Северская земля в Смутное время

Появление Самозванца

                        18 марта 1584 года скончался царь Иван Грозный. Высшую оценку он дал себе сам: "Всеми ненавидим, один есть". Пожалуй, в истории России не было князя и царя столь противоречивого.

Иван Грозный, реконструкция по черепу

Иван Грозный рос в обстановке дворцовых заговоров, борьбы за власть враждующих между собой боярских родов Шуйских и Бельских. Поэтому сложилось мнение, что убийства, интриги и насилия, окружавшие его, способствовали развитию в нём подозрительности, мстительности и жестокости. С. Соловьёв, анализируя влияние нравов эпохи на характер Ивана IV, отмечает, что он «не сознал нравственных, духовных средств для установления правды и наряда или, что ещё хуже, сознавши, забыл о них; вместо целения он усилил болезнь, приучил ещё более к пыткам, кострам и плахам».

История России. Загадки Русской Истории XVII век. Время самозванцев

Преемника Ивана Грозного, его сына Федора Ивановича (1557 – 1598, правил с 1584 г.) обычно представляют, как "безвольного и слабоумного". В целом эта оценка близка к истине. Но после миллионов смертей и разрушения огромного государства в годы правления "сильного" самодержца Ивана Грозного "слабый" правитель был большим благом и достижением. Федор искренне тяжело переживал расправы и пытки, в которых ему пришлось участвовать в годы опричнины. Он явно был надломлен той безудержной бесчеловечностью, которая отличала опричников и самого царя. Но в этом проявлялась не только слабость, но и чисто человеческий протест, протест человека, оказавшегося волей судеб в столь злом обществе.

Фактическим главой правительства при Федоре Ивановиче стал Борис Федорович Годунов (ок. 1552 – 1605), брат жены нового царя - Ирины. Он отстранял от управления тех бояр, которые рассчитывали привести после Федора на царский трон больного младшего сына Ивана Грозного – Дмитрия Ивановича. В 1587 году он устранил Шуйских, пытавшихся использовать выступление московских посадских людей, причем несколько Шуйских были казнены, что в целом было не характерно для этого времени. После этого власть по существу целиком сосредотачивается в руках Бориса Годунова, и все последующие важнейшие мероприятия чаще всего проходили по его инициативе и в его "редакции".

Федор Иванович был очень слабым и болезненным. Ввиду состояния здоровья он правил недолго – с 1584 г. по 1598 г. Умер Федор Иванович рано, так и не оставив наследников. Младший сын Ивана Грозного предположительно был зарезан приспешниками Бориса Годунова.

Внутренняя политика Б. Годунова (1598-1605) была направлена на стабилизацию положения в стране, доведенной до кризисного состояния опричниной и Ливонской войной. Впервые в русской истории беднякам раздавали деньги, хлеб из государственных хранилищ, организовывались бесплатные обеды и платные строительные работы.

При этом Годунов, к несчастью для себя и для своих родственников, пытался совместить нравы опричнины с традиционным устройством Русской земли. Однако невозможно было соединить несоединимое, и последствия такой попытки, как всегда, оказались плачевными.

Б. Зворыкин. Царь Борис Годунов

Все слои населения были недовольны политикой выборного царя, что обострило все кризисы в стране на рубеже XVI-XVII вв. В результате этого развернулась борьба за власть внутри страны. Так, Джером Горсей уже в 1589 году отмечал, что Россия стоит на пороге гражданской войны. Подобная ситуация послужила толчком к развитию такого явления, как Смута.

Смута в Московском государстве началась со смертью бездетного царя Федора Ивановича (1598 г.), а окончилась она со вступлением на престол царя Михаила Федоровича (1613 г.). В этот промежуток времени московская жизнь была полна борьбой различных общественных и политических сил. Главным объектом борьбы в период Смуты был московский престол. В связи с этим, видимо, у поляков и зародился план использовать слабость позиций Годунова в своих интересах. Однако, по условиям того времени, для политической и военной борьбы требовался символ. Такой персоной мог быть только человек, предъявлявший законные права на престол, которые давались исключительно рождением.

За незаконным претендентом его сторонники идти не могли. А законное право на русский престол, естественно, имели только потомки Ивана Грозного. К тому времени один его сын – царь Федор – умер тихой и спокойной смертью, а другой – малолетний Дмитрий – был зарезан в Угличе неизвестно кем и при каких обстоятельствах (1591).

Это время (1598-1606 годы) есть период династической смуты, которая дополнительно была усугублена социально-экономическим кризисом, связанным с ужесточением крепостного права. На рабовладельческую вершину общества восстают общественные низы и, в первую очередь, казачество северских земель.

В 70 - 80 годы XVI века большие массы населения бежали от притеснений, как чужих завоевателей, так и своих "защитников", на южные границы России. Резко снизился авторитет царской власти и лично Бориса Годунова. Годунов пытался урегулировать южнорусскую политику государства. Но именно в XVI веке в этом регионе сложится бунтарский эшелон, который сыграет заметную роль уже в Смутное время. Служилые люди, особенно южных городов, ждали смены власти и устранения монарха нецарского рода, о чем все чаще начинали напоминать. В результате, подобная ситуация спровоцирует социальные противоречия и восстания в начале XVII века, названные в источниках "Смутой" и вошедшие в историю под именем "Смутного времени".

Русская Смута. История болезни

К началу XVII века население Стародубщины и Северщины складывалось из весьма разношерстного люда, среди которого немалую часть составляли преступники, которых еще со времен Ивана Грозного власти ссылали в «украинные города» для службы в казаках. Здесь, по сведениям современника, собралось одних беглых холопов около 20 тысяч человек. За счет беглых холопов пополнились гарнизоны южных городов и вольные казачьи станицы Северщины. В целом, общее количество склонных к вольнице и анархии лихих людей в Северщине начала XVII века продолжало стремительно расти. Н.И. Костомаров назвал это явление «северской вольницей», которой суждено было сыграть далеко не последнюю роль в истории русской Смуты.

С начала XVII века положение в России еще больше осложнилось и резко ухудшилось. В 1601 и 1602 годах страну постигли сильные неурожаи. Голод принял невиданные размеры и обострил классовую борьбу. Больше всего от нехватки продовольствия страдали жители центральной и северо-восточной России, в то время, как на юго-западных окраинах страны еще можно было худо-бедно прокормиться. По этой причине в Северщину в поисках пропитания устремилось большое количество беженцев.

В 1603 году в северских землях объявилась разбойничья шайка под предводительством некоего Хлопки Косолапа. В ее ряды охотно вливался недовольный своим положением местный и пришлый люд. Летописи сообщают, что в составе повстанческого войска были и «стародубские гультяи», т.е. разбойники. Собрав достаточные силы, основная армия повстанцев направилась к Москве, однако, в сентябре 1603 года была разбита царскими войсками. Сам Хлопка был тяжело ранен, взят в плен и умер в заточении.

И тут объявился претендент на престол, который назвал себя спасшимся царевичем Дмитрием. Он-то и стал знаменем освобождения России от власти продолжателя опричнины – Годунова. Поэтому можно легко понять, почему население Северщины в наступивший период самозванства постоянно занимало позиции, противные официальным властям.

Первый из самозванцев – беглый монах Чудова монастыря Григорий Отрепьев был сыном мелкого обедневшего галицкого дворянина Богдана Яковлевича Отрепьева, дослужившегося до стрелецкого сотника. Малолетнего сына Юрия воспитывала мать, так как отец был убит в пьяной драке не за долго после рождения сына. Позже отрок отправился в Москву, где служил у бояр Романовых и у князя Бориса Черкасского, которые в 1600г попали в опалу. После службы у бояр Юрий постригся в монахи под именем Григория. Молодой чернец Григорий скитался по разным монастырям, попав, наконец, в столичный Чудов монастырь, где на первых порах жил в келии под началом своего дела Замятни.

Здесь в полной мере проявились его способности. Очень скоро их заметил сам патриарх Иов, посвятив чернеца в диаконы, взял его к себе для книжного дела. Владея калиграфичеким подчерком, тот не только переписывал книги на патриаршем дворе, но даже сочинял каноны святым, причем делал это лучше многих других книжников того времени. Добившись милостивого доверия патриарха, Григорий часто сопровождал его в царский дворец, где сумел вникнуть в суть придворных интриг и неоднократно слышал имя царевича Дмитрия. В тот период у него и созрело решение присвоить себе имя давно погибшего царевича. И как только решение стало окончательным, он в феврале 1602г бежал за рубеж.

