Анатолий Сидоров

Месть за Родину.

(Свидетельства участников)

Мне удалось услышать и записать рассказ моего друга и одноклассника Сергея Семёновича Ицкова о событии, всем мглинчанам хорошо известном (речь идёт об освобождении в конце войны партизанами узников Мглинской тюрьмы). Сам Ицков услышал его от Михаила Максимовича Монченко, участника той громкой операции, работавшего в 70-е годы старшим мастером в профтехучилище г. Мглина, где Ицков был директором. Ветеран войны, орденоносец Монченко часто выступал перед учащимися с рассказами о своём боевом прошлом, в том числе и об истории с освобождением мглинской тюрьмы.

Здание мглинской тюрьмы в наши дни.

Слушателям это было интересно, так как речь шла о знакомых всем местах и о людях, принимавших в этом участие. Судьба этого человека сложилась неоднозначно. За четыре года войны ему довелось быть в трёх ипостасях: вначале полицаем, потом партизаном, и затем и красноармейцем. Монченко прошёл войну до победного конца. И воевал, видимо, неплохо, раз вернулся домой с фронта с орденом Красной Звезды и медалью «За Победу над Германией». Может быть, поэтому после войны он не понёс, казалось бы, неизбежного наказания, хотя и был включён городскими властями в списки лиц, сотрудничавших с немецко-фашистскими захватчиками. Оставаясь ветераном войны и труда, он был окружён почётом и вниманием со стороны своих земляков до конца жизни.

Но как-то, после одного из таких выступлений, его пригласили в соответствующие органы и убедительно попросили, чтобы он, как сам бывший полицейский, в своих рассказах не преувеличивал роль участвовавших в той операции бывших своих «коллег». После этого его выступления прекратились. Но Сергею Семеновичу его рассказ хорошо запомнился, тем более, что Монченко и позже в личных беседах делился с ним и другими деталями, касающимися этой темы. Вот что рассказал Михаил Максимович Сергею Ицкову:

«После Сталинграда многие из тех, кто служил в полиции, а среди них были и такие, кто попал туда по принуждению, стали задумываться о том, что же будет в скором времени ожидать их после прихода Красной Армии. По ночам до тихого Мглина уже доносились звуки канонады приближающегося фронта. И хорошо подумав, некоторые из них решили, пока не поздно, “податься” в партизаны, с которыми им очень часто приходилось до этого иметь дело. Все в Мглине хорошо знали, где надо искать партизан. И вот уже я и ещё шестеро мглинских полицейских однажды летним вечером тайно и без оружия появились в Рарытовском лесу. В штабе, куда нас привели на следующий день, сказали, что нас могут принять в отряд, если за нами не числится особых преступлений, но всё равно требуется делом доказать своё раскаяние. Таким делом могло бы стать участие в освобождении арестованных гестапо партизан и их семей из мглинского и других отрядов, находящихся сейчас в городской тюрьме. Партизаны знали, что наступил как раз удобный момент: немецких солдат в городе почти нет, все они находятся под Курском, а в Мглине остался только один взвод охраны. От этого предложения трудно было отказаться.

И вот я уже встречаюсь со своим младшим братом, который всё ещё оставался служить в полиции и объясняю ему, что, если он хочет остаться живым, то должен помочь партизанам. Конкретно - разузнать, кто из полицейских сейчас охраняет тюрьму, где в городе находятся посты, кто на них будет стоять, а также – действующие пароли на определённый день. Такое согласие было получено, и командование назначило дату проведения операции, в ожидании которой мы просидели в лесу целых три ночи.

Накануне я получил от брата требуемые данные и к исходу назначенного дня мы группой в составе шести человек, во главе с находившемся в партизанском отряде немецким офицером в гестаповской форме, выходим на исходную позицию на окраину города, со стороны Войтовки в районе ветряков и городищенского кургана. Там двоим из нас связываем руки, выходим на унечский большак и движемся в сторону города, как бы конвоируя «пойманных» партизан.

