем и осталось, а некоторые пришли даже в худшее состояние, и вот почему. Открылись небывалые заработки, открылось и небывалое пьянство. Некоторые дошли до такой нищеты, в этот период, что хоть по миру иди, хоть поступай, как говорят крестьяне, в "демократы". Да и на всех здешних жителей эти небывалые заработки повлияли неблагоприятно. Увлекаясь хорошей получкой, работали не только в будние дни, но и в праздники, главным образом возя на вокзал лесной материал, и мало-помалу отвыкли от посещения храмов Божиих и благотворного влияния в них… А тут бесконечная развращающая проповедь при сборищах в лесах, конторах, на местах свалки материалов. И все это очень повлияло, и не к лучшему, на народ. Оставляя добрые обычаи предков, народ день ото дня более и более напитывался в тайных (а в существе совершенно явных!) кабаках пагубною новизною. Под влиянием этой новизны, тяжко сетуя на свою бедность, на свое неравенство с обеспеченными классами, народ больше чем когда-либо стал предаваться пьянству и разным порокам, а нередко и неслыханным доселе преступлениям».

 

Священник Разрытовского монастыря Димитрий Красногорский, 1911 г.

 

Переживая за спивающееся местное население, руководители монастыря решили открыть для жителей края Общество трезвости. В ноябре 1909г. был утвержден его устав. Официальное открытие Общества трезвости состоялось в праздник Сретения Господня 2 февраля 1910 года. После литургии, на которую собрались все трезвенники, священник Димитрий Красногорский сказал соответствующее этому событию поучение.

 

«Если мы и в другое время часто вели речь о пагубности пьянства, призывая вас, братья христиане, к богоугодной, трезвой и воздержной жизни, то тем более сегодня, в этот особый праздник трезвенников, нам уместно вести речь о страшном вреде пьянства, этого ужаснейшего народного недуга, и о борьбе с ним. О том, что пьянство - источник всякого зла, учат нас святые отцы Церкви в своих творениях».

 

В тот же день прошли выборы членов Совета Общества трезвости, состоялось открытие библиотеки и чайной, расположенных за монастырской усадьбой, вблизи приходской церкви Михаила Архангела. Обитель оборудовала помещения отоплением, освещением и дала прислугу. Сестры обители собрали библиотеку из трехсот книг и брошюр.

 

Большую работу проводил монастырь на ниве просвещения народа Мглинского уезда. Так, с момента организации Разрытовской обители в ней стали регулярно проходить Палестинские чтения, которые приобрели большую популярность среди широких слоев населения. Основными задачами Палестинских чтений являлось распространение сведений о Святых местах Востока, содействие православному паломничеству на Святую землю, научное и гуманитарное сотрудничество с народами Ближнего Востока. Первым Председателем Палестинского Общества был Великий Князь Сергей Александрович, а вторым – Великая княгиня Елизавета Фёдоровна.

 

В 1900-1901 годах Палестинские чтения проводил священник Димитрий Красногорский и «способные сестры общины». На следующий год в чтениях участвовали Николай Красногорский – брат Дмитрия, около года служивший приходским священником Троицкой церкви, и монахиня Иоанникия.

 

В дальнейшем Димитрий Красногорский проводил Палестинские чтения с послушницами Татьяной Лукьянченко (будущей монахиней Раисой) и Евфросинией Очкановой. Вначале было проведено шестнадцать лекций, собравших семьсот семьдесят человек, а впоследствии чтения, проходившие в Троицкой и Архангельской церквях, собирали до тысячи семисот пятидесяти слушателей. В приходском храме Михаила Архангела с 1906 года в чтениях принимали участие священник Андрей Кадурин и псаломщик Иван Разинский.

 

В 1908 году в Свято-Троицкой Покровской обители было проведено двадцать шесть лекций, на которых присутствовало две тысячи шестьсот человек. В отчете Черниговского отделения Императорского Православного Палестинского Общества за 1910-1911 годы говорится:

 

«Из отдаленных мест, где с особенной любовью относились к своим обязанностям заведующие, могут быть указаны: село Разрытое Мглинского уезда, где было проведено сорок чтений».