Маршрут бегства Григория через Киев в Польшу можно достаточно точно проследить по сведениям спутника Отрепьева - монаха Варлаама. Превращение бродячего монаха в царя произошло в районе г. Брачина. Самозванец далеко не сразу приноровился к избранной им роли, в которой впервые выступил, вероятно, в имении польского магната Адама Вишневецкого.

Бытует легенда, что хитрец, заслужив внимание и расположение своего нового хозяина, притворился смертельно больным, на исповеди «открыл» свою тайну духовнику, что он — «чудесно спасшийся Дмитрий». Тот не замедлил сообщить эту потрясающую новость пану Вишневецкому.

Признание со стороны Вишневецкого, известного защитника православия, имело для Лжедмитрия неоценимое значение. Покровительство князя Адама сулило самозванцу большие выгоды, поскольку эта семья состояла в дальнем родстве с Иваном Грозным. Интрига вступила в новую фазу развития.

            Григорий Отрепьев (Лжедмитрий I)

Из имения Вишневецкого Лжедмитрий ездил в Запорожскую Сечь, пытаясь привлечь на свою сторону казаков, но поддержки не получил. Однако запорожцы помогли установить связь с донскими казаками, которые немедленно отозвались на его обещания. Донцы были первыми в России, кто решительно заявил о поддержке "законного монарха".

Представ перед польским королем Сигизмундом III, самозванец довольно связанно поведал о тайнах московского двора, но путано излагал рассказ о своем счастливом спасении. Король Польши Сигизмунд III давно вынашивал планы похода на восток. Его замыслы разделял сенатор Юрий Мнишек, связанный с влиятельными католическими кругами, человек чрезвычайно жадный и честолюбивый.

Зная замыслы короля, Мнишек надеялся с помощью самозванца завоевать милость короля и поправить неважное финансовое положение. Он не только принял Лжедмитрия с царскими почестями, но и для извлечения из этого партнерства наибольшей выгоды он решил породниться с будущим русским царем.

Н. М. Карамзин в Истории государства Российского так описал Лжедмитрия I: «Начинаем повесть, равно истинную и неимоверную... Имея наружность некрасивую - рост средний, грудь широкую, волосы рыжеватые, лицо круглое, белое, но совсем не привлекательное, глаза голубые без огня, взор тусклый, нос широкий, бородавку под правым глазом, также на лбу, и одну руку короче другой - Отрепьев заменял сию невыгоду живостию и смелостию ума, красноречием, осанкою благородною».

Для этого он задумал брак с ним своей красавицы дочери Марины, которая была не менее честолюбива и расчетлива. Лжедмитрий сделал предложение его дочери Марине. Сватовство дало благовидный предлог для обращения самозванца в католичество. Обещания относительно перехода московского "царевича" в католичество усилили интерес Сигизмунда III к интриге.

 

          Юрий Мнишек. Гравюра Л. Килиана

 

 

Сигизмунд III согласился предоставить Лжедмитрию помощь на условиях значительных территориальных уступок и военной помощи Москвы для овладения шведской короной. Лжедмитрий обязался уступить Речи Посполитой Чернигово-Северскую и половину Смоленской земли. Другая половина Смоленской земли была обещана Юрию Мнишеку. Обязательства перед Юрием Мнишеком были 12 июня оформлены особой грамотой.

 

«Дмитрей Иванович, Божиею милостию, царевич великой России, Углицкий, Дмитровский, Городецкий и проч., и проч. князь от колена предков своих, всех государств, к Московской монархии принадлежащих, государь и дедич. Объявляем, кому о сем ведать надлежит, что мы ясневельможнейшему господину Юрью... в вечные времена дали мы ему и наследникам его Смоленское и Северское княжества в государстве нашем Московском».

 

 

Там же он обещает выслать Марине драгоценности из московской казны, а также уступает будущей супруге Новгород и Псков со всеми уездами и пригородами, чтобы «она могла судить и рядить в них самовластно».

           

            Марина Мнишек

Одним из условий был обязательный брак Лжедмитрия с подданной короля (имя Марины Мнишек упомянуто не было, но подразумевалось). Марину Мнишек объявили невестой Лжедмитрия, а их законный брак условились оформить после занятия самозванцем престола в Москве. Выполнение принятых Лжедмитрием I обязательств привело бы к расчленению России. Однако интересы собственного народа и государства мало заботили самозванца. Подобно азартному игроку, он думал лишь о ближайшей выгоде.

 

Воевода Мнишек набрал для будущего зятя небольшое войско из польских авантюристов, к которым присоединилось 2 тысячи малороссийских казаков и небольшой отряд донцов. Самозванец, поддерживаемый польскими магнатами и украинскими казаками, начал военный поход на Москву с целью утвердиться на российском престоле. Однако Лжедмитрий не стал идти на белокаменную по кратчайшей дороге – через Смоленск, опасаясь его мощной крепости, а воспользовался окружным путем – через Северщину, так как там не было таких крепких твердынь, как Смоленская.

 

 

 

 

Северщина на пути Лжедмитрия I к трону

Возле Самозванца начала группироваться самая разнообразная публика, решившая освободить Россию от власти Бориса Годунова. Это были и московские политические эмигранты, стремившиеся вернуться на родину, и малороссийские, северские, донские казаки, недовольные властолюбием царя, и просто польские авантюристы, жаждавшие легкой наживы и видевшие в планах Лжедмитрия хороший для этого случай. Но в целом сил у Лжедмитрия было крайне мало, численность его войска не шла ни в какое сравнение с военными возможностями московского правительства.

Тем не менее, когда Лжедмитрий перешел со своим отрядом Днепр, служивший тогда границей, и вторгся в Северскую землю (1604), то оказалось, что крепости сдаются ему без боя. Лжедмитрий I нашел среди жителей здешних мест немалую поддержку, в том числе и военную – в его армию вступило немало малороссийских казаков и крестьян с окраин Московского государства. Как уже отмечалось, северское общество того времени формировалось из представителей самых разных сословий, включая беглых преступников и участников подавленного восстания Хлопка. По этой причине среди местного населения нашлось немало желающих поучаствовать в военной авантюре Лжедмитрия. Кроме того, многие из местных жителей, включая влиятельную знать, вполне охотно верили в то, что пришедший с поляками человек и есть не кто иной, как царевич Дмитрий.

Если какой-нибудь воевода, исполняя свой долг, пытался организовать оборону, народ и стрельцы кричали: "Ты что, сукин сын, делаешь? Ты против сына нашего царя, против государя, против Дмитрия Ивановича выступаешь?!" Воевод в крепостях и всех сторонников Годунова вязали и выдавали Самозванцу "головами", принося присягу - "крестное целование", а Лжедмитрий милостиво прощал пленных врагов.

Крестьяне и посадские люди поверили в "доброго царя". На русских окраинных землях он встретил мощную поддержку от казаков, южных дворян, которые были недовольны засильем московских дворян, горожан. Силы самозванца быстро росли, один за другим русские города открывали перед ним свои ворота.

13 октября войско Лжедмитрия, перейдя границу, стало продвигаться к ближайшей московской крепости – Моравску. Атаман Белешко беспрепятственно подошел к городку и выслал гонца для переговоров. Казак подъехал к стене крепости и на конце сабли передал жителям письмо «царевича». На словах он сообщил, что следом идет сам «Дмитрий» с огромными силами. Застигнутые врасплох воеводы пытались организовать сопротивление. Но в городке началось восстание. Гарнизон стрельцов Моравского замка сдался без боя. Жители связали воевод и выдали их казакам.

18 октября 1604 г. казаки донесли воеводе Мнишеку о своей победе. На другой день жители крепости доставили «царевичу» захваченных воевод, и лишь 21 октября в 7 часов вечера Лжедмитрий вместе со своим главнокомандующим принял острог из рук восставших. Мнимый сын Грозного был встречен ликующими возгласами «Встает наше красное солнышко, ворочается к нам Дмитрий Иванович!» Так, Моравск стал первым населенным пунктом Московского государства, жители которого поверили Лжедмитрию, и где была установлена власть самозванца.