Первый пост был на входе в город около ветряков. Называем пароль, всё нормально, но один постовой включает фонарик, узнаёт меня и удивляется: «Мишка, ты же, говорили, в партизаны ушёл?». Пришлось объяснять ему, что к чему, и предложить присоединиться к нам, если жить охота. От такого предложения ему тоже было трудно отказаться, и вот уже группа «конвоиров» стала на два человека больше. Следующий пост был в районе кладбища, ещё один - около караулки. И там, и там история повторилась. Дальше постов уже не было и мы, пройдя через мост около «кагальной» бани, теперь уже целой гурьбой по небольшому овражку у керосинки поднимаемся к тюремному переулку.

К сожалению, пароль, который на этот день был на тюремном посту, брат узнать не смог, и охранник на воротах, которому объяснили, что привели в тюрьму пойманных партизан, поначалу не хотел без пароля никого впускать. Но после того, как наш «гестаповец» что-то накричал на него по-немецки и вынул пистолет, тому пришлось открывать ворота. Его тут же разоружили, связали, забрали все ключи от камер. Остальных охранников, часть из которых застали спящими, заперли в караульном помещении. Все камеры были открыты и заключённые спустились на тюремный двор. Одна из одиночных камер, где сидел ожидающий расстрела партизан Мамаев, долго не открывалась, пока сам партизан не подсказал, что ключ от его камеры медный и отличается от остальных цветом.

Всех освобождённых, а среди них было много не только партизан, но и членов их семей, вывели на окраину города в сторону Ширяёвки, затем через мостик на ту сторону реки и дальше по широкому лугу «Ставку» вся эта колонна двинулась в сторону Беловодки.

Но оказалось, что в тюрьме одному охраннику удалось спрятаться в пустом мусорном ящике, и когда всё стихло, он выбрался, побежал в немецкий взвод охраны и поднял там тревогу. Немцы бросились было вдогонку, но поздно. Бывшие узники находились уже далеко за рекой вне зоны досягаемости. Немцам оставалось только со Слободской горы побросать ракеты да пострелять нам вслед, но ни одна из пуль не достигла цели.

Всем ушедшим было предложено выбрать: или идти в отряд, или оставаться. Но так, чтобы возвращаться не домой, а какое-то время где-нибудь пересидеть: у знакомых или родственников. Большинство выбрало первое, и вот уже колонна двинулась в дальнейший путь в направлении Мамаёвского леса . В тот день Мглинский партизанский отряд пополнился на несколько десятков новых членов».

Так закончил свой рассказ Михаил Максимович. Это событие было одной из главнейших, если не самой главной операцией мглинских партизан за все годы войны, и произошло оно менее чем за месяц до прихода в город Красной Армии, 21 августа 1943 года.

Рассказы об этом можно найти в воспоминаниях нескольких авторов, описывающих партизанское движение на Брянщине. Наиболее полно оно изложено в книге «Непокорённая земля мглинская», (авторы И.П. Чуприк-Малиновский и М.Д. Кусачёв. – Москва, 2005 г).

Луг «Ставок» с Саханской горы.

В главе ХХ1V «Партизан Франц» авторы, сами бывшие партизаны, рассказывают о том, как партизанка мглинского партизанского отряда Люба Шкалёва привела однажды в отряд немецкого офицера Франца Габерля, врача-майора фашистской зенитной части, стоявшей тогда на ст. Унеча. Оказалось, что он был австрийским антифашистом, который решил перейти на нашу сторону и давно искал связи с партизанами. После недолгой проверки Франц был принят в отряд и его решили использовать в операции по освобождению заключённых тюрьмы, среди которых было много партизан. Группа партизан, выдавая Франца за офицера гестапо, доставлявшего в тюрьму якобы только что задержанного партизана, минуя полицейские посты, проникла на территорию тюрьмы, обезвредила охрану и освободила несколько десятков (84 человека) находившихся там заключённых, в том числе и приговорённых к смертной казни.