 

В конце августа 1908 года Разрытовский монастырь посетил епископ Новгород-Северский Нестор, который осмотрел монастырь и вновь сооруженные постройки. Он отметил внешний порядок, чистоту, благолепие и внутренний строй монастырской жизни, установившийся под мудрым руководством игумении Архелаи. В 1908 году ее бескорыстный труд был вознагражден наперсным крестом из Кабинета Его Величества, с украшениями.

 

Икона святой мученицы царицы Александры

 

За год до своей кончины Иоанн Кронштадтский благословил обитель святой иконой мученицы царицы Александры, которая являлась небесной покровительницей основательницы обители, княгини Александры Голицыной.

 

Но иногда в спокойной жизни обители случались чрезвычайные ситуации. Так, 7 сентября 1908 года группа революционеров, неизвестно какого толка, произвела в монастыре экспроприацию его денежных средств. Все проходило по классической форме обычных грабежей, только без черных масок и убийств 90-х годов прошлого века.

 

В начале 1914 года Разрытовский монастырь купил усадьбу, расположенную на берегу озера. Государь император своим указом подтвердил приобретение Троице Покровским женским монастырем усадебного участка земли, с постройками, фруктовым садом, паромом и озером, мерою более тринадцати десятин, покупаемого у землевладельца Эрнеста Ранкэ за одиннадцать тысяч пятьсот рублей.

 

Осенью 1914 г. Разрытовскую обитель посетил епископ Черниговский Василий (Богоявленский), который должен был совершить монашеский постриг девятнадцати послушниц. Были пострижены в мантию послушницы: Валентина (Капустина), сорока двух лет; Агния (Вертебная), сорока четырех лет; Феофания (Сайкова), сорока двух лет; Клеопатра (Говорухина), сорока пяти лет; Евпраксия (Хомичева), сорока четырех лет; Миропия (Бугаева), тридцати девяти лет; Евлалия (Санжакова), тридцати девяти лет; Магдалина (Постникова), сорока одного года; Мелитина (Карпова), тридцати девяти лет; Исидора (Бурдина), сорока пяти лет; Илария (Радченкова), сорока семи лет; Марионилла (Жукова), сорока четырех лет; Евстолия (Накова), тридцати восьми лет; Платонида (Теребилина), сорока шести лет; Анимаиса (Шкроб), семидесяти лет и еще четыре сестры, имена которых неизвестны.

 

Сестер обители не миновали тяжкие болезни и эпидемии, вспыхнувшие в военные годы. В 1915-м безнадежно больные монахини Магдалина (Постникова) и Людмила (Иващенко) были пострижены в великую схиму и выжили.

 

В усадьбе В. Гудовича с. Разрытое, приобретенной монастырем в 1907 г., был устроен лазарет для раненых воинов. Лазарет при обители был открыт в 1915 году. В нем имелось десять коек, содержался он на средства монастыря. Позднее в Разрытовской обители открыли приют для пяти девочек, сирот воинов, погибших на полях сражений. Кроме них, монастырь приютил и содержал восемь беженцев.

 

Монахиня Людмила (Иващенко), принадлежавшая к румынскому роду князей Гика, рассказывала:

 

«Много выздоровевших в этом лазарете раненых перебывало в обители. Вылечатся и идут к нам помолиться Богу, поблагодарить за исцеление и поговеть – кто пред возвращением в строй, а кто пред отправкой на родину для окончательного восстановления здоровья».

 

Схимонахиня Людмила (Иващенко) в 1920 году стала последней настоятельницей Разрытовского монастыря.

 

Тяготы войны с каждым днем ощущались все сильнее. В апреле 1916 года было отправлено обращение в Мглинскую уездную земскую управу с просьбой освободить монастырский рогатый скот от реквизиции, так как монастырь содержит лазарет для раненых воинов. Ранее монастырь обратился с прошением к воинскому начальству «оставить хотя бы одну лошадь для надобностей монастыря, так как все монастырские лошади признаны годными для военных действий. Монастырь же, оставшись без лошадей, имея девяносто четыре десятины земли, находится в большом затруднении».

 

В рапорте благочинному монастырей архимандриту Евгению игумения Архелая сообщала, что не имеет возможности послать сестер обители на сельскохозяйственные работы в Васильевское епархиальное женское училище, так как и сам монастырь из-за отсутствия наемных рабочих оказался в очень тяжелом положении. Сестры сами, кроме старых, слабых и малолетних, исполняют все полевые работы, а некоторые вынуждены были уйти к своим родным.