Путь к Московскому трону Лжедмитрия I. Карта Ромашева С. А. и Андреева Е. И.

Обаяние имени царевича Дмитрия и недовольство Годуновым сразу дали себя знать. Моравск, Чернигов, Путивль и др. города сдались Лжедмитрию без боя. Захватив Чернигов, самозванец выступил к Новгороду-Северскому. В авангарде его армии шло две сотни казаков. Прибыв к городу первыми, казаки пытались завязать переговоры с местными жителями, воеводам же грозили жестокой расправой в случае неповиновения. Но в Новгороде-Северском их ждала неудача. И прежде всего потому, что оборону города возглавлял энергичный воевода П.Ф.Басманов. Не успев оказать помощь Чернигову, он с небольшим отрядом отступил в Новгород и в течение недели подготовил крепость к обороне.

По его приказу все строения на посаде были сожжены, жителям было приказано укрыться за крепостными стенами. После этого был проведен смотр защитников. Среди них было 163 дворянина, 390 казаков, 458 стрельцов и пушкарей и около 500 даточных людей из числа крестьян и ремесленников. В итоге, воевода перед приходом «царевича» успел собрать в Новгороде-Северском около 1500 ратников! Это была достаточно внушительная сила, способная отбить атаки 3000 войска самозванца. Однако, не довольствуясь наличными силами, Басманов запросил подкрепление из близлежащих крепостей – Брянска, Кром, Белева и Трубчевска.

Когда казаки из армии Мнишека подступили к городу, воевода приказал стрелять по ним и отогнал от стен крепости. Узнав о неудаче, Мнишек два дня не решался идти вперед - его армия стояла обозом в поле. Наконец, 11 ноября 1604 г. войско самозванца расположилось лагерем у Новгорода-Северского. Три дня спустя солдаты при попытке штурма города потеряли 50 человек и отступили.

В ночь с 17 на 18 ноября последовал генеральный штурм. Но Басманов имел своих лазутчиков во вражеском лагере и успел хорошо подготовиться к встрече неприятеля. Солдаты пытались поджечь деревянные стены замка, но их приступ так и не удался.

Это первая неудача повергла Лжедмитрия в глубокое уныние. Он был близок к обмороку, проклинал наемных солдат. В лагере царили страх и неуверенность. В войске назревал мятеж. Наемники решили немедленно отступить от города и вернуться на родину. Однако они не успели осуществить задуманное, поскольку в тот самый момент стало известно о сдаче Путивля, жители которого подняли восстание, связали воевод и «всем городом» приняли сторону «царевича».

Вести об успехах «истинного» царя проникли в осажденный Новгород-Северский, следствием чего стали волнения среди населения. Сторонники «царевича» тоже пытались поднять мятеж, но потерпели неудачу и бежали из крепости.

Начиная с декабря 1604 г. осаждавшие стали обстреливать Новгород-Северский из тяжелых орудий, привезенных из Путивля. Канонада не прекращалась ни днем, ни ночью – гарнизон нес большие потери. После недельного обстрела враги «разбиша град до обвалу земного».

Чтобы выиграть время, П.Ф.Басманов заключил с самозванцем двухнедельное перемирие. Это время он использовал, чтобы получить подкрепление - находившийся неподалеку отряд правительственных войск успешно прорвался в осажденную крепость. Войску Лжедмитрия пришлось прекратить осаду Новгорода. После отступления самозванца все участники обороны города были щедро награждены, даже слепой старец, ходивший лазутчиком в «воровской» стан. Так, Новгород-Северский стал единственным городом Северской земли, который не подчинился воли «царевича».

Естественно, что правительство Годунова было крайне недовольно сложившейся ситуацией. В декабре 1604 года на помощь осажденному Новгород-Северску из Брянска выступила армия под руководством боярина Ф. Мстиславского, в которую были включены 240 стрельцов из Стародуба.

Пятидесятитысячное московское войско, под начальством Федора Ивановича Мстиславского, пришедшее на выручку Новгород-Северску, было разбито Лжедмитрием, хотя численность его войска была меньше более чем в 3 раза. Русские люди неохотно сражались против человека, которого в душе считали истинным царевичем. Федор Мстиславский пытался прекратить бегство, но был тяжело ранен в возникшей свалке. Лишь ввод в бой отряда немецких наемников смог восстановить положение.

Тем временем новгород-северский гарнизон сделал смелую вылазку и нанес удар по лагерю Лжедмитрия. Обе стороны отошли на исходные позиции. На следующий день к Лжедмитрию подошло подкрепление (4 тыс. запорожских казаков). Мстиславский не решился на продолжение сражения и отступил к Стародубу. Но в сам город, гарнизон которого возглавлял воевода М. Ф. Аксаков и голова Г. Кологривов, армия не вошла, очевидно, не доверяя горожанам, так как вторым воеводой сторожевого полка в Новгороде-Северском и в Стародубе был Владимир Васильевич Кольцов-Мосальский, который еще в 1603 году присягнул на верность Лжедмитрию и получил от него чин боярина.

На замену раненому Ф. Мстиславскому Годунов 1 января 1605 года послал князя Шуйского. Состояние русской армии образно описал Н. М. Карамзин. Василий Шуйский, будущий царь, сопровождаемый "множеством чиновных стольников и стряпчих, нашел войско близ Стародуба в лесах, между засеками, где оно ...как бы таилось от неприятеля в бездействии в унынии, с предводителем недужным''.

А неприятель в это время был уже в Комарицкой волости, где большинство поляков, недовольных задержкой платы, оставило Лжедмитрия, а его войско составило только 23 тыс. человек, хотя к нему явилось 12 тыс. казаков. С прибытием подкреплений численность царской рати возросла почти до 60 тысяч человек. На военном совете было решено двинуться к Севску, где находился Лжедмитрий. К 20 января 1605 г. оба войска оказались неподалеку друг от друга у деревни Добрыничи.

Царские воеводы тщательно разработали тактику боя, зная, что самозванец любил действовать внезапно. Они расположили полки широким фронтом и соорудили в центре за Большим полком Гуляй-город, состоявший из возов с сеном. За ними расположились в четыре шеренги шесть тысяч стрельцов и пищалями и 14 пушками. На правом фланге, кроме полка Правой руки, поставили двухтысячный отряд иноземной конницы во главе с Я. Маржеретом, на левом фланге - шесть тысяч конных дворян. Общая численность царского войска достигала почти 50 тысяч человек. У Лжедмитрия было почти в три раза меньше воинов.

 
           Схема битвы при селе Добрыничи (21.01.1605)

Битва началась с фланговых атак конницы Лжедмитрия. Отбросив авангардные конные отряды царских войск на правом фланге, польские всадники атаковали находящуюся в центре русскую пехоту. Та, подпустив поближе польских кавалеристов, дала мощный залп из пушек и 10-12 тысяч пищалей.

Не ожидавшая такого сильного огня польская конница отхлынула и смешалась. Одновременно конница самозванца была отброшена и на левом фланге.

После этого царские войска перешли в наступление. Брошенная своей кавалерией пехота самозванца была окружена и разгромлена. Лжедмитрий I потерпел сокрушительное поражение, потеряв только убитыми 6 тыс. чел. Многие сдались в плен. Царские войска потеряли всего 500 человек. Самозванец с немногими приближенными бежал в Путивль.

Несмотря на поражение самозванца, казаки продолжали захватывать города на его имя. Его признали Оскол, Валуйки, Воронеж, Елец, Ливны. Все "Поле" было захвачено движением против московского правительства, и бояре, стоявшие во главе армии Бориса, должны были оставить преследование самозванца и отвести войска на север, чтобы они не были отрезаны от сообщений с Москвой.

Таким образом, Мстиславский не использовал свой успех и не организовал настойчивого преследования разгромленных войск самозванца. В результате тот вновь успел набрать немалое число сторонников. С военной точки зрения сражение при Добрыничах знаменательно тем, что в нем русская армия (Мстиславского) впервые применила линейный боевой порядок. Это свидетельствовало о росте ее тактического искусства, которое, впрочем, было растеряно в бурные годы Смуты.