Эта дерзкая операция, наделавшая тогда много шума в городе, принесла громкую славу мглинским партизанам. Её значение не умаляло даже то обстоятельство, что в описываемое время во Мглине охрану тюрьмы осуществляли не гестаповцы, а исключительно местные полицейские, многие из которых были бы тогда не прочь перейти к партизанам, учитывая скорый приход нашей армии.

Из других источников это событие описано ещё и в книге бывшего, секретаря подпольного Клетнянского райкома партии А. Семёнова «Шумел сурово брянский лес» (изд. газеты «Брянский рабочий» 1958 г.) где главная роль в проведении операции, по мнению автора, отводилась командованию одной из клетнянских партизанских бригад.

А в ”Книге Памяти” (том 6, Мглинский район, 1995 г.) уже говорится, что задачу по освобождению тюрьмы удалось тогда «решить без боя командиру вновь созданного отряда “Месть за Родину” А.С. Кушмизокову. Непосредственным организатором операции был начальник разведки этого отряда Д.И. Лысенко»!

И наконец, совсем недавно, в дни всенародного празднования 75-летия Победы в местной газете города Адыгейска, что на Кубани, опубликована большая статья об из земляке А.Х. Кущмизокове, который, по их мнению, участвовал или даже организовал вместе с ещё одним своим земляком это освобождение.

А вот наш школьный учитель истории Захар Ефимович Протченко, также посвятивший в книге “Земля Мглинская – родной край” этому событию отдельную главу, описал операцию несколько по-иному, хотя события в ней изложены на основании рассказа того же Михаила Максимовича Монченко. Только вот то, что рассказывал он Захару Ефимовичу, во многих существенных деталях отличается от того, что мы прочитали в его рассказе моему школьному товарищу.

У Протченко наш герой предстаёт перед нами уже не как раскаявшийся полицейский, а как член партизанского отряда “Месть за Родину” в составе группы уже из 9 человек во главе со старшим сержантом Тюхиным. В город они уже не входят, а якобы въезжают на лошадях «в немецких плащ-палатках и в немецких же сёдлах по 3 всадника в ряд», не зная ещё паролей, которые узнали только в городе. И к тюрьме пробираются по лугу «Ставок» через Слободу, а не от «керосинки», и в одиночной камере с медным ключом находился не друг Тюхина, партизан Минаев, а наш военнопленный.

Далее говорится, что за эту операцию Тюхин был награждён орденом Отечественной войны, а сам Монченко – орденом Красной Звезды, который получил, будучи уже в действующей армии в декабре 1943 года. Вместе с тем в той же книге З.Е. Протченко приводится выписка из приказа по 11 гвардейской армии Брянского фронта о награждении старшего сержанта Монченко Михаила Максимовича таким орденом за совсем другие заслуги! Может быть, там был его полный однофамилец?

Никак не находился в перечне действовавших тогда на территории области партизанских отрядов и отряд “Месть за Родину”. Все приведённые выше и другие подобные нестыковки заставляли усомниться в достоверности, конечно, не самого события, но его отдельных важных эпизодов. Чтобы прояснить эти моменты, пришлось найти для начала на “Подвиге народа” приказ №96 по 11-й гвардейской армии (ранее его не было в свободном доступе). Вот копия первого листа этого приказа.

Первый лист Приказа № 096. (http://podvignaroda.ru/?#id=20278270&tab=navDetailManAward)

Как видите, боевыми орденами и медалями здесь награждаются 38 солдат и офицеров 99-го стрелкового полка 31-й стрелковой дивизии “За образцовое выполнение боевых заданий командования на фронте борьбы с немецкими захватчиками...”. За выполнение каких именно заданий награждается воин, надо смотреть его наградной лист, где подробно, насколько это возможно, описываются конкретные действия и заслуги награждаемого.