 

С самого начала войны обитель собирала и регулярно отправляла пожертвования: в Российское общество Красного Креста; в Комитет Великой княгини Елисаветы Феодоровны по оказанию помощи семьям убитых и увечных воинов; в Скобелевский комитет «на нужды по призрению и материальному обеспечению больных, раненых и потерявших на войне способность к труду русских воинов»; на устройство курсов для образования увечных воинов, «дабы они могли приложить свои силы в разного рода государственной и общественной частной службе».

 

В 1916 году игумения Архелая подала рапорт с просьбой о переименовании престолов в монастырской церкви: главного – во Имя Святой Живоначальной Троицы, а придельного – в честь священномученика Василия Анкирского и святой мученицы царицы Александры.

 

Обитателей монастыря с каждым днем становилось все больше, увеличивались заботы настоятельницы и священника об их содержании и духовном руководстве. Игумения Архелая и священник Димитрий обратились с прошением к Черниговскому епархиальному начальству об открытии вакансии второго священника. Святейший Синод 11 августа 1916 года удовлетворил ходатайство, однако с тем условием, «чтобы содержание по сей вакансии относилось на местные средства». Вторым священником Разрытовской обители стал иерей Иоанн Оглобленский.

 

В мае 1916 года, за заслуги по духовному ведомству священник монастыря Димитрий Красногорский был возведен в сан протоиерея. В военное время обитатели монастыря ежедневно подвергались смертельной опасности, что подтверждает составленное сорокадевятилетним протоиереем Димитрием Красногорским завещание на имя дочери, Марии Дмитриевны Красногорской.

 

А затем наступил 1917 год, круто изменивший судьбу Разрытовского монастыря ….

 

 

Разрытовский монастырь после Октября 1917 г.

 

С октября 1917 года всё благополучие монастыря закончилось – начались непрекращающиеся реквизиции, поборы, а то и просто разбойные нападения. Существует достаточно много документов, рассказывающих о событиях, происходивших в Разрытовской обители в 1918-1922 годах.

 

В декабре 1917 года уполномоченным Мглинского уисполкома Н.С. Грибовым и представителем Романовского волостного Совета Я. Ф. Колесниковым был составлен акт переписи монастырского имущества, объявленного народным достоянием. Все земельные угодья обители были переданы Разрытовской сельхозшколе. Лишь в апреле 1918 года по просьбе игуменьи власть имущие наделили-таки монашек землёй — по 8 десятин на сестру.

 

С ноября 1917 по июнь 1918 года для нужд Красной Армии было конфисковано 7 лошадей, 5 хомутов, крытый фаэтон, бричка, 4 быка, 15 коров, 4 свиньи, 4 овцы и 200 пудов сена. Кроме этого Мглинский уисполком потребовал выдачи 20 тысяч рублей из неприкосновенного монастырского капитала. Активное участие в разграблении монастыря приняли и местные крестьяне: утащили оттуда 120 пудов сена, три овцы, 12 колод пчёл.

 

22 января 1918 года игумения Архелая составляет рапорт в Черниговскую Духовную Консисторию о том, что Мглинский уездный Совет предписал Разрытовскому монастырю выдать монастырский капитал – двадцать тысяч рублей. Она просит указаний, как поступить в данном случае и в других подобных обстоятельствах.

 

13 апреля 1918 года на Разрытовский монастырь было совершено нападение разбойников. Во время нападения были убиты из огнестрельного оружия послушница Василиса Марковна Никитенкова и в самой церкви, пришедшая в обитель на богомолье, Евдокия Горбатенкова.

 

В апреле 1918 года обитель обращается в Мглинский уездный земельный комитет с просьбой выделить для монастыря столько земли и сенокоса, сколько он сможет обрабатывать своими силами. Просьба объясняется тем, что насельницы монастыря «являются представительницами народа и имеют право на получение части земли, как члены трудящегося народа».

 

В июле 1918 года председателю Мглинского земельного комитета подано Заявление о том, что в Разрытовской обители ночью совершена кража со взломом замков, взято два меховых кожуха, пара новых сапог, черный кашемировый плат, тридцать аршин ситцу и разные мелкие вещи, принадлежащие сестрам обители. Кроме того, взята новая монастырская повозка с окованными колесами.