От окончательного поражения Лжедмитрия спасло восстание севрюков, которые меньше всего думали о законности претендента на престол. В их восстании выявилась этническая противопоставленность потомков северян – древних обитателей Северской земли – и великороссов. Поддержка народных масс вновь укрепила силы самозванца. Кульминацией борьбы стала осада Кром царскими войсками. Этот город защищали приверженцы Лжедмитрия во главе с воеводой Акинфиевым и донским атаманом Корелой (до 1 тыс. чел.). Восставшие в крепости Кромы заявили, что будут продолжать войну за "законного царя" Дмитрия, имея своей истинной целью борьбу против Москвы. Их руководитель Карела очень хорошо организовал оборону, и царским воеводам Кромы взять не удалось.

Несмотря на подавляющее превосходство в силах, правительственная армия действовала крайне нерешительно. Даже разрушив артиллерийским огнем крепостные стены, она не пошла на штурм, надеясь взять крепость измором. Но защитники Кром не сдавались. Они вырыли землянки, соорудили насыпной вал и продолжали стойко обороняться. В Кромах надолго образовался фокус военных операций: ни казаки не могли двигаться вперед, ни Борисовы войска не могли их прогнать из Кром на юг.

К февралю 1605г к отрядам Лжедмитрия I присоединяются казаки, постепенно на его сторону перешли недовольные дворяне и бояре. Вскоре «царевич» уже снова располагал 15-тысячным войском. Народная поддержка оказалась столь велика, что он оправился и продолжил свой поход на Москву. Северские города продолжали присягать ему без всякого сопротивления. Так протекла зима 1604-1605 года. А ранней весной произошло решительное событие – 13-го апреля 1605 года царь Борис скончался.

Еще утром 13 апреля Борис Годунов с боярами занимался делами в Думе, потом принимал знатных иноземцев, обедал с ними в Золотой палате. Встав из-за стола после трапезы, Годунов вдруг почувствовал себя плохо – кровь пошла у него изо рта, носа, ушей. Врачи не смогли ему помочь, он стремительно терял память и успел только благословить сына Федора на трон. Через 2 часа после этого он скончался, не приходя в сознание.

Прошло только три недели с его смерти, и войско Бориса под Кромами уже изменило Годуновым и передалось "истинному царю Димитрию Ивановичу". Так, П.Ф. Басманов стал говорить всем: «Мы видим ясно, что сей государь, охраняемый десницей Всемогущего, назначен бысть нашим повелителем: сколько долго мы ни преследовали его, каких средств ни употребляли мы, всегда он подавлял нашу силу, всегда разрушал наши планы. Так, он должен быть законный наследник Русского престола и государь наш!»

В итоге Басманов с Голицыными стали вести «крамольные речи» среди воевод и смогли склонить на свою сторону боярина М.Г. Салтыкова и князя Л.О. Щербатова. Вместе они разработали план сдачи всего войска «царевичу Дмитрию».

Лжедмитрий встретил известие о переходе царской армии на его сторону с огромной радостью. Он тут же присвоил И.В. Голицыну боярский чин и направил кравчего Б.М. Лыкова к Кромам, чтобы привести к присяге всех находящихся там воинов. За эту важную услугу вскоре и Лыков стал боярином. Вместе с ним окольничество получили курский воевода Г.Б. Долгорукий и князь Д.В. Туренин. Все это свидетельствовало о небывалой щедрости нового претендента на московский престол.

Утром 7 июня посланцы в окружении стрельцов вошли в старый дом Бориса. Там они набросились на Федора и Марию Григорьевну и задушили их. Царевну Ксению они не тронули, поскольку никакой опасности она не представляла. К тому же любвеобильный Гришка Отрепьев всегда мечтал увидеть красавицу-царевну, а теперь он имел возможность даже сделать ее своей наложницей. Поэтому Ксению отвели в дом к князю Мосальскому, где ей следовало быть до приезда Лжедмитрия.

Прах Бориса также не был оставлен в покое. Его труп был извлечен из Архангельского собора Кремля и вместе с останками сына и жены похоронен на простонародном и заброшенном кладбище за пределами города.

К. Маковский. Агенты Дмитрия Самозванца убивают сына Бориса Годунова, 1862

Лжедмитрий I на престоле

20 июня 1605г Самозванец, не встретив никакого сопротивления, вошел в Москву как законный царь. Жители встречали его хлебом, солью, признавая его прирожденным государем. Духовенство – повсеместным колокольным звоном. Активную поддержку Самозванцу оказали три субэтноса: жители Северской земли; обитатели Нижнего Дона – потомки хазар, говорившие по-русски, но, как и северяне, не считавшие себя великороссами, и рязанцы – воинственные жители степной окраины. Рязанцы постоянно отражали татарские набеги, отвечая нападениями не менее жестокими, и вообще привыкли к войне настолько, что для них все были врагами: и степные татары, и мордва, и московиты, и казанцы.

Лжедмитрия «опознала» ставшая монахиней царица Мария Нагая, мать убитого Дмитрия. Успеху Лжедмитрия I (июнь 1605-май 1606) способствовали: общественный кризис, вера народа в доброго, законного царя, слабость социальной поддержки Б. Годунова и его сына Фёдора.

Н. М. Карамзин так характеризует произошедшие события: «Чем, кроме действия непостижимой Судьбы, кроме воли Провидения, можем изъяснить не только успех, но и самую мысль такого предприятия? Оно казалось безумием; но безумец избрал надежнейший путь к цели: Литву! Там древняя, естественная ненависть к России всегда усердно благоприятствовала нашим изменникам …»

После занятия престола Лжедмитрий I ежедневно бывал в Думе, лично выслушивал все жалобы и просьбы, отменил казни, пытался облегчить положение служивых людей, сделал суд бесплатным, начал борьбу с лихоимством, принимал меры, направленные на смягчение холопства, дал свободу тем, кто попал в холопство в годы голода, освободил на 10 лет от налогов жителей Комаринской волости на юго-западе.

Самозванца сопровождали в Москву его сподвижники - казаки и польские роты; приехали и польско-литовские паны. Весь этот народ думал, что именно ему москвичи обязаны счастьем восстановления династии, а новый царь своей удачей. Поведение пришельцев было надменно и грубо, нравы распущены. Они оскорбляли москвичей и озлобляли их, а новый царь не хотел и не мог их унять. Правда, он скоро распустил свое воинство; но на смену ему в Москву приливали новые выходцы из Польши и Литвы искать придворных милостей или барышей, и царь всегда был окружен чужеродными гостями и иностранной стражей. В их кругу он держал себя не по-царски, не соблюдая привычного для Москвы истового "чина" или этикета.

Неудовольствие москвичей было вызвано пренебрежительным отношением Лжедмитрия к русским обычаям, который порой вел себя легкомысленно, не считаясь с установившимися при русском дворе порядками. Так, во время царского обеда не по обычаю стала играть музыка, пелись песни. Перед обедом царь не молился, после обеда не умывал рук и не спал. Из дворца часто отлучался без сопровождающих.

Почти через месяц в Москву приехала невеста Лжедмитрия Марина Мнишек, с которой прибыл ее отец и 2 тысячи поляков. Царь обвенчался с ней на «пятницу на Николин день», что было против устава и обычаев русской православной церкви. Женитьба на католичке, прибывшей к русскому царю с огромной свитой спесивых шляхтичей, вызвала новую волну недовольства среди жителей столицы.

Особенно всех горожан возмущало вольное поведение шляхов, пришедших вместе с самозванцем. Они буйствовали в Москве, затевая драки по поводу и без него. Поляки в XVII в. были народом смелым, талантливым, боевым, но весьма чванливым и задиристым. Польские паны, посадив своего царя в Москве, стали обращаться с московским населением крайне пренебрежительно. Русским было обидно, и поэтому конфликты вспыхивали постоянно. А царь, естественно, поддерживал поляков.

Народное недовольство возникало и по более существенным "поведенческим" поводам. Известно, что у католиков иконы есть, но верующие просто кланяются им, а у православных к образам принято прикладываться. Жена Самозванца Марина Мнишек была польской пани, и откуда ей было знать, как именно нужно прикладываться к иконе. Марина, помолившись перед образом Божьей Матери, приложилась не к руке, как то было принято у православных, а к губам Богородицы. У москвичей такое поведение вызвало просто шок: "Царица Богородицу в губы целует, ну виданное ли дело!"