Находим и открываем наградные листы и видим, что все награждённые – это бывшие партизаны, зачисленные в 99-й полк и награждены они за те задания, которые выполняли, ещё будучи партизанами. Но все наградные почему-то подписаны не партизанским командиром, а командиром 31-й дивизии. Среди них мы находим и партизан, награждённых за освобождение мглинской тюрьмы:

• Тюхин Н.Г.- орден Отечественной войны I ст.
• Баташев А.Д.- орден Отечественной войны 2 ст.
• Стенников А.Г.- орден Отечественной войны 2 ст.
• Латохин В.К.- орден Красной Звезды
• Монченко М.М. - орден Красной Звезды
• Перятинский В.И.- орден Красной Звезды
• Лудаков И.И.- медаль “За отвагу”

Как видите, 6 орденов и медаль за одну операцию, но зато какую! Конечно, каждый из них принимал участие и ещё в других операциях, но эта стоит особняком. Только вот среди награждённых почему-то не оказалось Франца Габерля, хотя он играл в этой операции далеко не последнюю роль!

Из данных, имеющихся в наградных листах, выясняется, что все эти награждённые, кроме Монченко М.М., оказались совсем не мглинскими полицейскими, а бывшими красноармейцами-окруженцами! И большинство из них - из того же мифического отряда “Месть за Родину”.

Наградной лист Монченко Михаила

Захотелось теперь подробнее узнать о партизанском командире с таким необычным для наших мест именем. Майор Красной Армии Айтэч Хутатович Кушмизоков воевал с самого начала войны: в 41 году трижды попадал в окружение под Ельней и под Можайском, но каждый раз в полном составе его часть успешно выходила из окружения и продолжала сражаться, за это он ещё в 41-м году получил орден “Красная Звезда”. Излечившись в московском госпитале после тяжёлого ранения, ему, как приобретшему большой опыт борьбы в тылу врага, штаб партизанского движения поручил сформировать группу диверсантов из 24 человек, которая после двухмесячной подготовки в сентябре 1942 года была заброшена в тыл в Смоленской области. В эту группу входили красноармейцы-штрафники, в том числе один из них был его земляком из соседнего аула. Звали его Ахмед Баташев. Группа действовала самостоятельно в брянских и смоленских лесах, совершая диверсии и террористические акты, (как до того такая же группа легендарного Д. Медведева), пока не вошла в состав 3-й Клетнянской партизанской бригады, которую Кушмизоков вскоре и возглавил.

Излюбленным приёмом в группе Кушмизокова при осуществлении операций было использование ими немецкой военной формы. При этом Баташев зачастую оставлял немцам после проведённой диверсии записки на адыгейском языке, ставя их в тупик и заставляя думать, что это какие-то шифровки ( их отправляли в Берлин для расшифровки).

Его отряд продолжал оставаться обособленным подразделением, так же, как и Мглинский партизанский отряд. Известно, что 3-я Клетнянская партизанская бригада очень сильно пострадала во время летней блокады в июне 1943 года при переправе через реку Ипуть, но его отряду удалось всё же вырваться из кольца окружения и даже сохранить при этом рацию. После этого, в июле бригада была расформирована приказом начальника Западного штаба партизанского движения, а его отряд дальше продолжал действовать уже самостоятельно, не имея официально никакого названия, просто как отряд Кушмизокова. Именно на этот период и приходится операция по освобождению мглинской тюрьмы.

Командир партизанской бригады майор Айтеч Кущмизоков (справа) обсуждает со ст. сержантом Ахмедом Баташевым план совместных действий в тылу врага

Я полагаю, что эта дерзкая операция вполне была в духе таких горячих кавказцев, как тот же Баташев. И условия для неё создались идеальные: немцев в городе практически нет, в группе опытные диверсанты, есть местный проводник - бывший полицейский и настоящий гестаповец, решившие перейти к партизанам. А Красная Армия близко и надо заявить о себе громким делом перед скорым завершением военной и партизанской службы. И эта операция блестяще Кушмизокову удалась!