 

Престарелая и больная игумения Архелая в июле 1918 г. пишет прошение епископу Черниговскому и Нежинскому Пахомию, в котором ходатайствует об увольнении ее от занимаемой должности «по слабости здоровья». Согласия не последовало, и матушка Архелая оставалась настоятельницей до самой своей смерти. Скончалась она 7 февраля 1920 года, не дожив нескольких месяцев до своего восьмидесятилетия. Последней настоятельницей Свято-Троицкой Покровской Разрытовской обители стала его казначея, шестидесятичетырехлетняя схиигумения Людмила (Иващенко).

 

В июле 1918 года в обители закончился хлеб. Монахиня Мариамна (Безикова) и послушница Фекла Яковенкова были отправлены в Херсонскую губернию для покупки хлеба и продовольствия для сестер, живущих в Разрытовском монастыре.

 

Из заявления, составленного монастырем 19 августа 1918 года в Мглинский уездный комиссариат, следует, что у монастыря отобрана большая часть земли. Из шестидесяти четырех десятин пахотной и двадцати десятин огородной земли монастырь получил – восемь десятин огородной и около восьми десятин пахотной. Из четырехсот семидесяти десятин сенокоса оставлено монастырю только около восьми десятин, поэтому монастырь просит Мглинский продовольственный комитет причислить его к городу Мглину и снабжать продовольствием по общей норме.

 

Сообщается также, что некоторые граждане села Разрытого приступают к устройству для себя усадьбы во фруктовом монастырском саду, для чего вырубают взрослые деревья и питомник. В том же месяце посланы заявления в различные комитеты с просьбой о выдаче муки, соли, керосина и прочего необходимого для продовольствия живущих в обители сестер. Тогда же была высказана просьба о назначении двух милиционеров для охраны монастыря от случайной опасности и выдаче монастырю винтовки с патронами.

 

Весной 1919 года в селе Разрытое началась эпидемия сыпного тифа. 9 апреля сюда из Мглина командируются фельдшер Пивачев и медсестра О. Ф. Зайцева для борьбы с тифом и организации на территории Разрытовского монастыря фельдшерского пункта. А уже 15 апреля 1919 года мглинский медико-санитарный отдел возбудил перед Уисполкомом ходатайство о возможности перемещения в монастырские здания, наряду с развертыванием там фельдшерского пункта, также и детского приюта на шестьдесят пять, а в будущем, возможно, большего числа беспризорников. Это предложение отдел обосновывал теснотой и неприспособленностью для детского приюта нынешнего помещения.

 

Однако, несмотря на попытки отобрать все монастырские корпуса, судя по записям в «Журнале исходящих бумаг» за 1919 и 1920 годы, Разрытовская обитель не сдавалась и, объявив себя трудовой общиной, продолжала существовать как монастырь. Из обители регулярно отправлялись рапорты Преосвященному Николаю, епископу Стародубскому.

 

28 июля 1920 года, в страшное время голода, разбоя, убийств, смертельных болезней, написан «рапорт Преосвященнейшему Николаю, епископу Стародубскому, в коем настоятельница Разрытовского монастыря схиигумения Людмила просит Его Преосвященство удостоить монашеского пострижения указных послушниц – Марию Евграфову Варфоломееву, Татиану Петрову Лукьянченкову, Феклу Иванову Яковенкову, Евфросинию Иванову Очканову, Иулианию Емельянову Урожкову, Вассу Сергиеву Коломейцеву, Анастасию Митрофанову Калинину, Пелагею Стефанову Фещенкову, Феодосию Данилову Дукину, Варвару Евфимову Свидерскую...».

 

О том, что их постриг состоялся, стало известно из заведенного в 1930 году следственного дела «Клинцовской контрреволюционной монархической организации церковников».

 

Неприятные события нарастали, как снежный ком. Постановлением президиума Мглинского уисполкома от 24 июня 1921 года Разрытовский монастырь ликвидировался. Мотивируя причины его ликвидации, председатель исполкома Андросенко заявил, что обитель "является контрреволюционным гнездом на четыре уезда Гомельской губернии, во главе которой стоят игуменья монастыря Ващенко и священник монастыря Дмитрий Красногорский, а также делопроизводитель Разрытовского лесничества Пазон, связи которого установлены с центром и четырьмя северными уездами". Ликвидация монастыря подтверждалась постановлением Уисполкома от 25 мая 1922 года. Все имущество обители было конфисковано и частично использовано для оборудования партклуба.