Таким образом, царь довольно быстро лишился славы хорошего и доброго государя. Восторги народа скоро сменились недоверием, неудовольствием и скрытой ненавистью. Уже в январе 1606 года, всего через полгода после приезда царя Димитрия в Москву, его секретарь Бучинский доносил ему, что, по слухам, в Москве точно уверились, будто Димитрий не настоящий царь. Этой ситуацией воспользовался боярский клан Шуйских для организации заговора против самозванца.

Ночью 17 мая 1606 г. неожиданно зазвонили все московские колокола. Народ хлынул на Красную площадь. Там с мечами на конях уже были бояре, которые и послали толпу на расправу с поляками, а Василий Шуйский со своими ближайшими соратниками направился в Кремль. В царском дворце Лжедмитрий пытался бежать через окно, однако неосторожно упал и сильно ударился. Заговорщики не стали медлить, – они мечами зарубили его и уже мертвого сбросили с крыльца.

К. Маковский. Убиение Димитрия Самозванца

Резня продолжалась почти до полудня, за 17 мая было перебито много шляхов, но Марина Мнишек и ее отец остались живы – бояре укрыли их от расправы. Позже они были высланы в Ярославль.

Тело самозванца вместе с телом Басманова было выставлено на поругание на Красной площади, а через 3 дня труп был сожжен, пеплом заряжена Царь-Пушка, и произведен выстрел – единственный в истории выстрел Царь-Пушки в сторону Польши, откуда Лжедмитрий пришел в русскую столицу.

Самозванцу не удалось удержаться у власти, так как он пренебрежительно относился к русским обычаям, окружил себя поляками, не исполнил обещаний, которые он, стремясь к трону, раздавал и верхам, и низам. Срочно на престол был «выкрикнут» Василий Шуйский. Он впервые в истории России присягнул подданным, обещая никого не казнить без суда, не отнимать имущество у родственников осужденных и не слушать ложных доносов.

Восстание Северской земли против «боярского» царя

После воцарения Шуйского и убийства первого Лжедмитрия, слухи о том, что законный наследник престола Дмитрий жив, ничуть не утихли, хотя Шуйский приложил немало усилий для того, чтобы их прекратить. Напротив, слухи эти расползались вширь по всей Руси. Особенно сильна была вера в живого царевича в наших краях, что, впрочем, имеет свое объяснение. Так, обосновавшийся в Путивле после изгнания из Москвы князь Григорий Шаховской активно распространял слухи о живом царевиче по всей Северской земле, жители которой Шуйского государем признавать не желали и «за царя Василья креста не целовали». В атмосфере этих слухов оппозиционный настрой жителей Северщины по отношению к воцарившемуся в Москве Шуйскому только возрастал.

Сразу после гибели Лжедмитрия I московский дворянин Михаил Молчанов (один из убийц Фёдора Годунова), бежавший из Москвы в сторону западной границы, начал распространять слухи, будто вместо «Дмитрия» был убит другой человек, а сам царь спасся. В появлении нового самозванца были заинтересованы многие общественные силы, как связанные со старым, так и просто недовольные властью Василия Шуйского.

По Москве и уездам немедленно стали ходить рассказы о том, что Дмитрию удалось спастись от «лихих бояр». Некий дворянин, взглянув на тело, крикнул, что перед ним не Дмитрий, и, хлестнув коня, немедленно умчался прочь. Вспоминали, что маска не давала рассмотреть лицо, а волосы и ногти у трупа оказались чересчур длинными, при том, что царь коротко постригся незадолго до свадьбы. Уверяли, что вместо царя был убит его двойник, позднее было названо даже имя — Пётр Борковский.

Очевидец и писатель периода Смутного времениКонрад Буссов считал, что частично эти слухи распространяли поляки, в частности, бывший царский секретарь Бучинский открыто утверждал, что на теле не нашлось приметного знака под левой грудью, который он, якобы, хорошо рассмотрел, когда мылся с царём в бане. Через неделю после гибели «расстриги» в Москве ночью появились «подмётные грамоты», писаные якобы спасшимся царём. Множество листков было даже прибито к воротам боярских домов, в них «царь Дмитрий» объявлял, что он «ушёл от убийства и сам Бог его от изменников спас».

Василий Шуйский

Добрая половина уездов Московской Руси открыто не признала «боярского» царя Василия Шуйского сразу же, как узнала об его избрании. Как только на Северщине и на Поле узнали о московском перевороте, так тотчас же отпал от Москвы Путивль, а с ним другие Северские города, Ливны и Елец, а за ними и все Поле.

Можно сказать, что здесь в точности повторилось движение 1604-1605 годов. За царя Лжедмитрия второго встали все те северские города, которые присоединились к нему при его походе на Москву.

И это неслучайно, что именно здесь, в Северской земле стали собираться отряды для защиты псевдоцаревича Дмитрия, которые под предводительством Болотникова пошли к Москве. Причины того единодушия, с каким вспыхнул бунт украинного и "польского" населения против правительства Шуйского, объяснялись тем, что население Северщины связало свою судьбу с успехом первого Самозванца, а его погибель, напротив, грозила бедой его сторонникам.

 

От московских бояр украйна ожидала такой правительственной деятельности, с какой она не могла мириться: Царя свергли "бояре", на Москве сел "боярский" царь. Жителям северских земель был ясен классовый характер настроений и тенденций боярского правления в Москве. Украйне надлежало готовиться к политической репрессии за службу самозванцу и к общему усилению крепостного гнета. Социальная рознь и противостояние должны были привести здесь к открытой политической вражде.

Уже в первые месяцы после вступления Шуйского на престол в юго-западных уездах страны вспыхнуло крестьянское восстание, с целью вернуть трон «царю Дмитрию». Было выяснено, что во главе него стоял Иван Исаевич Болотников. Пробираясь из турецкого плена через Польшу, Иван Болотников якобы был в Самборе и виделся там с человеком, которого ему представили как спасшегося "царя Дмитрия". Обитатели самборского замка непрочь были возродить самозванческую интригу. Мнимый Дмитрий снабдил Болотникова грамотами, запечатал их печатью, украденной поляками из кремлевского дворца, и пообещал, что скоро будет сам на Руси.

Слухи же о том, что царь Димитрий спасся от Шуйского, создали отличный повод к немедленному открытию враждебных действий. Восстание началось в северском Путивле и в черниговском воеводстве. При содействии воевод, Шаховского и Телятевского, повстанцы быстро захватили северщину и черниговщину.

Лисснер Э. Крестьянское восстание Болотникова

Болотников объявил себя воеводой Лжедмитрия — это увеличило приток бедноты в его ряды. Вскоре на западе Русского государства образовалось два повстанческих центра – Кромы и Елец.

К осени стало ясно, что не только Путивль, Кромы и Елец отказывались подчиняться В.И. Шуйскому, но и Монастырев, Чернигов, Стародуб и Новгород-Северский. В конце 1606 года правительство Шуйского направило грамоты в города, занятые восставшими. В грамоте от 21 декабря к стародубцам было предъявлено требование, "чтоб они государю обратились и вины свои к государю принесли". Аналогичные грамоты поступили и в соседние города: Брянск, Почеп, Стародуб, Мглин, Новгород-Севсрский, Трубчевск.

В это время большое повстанческое войско Болотникова двинулось к Москве. Его успехи в борьбе с царскими воеводами привели к тому, что Шуйскому стали изменять и другие города – Рязань, Тула, Кашира. Таким образом, на подходе к Москве войско И.И. Болотникова существенно увеличилось. В его составе были мелкие дворяне, казаки, беглые боевые холопы, городовые стрельцы и даже крестьяне северской земли. К нему примкнули также городовые дружины не только северских городов, но и ряда центральных – Тулы, Рязани, Каширы, Калуги и др. Без особых усилий восставшим удалось захватить Коломну и смять небольшой заградительный отряд, посланный против них В.И. Шуйским. Путь к столице был открыт.