По мере освобождения области, партизанские соединения переставали функционировать, а их личный состав передавался на пополнение пришедших воинских подразделений. Кушмизоков в сентябре 1943-го года тоже передал оставшихся бойцов своей бригады, как “отряд т. Кушмизокова” в 31-ю гвардейскую стрелковую дивизию 11-й гвардейской армии Баграмяна, а сам ушёл в отставку в звании подполковника по состоянию здоровья (сказались тяжёлые ранения, полученные в 1941 году). Потом он был военкомом и секретарём райкома у себя на родине.

Перед своим уходом в отставку он не забыл оставить командиру 31-й дивизии полковнику Щербине для подписания наградные листы на своих партизан, наиболее отличившихся за последние время, среди которых, конечно же, были и все те, кто освобождал тюрьму. Этим и объясняется, почему и за что партизан награждали уже военные.

А теперь выскажу свои соображения о тех «нестыковках», которые возникают после того, как знакомишься с деталями различных версий этой операции.

В наградных листах партизан указано название отряда «Месть за Родину”, но партизанского отряда под таким названием в брянских лесах (по крайней мере, в то время) не было. Думаю, что название это условное, и не партизанского отряда, а диверсионной группы из состава отряда Кушмизокова, осуществившей захват мглинской тюрьмы. Партизаны могли дать это условное название как самой операции, так и группе, которая её осуществляла. Операция и на самом деле походила на месть тем полицаям, которые предали Родину! Ведь все полицейские, которые находились тогда в тюрьме, как говорится в наградных листах, были “прикончены”, и сам Монченко по пути к тюрьме лично "пристрелил” ещё троих своих бывших сослуживцев. То-есть, все они получили по заслугам! Так что такое название операции вполне соответствовало бы её содержанию! А то, что название это не отметилось где-то в статистике, так о какой такой статистике могла идти речь, когда всё партизанское движение Брянщины в эти месяцы плавно «перетекало» в действующую армию, и большая часть партизан становилась красноармейцами!

И ещё – о Монченко. Думаю, что грехи первых военных лет не давали его душе покоя до конца жизни. И в рассказах о своих военных подвигах, он не удерживался порой от искушения преувеличить их. Но - только в устных, на встречах с учащимися, среди друзей и сослуживцев. Да и не мог ведь он рассказывать всем о том, как ”пристрелил” на пути к тюрьме своих бывших сослуживцев-полицаев, понимая, что в городе остались их родные и близкие и ему после этого может не поздоровиться. Хотя, с другой стороны, и в наградном листе тоже могли ведь быть преувеличения. Кто знает?

Безусловно, отсутствие имени Ф. Габерля в числе награждённых за захват Мглинской тюрьмы, несправедливо. Но я, почему-то не сомневаюсь, что среди наградных листов, оставленных Кушмизоковым полковнику Щербине, было представление и на него. Но, вероятно, в каких-то штабных кабинетах решили подстраховаться – всё-таки бывший гестаповец, и вычеркнули его фамилию из числа награждённых. А мог ведь он проходить в наградах и по другому ведомству, такого ценного кадра наверняка использовали как-то иначе, а не поставили в общий строй с рядовыми партизанами.

Но как бы то там ни было, независимо от того, какой отряд или бригада осуществили эту операцию, каковы были те, или иные детали её, несомненным останется то, что в захвате тюрьмы мглинскими партизанами была вписана пусть небольшая, но яркая страница!

Главное, что все заключённые, которых при отступлении немцы неминуемо бы расстреляли, были освобождены, а тюрьма осталась с пустыми камерами и распахнутыми воротами!

Наверно, так вот и зарождаются легенды, когда рассказы о реальном событии, передаваясь от одного рассказчика другому, с течением времени обрастают необычными, порой неправдоподобными деталями и поворотами и восстановить истину при этом становится очень и очень трудно.

Глядишь, и у нас во Мглине скоро появится такая легенда!