 

Возмущенные произволом, учиненным местными властями в Разрытовском монастыре,. члены Унечского церковного совета Никольской церкви, тесно связанной с разрытовской монастырской общиной, обратились 12 июля 1921 года с жалобой к председателю ВЦИК М.И. Калинину и в Гомельский губисполком о том, что общину разорили, а в ней числилось 160 человек, третья часть которых больные, увечные, нетрудоспособные люди, которые были выброшены из монастыря и теперь «скитаются по разным хатам».

 

В ответ на полученное письмо М. И. Калинин в телеграмме от 21 июля 1921 года сделал следующее распоряжение Гомельскому губисполкому: «Предлагаю до рассмотрения дела о выселении религиозной общины в числе 160 человек, находящихся в с. Разрытое Романовской волости, предоставить им помещение для жилья», а в другой телеграмме Калинина в адрес рабоче-крестьянской инспекции предписывалось «в срочном порядке произвести строжайшее расследование и привлечение виновных к ответственности».

 

Гомельская Губчека приступила к расследованию, но пока она добралась до Разрытого монастыря его уже не было. 24 мая 1922 года Свято-Троицкий Покровский Разрытовский монастырь прекратил свое существование. Почепский уисполком изъял имущество монастыря, и, как сказано в документе, «в течение двух лет имущество все израсходовано для хозяйственных нужд уисполкома и других органов и для оборудования партклуба».

 

Монахини выехали из Разрытого либо к своим родным, либо к знакомым людям в разные города и села. Имущество монастыря разошлось по рукам крестьян-соседей. Иконы из келий и монастырской церкви были разобраны, а некоторые из них, возможно, еще до сих пор хранятся в крестьянских домах.

 

15 января 1925 года Почепский уездный финансовый отдел докладывал губфинотделу: «Уточнение прилагаемого акта на предмет изъятия имущества произвести не представляется возможным ввиду того, что указанное имущество имеется только на бумаге, в действительности его нет, а если часть его и есть, то далеко не подходит по размеру».

 

Усадебный дом имения Гудовичей и часовня на месте Троицкой церкви. Фото Виктора Зайцева

 

В разграбленной Разрытовской обители были уничтожены церковь и постройки. На территории бывшей монастырской усадьбы сохранился лишь один деревянный корпус и сад. На противоположном берегу озера стоит полуразрушенная приходская церковь Михаила Архангела. Сегодня на месте разрушенной Троицкой церкви монастыря стоит Часовня. 

 

Часовня на месте Троицкой церкви монастыря. Фото Виктора Зайцева

 

После разгона Разрытовского монастыря протоиерей Димитрий Красногорский служил в городе Стародубе при епископе Памфиле. Владыка Памфил (Лясковский) был рукоположен во епископа Стародубского, викария Черниговской епархии 26 декабря 1921 года. В 1923 году он был арестован, а кафедральный собор Стародуба был захвачен и передан властями обновленцам, после чего отец Димитрий с матушкой Екатериной Даниловной и дочерью Марией поселился в городе Унече.

 

Димитрий Красногорский умер в 1935 году и был похоронен на городском кладбище г. Унечи. Рядом с ним покоится его супруга Екатерина Даниловна и преданная им инокиня Елизавета.

 

Прошли десятилетия, село Разрытое и монастырская усадьба находятся в полном запустении, и мало кто ныне помнит о подвижницах христианского милосердия – насельницах Разрытовского Свято-Троицкого Покровского монастыря. Лишь храм Архангела Михаила, да уцелевшие здесь яблони, все еще расцветают весной, напоминая людям об угасающей жизни села и Разрытовского монастыря.