Лжедмитрий II в Стародубе

Восставшим нужен был царь, и он появился. Лжедмитрий II был выпущен на московскую землю из литовского рубежа. Н. М. Карамзин дал такую характеристику настроениям жителей тогдашней Руси:

«В то время, когда Москва без Царя, без устройства, всего более опасалась злодея Тушинского и собственных злодеев, готовых душегубствовать и грабить в стенах ее, когда отечество смятенное не видало между своими ни одного человека, столь знаменитого родом и делами, чтобы оно могло возложить на него венец единодушно, с любовию и надеждою - когда измены и предательства в глазах народа унизили самых первых Вельмож и два несчастные избрания доказали, сколь трудно бывшему подданному державствовать в России и бороться с завистью: тогда мысль искать Государя вне отечества, как древние Новогородцы искали Князей в земле Варяжской, могла естественно представиться уму и добрых граждан».

Происхождение этого претендента ещё более загадочно, чем личность Лжедмитрия I, и эта загадка, по-видимому, навсегда останется неразрешенной. Различные документы и различные авторы называли разные имена: попович из Северской области Матюшка Веревкин; попович из Москвы Алешка Рукин; сын князя Курбского; дьяк; учитель из маленького городка Сокола; чех из Праги, служивший Лжедмитрию I; еврей; "сын боярский из Стародуба" — всё эти догадки выставлялись, но ни одна из них не была достаточно обоснована. 

Ничего не узнав о происхождении самозванца, правительство Шуйского дало ему клички «вор» и «царёк». Самозванец хорошо знал русскую грамоту и весь церковный круг, говорил и писал по-польски. Некоторые источники также утверждают, что самозванец владел и еврейским языком. Очень правдоподобен, и поэтому имеет особое значение, рассказ поляка Мархоцкого, соратника первого Лжедмитрия. Он писал, что новый претендент был уроженцем Стародуба "из сословия детей боярских". Поэтому наиболее вероятно, что на этот раз роль царевича Дмитрия поляки поручили играть очень ловкому и самому бессовестному мошеннику – шкловскому еврею.

Польские агенты уже с год до этого разносили весть по Северским городам, что царевич Дмитрий жив. Он пришел через Могилев в Попову Гору, а оттуда через Мглинские земли пробрался в Стародуб с некоторым конвоем от Чечерского урядника Рагозы, объявив себя в июне 1607 года царем Димитрием Ивановичем, якобы спасшимся от московского погрома.

Он немедля обратился за помощью в Литву, и уже в конце августа у него были ратные люди из Речи Посполитой с вождями Меховецким и Будзилом, которые приняли на себя руководство вообще всеми военными силами, куда входили и украинные казаки Северщины.

В это время одержав ряд побед, армия Болотникова попытались взять Москву, но неудачно, и была вынуждена отступить к Туле. Когда осажденной Туле грозила смертельная опасность и только незамедлительная помощь извне могла спасти повстанческую армию, Болотников поручил расторопному казачьему атаману Заруцкому ответственную миссию. Он должен был выбраться из кольца окружения и отправиться на литовскую границу, чтобы любой ценой отыскать Дмитрия и привести войско на выручку Туле. Точное время появления Заруцкого на Стародубщине неизвестно. Предположительно, это была первая половина июля 1607 года. Очевидно лишь то, что Заруцкий прибыл сюда из лагеря Болотникова не случайно, а именно после получения сведений о прибытии в Стародуб Лжедмитрия II и наверняка по указанию самого Болотникова.

В мае 1607 года жители Стародуба могли видеть на улицах трех пришельцев. Тот, который был одет побогаче, называл себя Андреем Нагим, родственником московского государя. Его сопровождали двое русских людей, один из которых был московским подьячим. Прибывшие сообщили стародубцам захватывающую новость. Будто бы царь недалеко, он идет со множеством тысяч конников. Но время шло, а обещанный царь все не появлялся.

Скоро стародубским повстанцам надоело ждать, и они повели всех троих пришельцев на дыбу. На пытке подьячий повинился в обмане и заявил, что истинный царь давно уже находится в Стародубе, но, опасаясь происков своих врагов, именует себя Нагим.

Новопоказанный Дмитрий принял повелительный вил, махнул грозно палкой и сказал: "Вы, б... дети, все еще меня не знаете! Я -государь". Это было сказано с такой решимостью, что стародубцы, пораженные, невольно упали к ногам его и закричали: "Виноваты, государь, перед тобой - не узнали тебя! Помилуй нас! Рады тебе служить против твоих недругов! Живот свой положим за тебя!"

Простодушные стародубцы пали в ноги самозванцу, ударили в колокола, пели молебны, честили мнимого государя. Лжедмитрии II несколько времени оставался в Стародубе, ожидая подхода новых сил. Он направил к Василию Шуйскому, находившемуся под Тулой, своего посланца, стародубца, сына боярского. Стародубец привез письмо от северских городов, в котором мятежники советовали Шуйскому уступить престол Дмитрию и грозили казнью в случае упорства! Посланец со своей стороны заявил царю: "Прямой ты изменник! Подыскался царства под нашим государем". Царь приказал его пытать, но кроме ругательств в адрес Шуйского ничего от него не услышали. Так и умер стародубец в муках.

Одним из тех, кто сыграл важную роль в организации «стародубского спектакля», был местный житель, боярский сын Гаврила Веревкин. Он активно помогал Самозванцу готовить почву в окрестных городах и селах для объявления пока еще «Нагого» «царевичем Дмитрием». Московский летописец Троице-Сергиева монастыря Авраамий Палицын и вовсе утверждал, что самозванец был выходцем именно из стародубской семьи детей боярских Веревкиных и звали его Матвеем. Впоследствии Лжедмитрий II щедро отблагодарил Веревкина за оказанную услугу, наградив того вотчинами и чином думного дворянина.

Обман поддерживался ловко. Атаман Заруцкий, наперсник первого самозванца, который был в Стародубе уже некоторое время, очень обрадовался появлению Дмитрия, поспешил к нему, чтобы передать письма Болотникова. Заруцкий с первого взгляда понял, что это вовсе не тот Дмитрий, который царствовал в Москве. Но ему нужен был любой Дмитрий. Многие историки полагают, что Заруцкий и вовсе был ключевой фигурой во всей самозванческой интриге на ее стародубском, т.е. начальном  этапе. Он оказал самозванцу царские почести, уверял всех, что действительно узнал в нем настоящего государя. Заруцкий не поехал назад в Тулу, а остался при Лжедмитрии II и сделался его всегдашним товарищем, доверенным лицом.

Лжедмитрия повели с колокольным звоном в замок; убрали для него покои как могли, чтобы они казались царским жилищем, несли ему подарки и деньги. Больше всех убеждал жителей города верить объявившемуся Дмитрию стародубец Гаврило Веревкин. 12 июня 1607 года в "десятую пятницу после русской пасхи" Стародуб присягнул на верность Лжедмитрию II.

Существует даже легенда, согласно которой, Лжедмитрий II, якобы, желая испытать верность стародубцев, выехал за городские ворота с атаманом Заруцким, где они начали сражаться на копьях. По предварительному сговору атаман сбил ложного царя с коня. Лжедмитрий упал и сделал вид, что сильно ушиблен. Заруцкий пустился бежать, но народ закричал: "Ловите, держите изменника"! Схватили его, связали и привели к самозванцу. Тот встал и, засмеявшись, сказал: "Благодарю вас, православные христиане! Вот теперь я дважды уверился, что вы мне верны".

Стародубцы смеялись, но Заруцкий все-таки схватил несколько порядочных пинков. Но после этого все знали, что Заруцкий самый близкий человек к царю Дмитрию. Именно тогда, в Стародубе, и вышел на историческую арену один из видных деятелей Смутного времени Иван Мартынович Заруцкий.

Из Стародуба были разосланы грамоты в соседние северские города, чтобы люди русские спешили к своему царю. Посланы были гонцы с грамотами и в Москву. В них извещалось всем, что "с Божьей помощью, Дмитрий спасся от убийц, благодарит московских людей за то, что при их пособии он достиг престола, и снова просит, чтоб его в другой раз посадили на царство".

Со всех сторон под знамена нового самозванца стали собираться стрельцы, казаки, посадский люд. Из Северской земли, где так долго ждали Дмитрия, собралось к нему тысячи три вольницы, севрюков. На их призывы, в первую очередь, откликнулись жителе северских городов. Посланцы искали помощь и за рубежом. Пришел друг первого самозванца Меховецкий с несколькими эскадронами, в которых было 5000 поляков, а также со своими головорезами лесовичками, и объявил себя главнокомандующим войском спасшегося царевича. Приход вооруженного войска был как нельзя кстати, поскольку это заставило умолкнуть всех сомневающихся в «царском происхождении» Нагого.

Еще одним из сподвижников самозванца был некий Осип (Юзеф) Будила (Будило) - Мозырский хорунжий, выходец из украинской шляхты, приведший с собой в конце августа – начале сентября 1607 года в Стародуб вооруженную конницу. О стародубских событиях 1607 года Будила в своих записках излагал следующее: 

«В десятую пятницу после русской пасхи появился в Стародубе некто, назвавшийся сначала Андреем Андреевичем Нагим. Затем, через четыре недели, пришел в Чернигов Андрей Воеводский Рукин, москвитянин, и стал рассказывать, что в Стародубе находится царь Дмитрий. Этого Рукина взяли в Стародуб, там он указал на вышеупомянутого Нагого и сказал, что он и есть Дмитрий. Нагой сознался, ему тут же поверили. Когда о нем разослали грамоты, то многие стали собираться к нему».

С течением времени, и при том довольно скоро, уже в начале 1608 года, к Лжедмитрию II стеклось много польско-литовских "полков", которые удовлетворяли естественное желание мести Речи Посполитой вероломной Москве за учиненный ею погром над поляками и литвой и за насилие над польским посольством после убийства Лжедмитрия I. Польскими и литовскими сподвижниками Лжедмитрия II на «стародубском этапе» стали Александр Лисовский, Роман Рожинский, Адам Вишневецкий, Ян Сапега. Все они были из числа так называемых «рокошан» - повстанцев-конфедератов, проигравших затеянное ими в 1606 году восстание против польского короля Сигизмунда III.

За этими крупнейшими вождями следовали более мелкие: Тышкевичи, Валавский, Велегловский, Рудницкий, Хруслинский, Зборовский, Млоцкий, Виламовский и др. Таким образом, при Лжедмитрии II образовалось значительное польско-литовское войско, гетманом которого с весны 1608 года стал Роман Рожинский.

Так с самого начала действий Лжедмитрия II первенство при нем получили поляки и литва. К этому основному ядру армии Лжедмитрия II примкнули и русские отряды. Они, конечно, не могли сравниться по степени военного искусства с правильными польскими "ротами" и представляли собой иррегулярные войска; но, накопляясь постепенно, они все-таки образовали собой большую рать, с определенным боевым устройством и с излюбленными вождями "атаманами". В эту рать вошли, прежде всего, "ратные и жилецкие люди" тех мест Стародубщины, где появился и получил первое признание Лжедмитрий II.

 

Лжедмитрий II. Шкловский вор

 

Имеется грамота, которая характеризует обстановку в Северщине зимой 1608 года: "городы все, которые были в ызмене, ...государю добили челом и вину свою принесли, а остались в ызмене городы немногие Стародуб да Чернигов, и к тем городом послал ты, государь, бояр своих и воевод князя Дмитрия Ивановича Шуйского да князя Василья Васильевича Голицына да князя Ивана Семеновича Куракина с товарищи со многою ратью и з большим нарядом". Чем кончился этот поход на Стародуб брата царя с крупными силами и с артиллерией, неизвестно.

Лжедмитрий I при всем своем легкомыслии имел вид искреннего и серьезного претендента, увлекал своих поклонников, подчинял и воодушевлял массы и был действительным руководителем (или одним из руководителей) поднятого им движения. Второго же Лжедмитрия Москва недаром окрестила презрительным прозвищем «Тушинского вора», то есть простого злоумышленника. Не он руководил своими сторонниками, а они пользовались им в своих видах, как удобным и послушным орудием в достижении преступных и разрушительных целей.

Второй самозванец собрал военные силы, гораздо более страшные для царя, нежели болотниковские дружины — несколько тысяч регулярной польской конницы и пехоты во главе с опытными командирами. Лжедмитрий II выступил из Стародуба, начав военные действия против Шуйского.

Из сказанного видно, какими большими средствами стал обладать Лжедмитрий II благодаря оказанной ему поддержке из Речи Посполитой. Именно оттуда дали ему первую силу и первый толчок; оттуда же помогли ему собрать и использовать разбитые в борьбе московские оппозиционные элементы. Благодаря зарубежной помощи, в нем вырастал для Шуйского страшный враг. Объявил себя Лжедмитрий II в Стародубе летом 1607 года, когда началась осада Тулы, и на выручку Тулы он было и поспешил с первыми своими войсками. Его задачей было, по-видимому, поддержать московское междоусобие и подкрепить Болотникова и царевича Петра.

15 сентября 1607 года войско самозванца вошло в Почеп, жители которого с радостью приняли «царя». 20 сентября 1607 года армия Лжедмитрия II выступила к Брянску, но на первом же привале стало известно, что царский воевода Михаил Федорович Кашин-Оболенский успел до прихода Лжедмитрия сжечь город. К слову, упомянутый воевода Кашин во время движения Лжедмитрия I находился в рядах его сторонников и даже был пожалован самозванцем в 1605 году в окольничие.

Лжедмитрий II разбил лагерь у стен Свенского монастыря, где провел около недели. 2 октября 1607 года самозванец передислоцировался к Карачеву, а оттуда двинулся на Козельск, который вскоре был успешно занят его войсками. Дальнейшим планам самозванца помешали известия о разгроме армии Болотникова под Тулой. Узнав об этом, Лжедмитрий II вернулся в Северскую землю.

Из сказанного видно, какими большими средствами стал обладать Лжедмитрий II благодаря оказанной ему поддержке из Речи Посполитой. Именно оттуда дали ему первую силу и первый толчок; оттуда же помогли ему собрать и использовать разбитые в борьбе московские оппозиционные элементы. Благодаря зарубежной помощи, в нем вырастал для Шуйского страшный враг. Объявил себя Лжедмитрий II в Стародубе летом 1607 года, когда началась осада Тулы, и на выручку Тулы он было и поспешил с первыми своими войсками. Его задачей было, по-видимому, поддержать московское междоусобие и подкрепить Болотникова и царевича Петра.

Поход Лжедмитрия II в направлении Тулы в 1607-1608 гг.

Но он опоздал: Тула сдалась раньше его прихода, и он поспешно отступил назад, опасаясь попасть под удары победителей. Со стороны Шуйского было большой ошибкой то, что он по взятии Тулы не продолжал своего похода на юг. Это спасло Лжедмитрия II и дало ему возможность окрепнуть. Шуйский ушел от Тулы в Москву и демобилизовал армию в уверенности, что довел свою репрессию до конца. А, между тем, Лжедмитрий II в течение зимы 1607-1608 гг. увеличил свои силы и выработал план компании на лето 1608 года.

К нему пристали те части войска Болотникова, которые избежали Тульской осады или спаслись из Тулы до ее сдачи; таковы были "станицы" атамана Ивана Заруцкого. Далее, к Лжедмитрию II приходили случайные ватаги бродячих казаков с Дона и Днепра.

Наконец, с самого начала 1608 года литовский выходец, изгнанник, "отсуженый своей чести", Александр Лисовский, начал свою операцию сбора Тульской "бежи". Он обошел всю московскую украйну, собирая по дорогам остатки войска Болотникова, отпущенные Шуйским из Тульского плена на юг. Из этого сброда он составлял боевые отряды, снабжая их оружием и провиантом из взятых им украинных крепостей. В результате "собралося с ним тридцать тысяч русских украинных людей". Он как бы возродил к новой деятельности только что уничтоженное Шуйским войско Болотникова и привел его на службу Лжедмитрию II.

Многие все еще верили в то, что Дмитрий жив, и видели в нем "хорошего" царя. Этому содействовали и демагогические обращения самозванца с обещанием всяких "милостей". Много горя и страданий принесла тогда русскому народу эта польская авантюра: сожженные города и села и тысячи искалеченных человеческих судеб. Особенно пострадало население северского края.

В 1608 году царь Василий Шуйский писал: «пришли к нам наших северских и украинских всех городов дворяне и дети боярские с женами и детьми, пометав свои поместья и вотчины, разорены до основания от изменников и воров и бьют нам челом, чтобы нам их пожаловать для их нужд денежным жалованием».