 

Источники и литература

 

1. Лазаревский А.М. Описание старой Малороссии, т.I. Стародубский полк. – Белые Берега, 2008

2. Карамзин Н.М. История государства Российского. – М., 1992

3. Лукомский В.К., Модзалевский В.Л. Малороссийский гербовник. – СПб., 1914

4. Милорадович Г.А. Родословная книга Черниговскаго дворянства, т.1-2. – СПб., 1901

5. Модзалевский В.Л. Малороссийский родословник, т.1, т. 2. – К., 1908, 1913

6. Общий Гербовник дворянских родов Всероссийския империи, т. I–X.; XI

7. Род Гудовичи. // Сайт Родовод, http://ru.rodovid.org/wk/%D0%97%D0%B0%D0%BF%D0%B8%D1%81%D1%8C:27693

8. Долгоруков П.В. Российская родословная книга. – СПб.: Тип-я Э. Веймара, 1855

9. Дудицкий-Лишин Л.И. Журнал ежедневных занятий подп. Луки Иванова Дудицкого-Лишня: 1820-1834. http://old.mglin-krai.ru/Imena/Dudickii-Lishin.htm

10. Табачник Д. Полководцы Украины: сражения и судьбы. – М.: Фолио, 2012

11. Бантыш-Каменский Д.Н. Биографии российских генералиссимусов и генерал-фельдмаршалов. — СПб.: В тип. 3-го деп. Мингосимуществ,1840.

12. Гудович Иван Васильевич. Биография // http://www.liveinternet.ru/users/bolivarsm/post376543694/

13. Алексеев В.П. Брянские люди XVIII в. – Брянск, 1993 г.

14. Поклонский Д.Р. Стародубская старина. – Клинцы,1998.

15. Отто фон Гун. Поверхностные замечания по дороге от Москвы в Малороссию осенью 1805 г., –Тип. Бекетова, 1806.

16. Де ла Флиз. Поход Наполеона в Россию в 1812 году. – М.: ООО «Наследие», 2003 

17. Рухлядко И.Н., Рожков Р.С. Село Ивайтенки – имение графов Гудовичей //Сайт Унечский краеведческий музей, http://museum-unecha.ucoz.net/publ/issledovanija/raboty_kolleg/rukhljadko_i_n_rozhkov_r_s_selo_ivajtenki_imenie_grafov_gudovichej/3-1-0-74

18. Голик Н.А. Источник света Христова // Сайт Унечский краеведческий музей,  http://museum-unecha.ucoz.net/publ/issledovanija/issledovanija/istochnik_sveta_khristova/2-1-0-11

19. Український портрет XVI – XVIII століть. Каталог-альбом. – Київ, 2006

20. Горностаев Ф.Ф. Дворцы и церкви Юга. Культур. сокровища России, вып. 8.– М., 1914..

21. Материалы по истории формирования ополчения 1812 года в Черниговской губернии // Труды Черниговской Архивной Комиссии, выпуск 10, 1913

22. Свод памятников архитектуры и монументального искусства России: Брянская область. – М.: Наука, 1998

23. Материалы судебных актов дела графов Николая и Петра Гудовичей. // Отечественная война и русское общество. – Т. 7. – М., 1912. – C. 146-150].

    http://old.mglin-krai.ru/IzbrannieStranici/1812/Gudovichi_Golynskie.htm

24. Юрий Соловьев. Брянск в 1812 году. По материалам сайта http://www.tema32.ru/fromjournal/59/749/

25. Словарь масонов XVIII — XIX веков (до царствования Николая II) //Сайт http://www.e-reading.club/chapter.php/45181/11/Platonov_-_Taiinaya_istoriya_masonstva.html

26. Гончарова Л.Д. Земля предков. Очерки по истории Черниговской и Брянской земель. – Рязань, 2011.

27. Красногорский Димитрий. Слово в день освящения храма в честь и память священномученика Василия Анкирского и святой мученицы Царицы Александры и открытия новой святой обители — Свято-Троицкой Покровской женской общины при селе Разрытом, Мглинского уезда. //Черниговские Епархиальные известия, № 2, 1901

28. Красногорский Димитрий. Новая обитель в Черниговской епархии Свято-Троицкая, Покровская женская община и краткая история ее возникновения, февраль 1901 года //Черниговские Епархиальные известия, № 2, 1901

29. Денисов Л.И. Православные монастыри Российской империи.

30. Кизимова С.П., Зубова Е.М. По следам святых обителей: из истории монастырей и пустыней Брянского края. – Брянск, 1999.

31. Гамкова Л.И. Место иконы – в храме.// Мглинские вести от 30 июля 2013 г. http://rgmgl.ru/page/mesto-ikony-v-hrame

32. Протченко З.Е. Земля Мглинская – родной край (историческая повесть). – Брянск, 2003

33. Батурко Ф.Ф. Историко-экономический очерк Мглинского края//Мглинский край, http://www.mglin-krai.ru

34. Википедия