Не сумев с ходу овладеть столицей, Лжедмитрии II летом 1608 года расположился лагерем в Тушино, под Москвой. Современники прозвали этого самозванца "Тушинским вором", впрочем, иногда называли и "Стародубским вором".

Тушинский лагерь Лжедмитрия II

В Тушино всеми делами руководила группа шляхты во главе с Ружинским. Тушинцы скоро стали раздавать поместья и польской шляхте. Тушинские отряды забирали у населения продовольствие, грабили и насильничали. Это скоро показало народу истинное лицо самозванца и тех, кто ему помогал.

С конца 1608 года на местах население все более организованно начало бороться против интервентов и отрядов ''воровских" казаков, примкнувших к Лжедмитрию II. Русские люди не любят, когда их грабят, и потому города "садились в осаду" – закладывали ворота и не впускали тушинцев. Однако противостоять профессиональным головорезам обыватели не могли. Тушинцы, особенно поляки, брали город за городом, крепость за крепостью. Маленькие деревянные крепостицы и деревни они сжигали, обирали до нитки крестьян, словом, вели себя как деморализованная солдатня в завоеванной стране.

На серьезное сопротивление тушинцы натолкнулись только единожды. В Троице-Сергиевом монастыре, основанном еще Сергием Радонежским, сохранились большие богатства, уцелевшие от всех смут конца XVI - начала XVII в. Когда сторонники Лжедмитрия II решили взять этот монастырь, осада его затянулась почти на восемь месяцев. Небольшой гарнизон из стрельцов, монахов и добровольцев сражался героически и отбил натиск тридцатитысячного польского войска. Поляки вынуждены были в конце концов снять осаду и двинуться на поиски более легкой добычи.

 

           Гравюра П. Милова. Князь Михаил Васильевич Скопин-Шуйский (1587 - 1610), первая треть XIX в.

Мужественные защитники Троице-Сергиевого монастыря дали возможность Василию Шуйскому перегруппировать силы. На север был послан очень способный человек –племянник царя Михаил Васильевич Скопин-Шуйский. Собрав в северных городах ополчение из дворян, крестьян, посадских людей и купцов, он двинулся на Тушинского вора и разгромил его. Лжедмитрий II бежал, покинутый поляками. С ним оставалась лишь часть казаков, касимовские татары да неизменная спутница самозванцев Марина. Размолвка с оставшимися союзниками привела Тушинского вора к гибели.

Самозванец, получив донос на "касимовского царька" – хана Ураз-Мухаммеда, приказал его убить. Он не видел в своем поступке ничего особенного – в Европе государи так и поступали, – но просчитался, ибо татары, народ серьезный, посмотрели на поступок самозванца совершенно иначе. Терпеливо выждав некоторое время, татарский князь Урусов, друг убитого, в декабре 1610 г зарезал Тушинского вора.

В июне 1610 г. Шуйский был низложен заговорщиками и пострижен в монахи. Власть в Москве перешла к "семибоярщине" во главе с князем Федором Мстиславским. Но семь бояр, как сообщает "Иное сказание", "точию два месяца власти насладишася". В конце сентября правительство бояр впустило в Москву поляков, которые и стали с этого момента хозяевами положения.

Положение Москвы было совершенно безвыходным. Василий Шуйский, сведенный с престола, был увезен в Польшу, где и скончался. Тушинского вора убили – правительства в стране не было никакого. Московские бояре решили предложить престол польскому королевичу Владиславу, и с этого момента начались сложности. Условием поставления на царство являлось принятие претендентом православия, но Владислав и думать не мог принять православие, ибо его отец был вождем католической партии.

Громко поднял свой голос против этого опасного для отечества шага святейший Патриарх Гермоген. Он прямо заявил, что он против призыва иноземца-поляка, указывая, что необходимо избрать на престол православного Царя из русских, причем первый указал на юного боярина Михаила Федоровича Романова, как на лицо, достойное царского венца по его родству с угасшим родом св. Владимира. Он напоминал о том, что пришлось испытать Русскому народу от поляков при Гришке Отрепьеве.

П. И. Геллер. Патриарх Гермоген отказывается подписывать грамоту о роспуске ополчения

Смутное время. Патриарх Ермоген

Час истины. Герой смутного времени Патриарх Гермоген

Грамоты, рассылавшиеся Патриархом Гермогеном по городам  и селам, возбуждали русский народ к освобождению Москвы от врагов и избранию законного русского царя. Москвичи подняли восстание, в ответ на которое поляки подожгли город, а сами укрылись в Кремле. Совместно  с русскими изменниками они насильно свели святого Патриарха Гермогена с Патриаршего престола и заключили в Чудовом монастыре под стражу. В Светлый понедельник 1611 года русское ополчение подошло к Москве и начало осаду Кремля, продолжавшуюся несколько месяцев. Осажденные в Кремле поляки не раз посылали Патриарху послов с требованием, чтобы он приказал русским ополченцам отойти от города, угрожая при этом ему смертной казнью. Уже из заточения священномученик Гермоген обратился с последним посланием к русскому народу, благословляя его на освободительную войну против завоевателей. Более девяти месяцев томился он в тяжком заточении и 17 февраля 1612 года скончался мученической смертью от голода.

Однако перехватить инициативу поляки не смогли – многочисленные послания Патриарха достигли цели. Они переписывались, распространялись, читались на площадях и в храмах, возбуждая в русских национальное чувство и направляя против народных врагов все слои московского населения.

С 1611 года начинаются попытки свержения чужой власти; но они не удаются до тех пор, пока им вредит слепая непримиримость общественных слоев. Но когда в 1612 году образовалась в Ярославле боевая организация, объединившая средние классы московского общества, дело получает иной оборот.

Северщина в конце Смутного времени

Весной 1610 года Стародубщина подверглась разорению со стороны запорожцев, выступавших на стороне Речи Посполитой. Так, Стародуб был сожжен казаками атамана Искорки. Русские люди геройски защищали город, бросались в огонь, но не сдавались. Стародубский воевода Андрей Хованский был захвачен в плен и отправлен к Сигизмунду III.

15 марта 1610 года большой отряд под руководством поляка Запорского тайно подошел к Почепу и зажег городскую крепость. «С утра и до вечера сильно защищались» осажденные почепцы, но вынуждены были сдаться. Захваченные в плен воеводы показали, что «при защите крепости погибло более 4000 русских». Многие почепчане попали в полон на долгие годы. Поляки заставляли их на себя работать, менять веру православную на католическую. Почепец Василий Пятов сын Федосеев свидетельствовал: «Взяли де, его в полон литовские люди тому лет с десять, свезли в Литву, во Паволочье; у ксендза не бывал и секраменту не брал». А другой житель Почепа, Андрей Унковский, жил в Кракове,., служил у жолнера (военного) у пана Стровского, был в полону 12 лет».

Известно, что непосредственное командование казаками в 1610 году под Стародубом осуществлял гетман нереестрового Запорожского казачества Богдан Олевченко.

Говоря о казаках, следует отметить, что в годы, предшествующие Деулинскому соглашению, на Северщине единственной крупной военной силой были как раз реестровые украинские казаки, во многом благодаря которым в этом регионе Речь Посполитая имела превосходство. После Деулина многие из казаков остались на постоянной службе в приграничных крепостях Речи Посполитой, в том числе и в Стародубе.

В 1612 году украинские казаки под предводительством Каленика Остаповича штурмом взяли Стародуб. Но не сумев закрепить за собой город, казаки ограничились его разгромом и ушли.

Взят и разграблен был и Чернигов. Запорожцы проявили столько жестокости при взятии северских городов, что Сигизмунд был вынужден издать особый универсал, чтобы впредь в подобных случаях поступали "кротко". Лишь Новгород-Северский в апреле был взят без большого кровопролития.

Сохранились записки киевского купца Богдана Балыки, который принимал участие в походе поляков на Москву. Богдан Балыка писал, что обоз купцов выехал из Киева 9 января 1612 года по маршруту: Киев—Лоев—Гомель—Стародуб—Мстиславль—Смоленск—Вязьма—Москва. В Стародуб обоз прибыл 24 января. Стародуб и близлежащие города были в руках поляков. Под Лоевым в селе Яле обоз повстречался с процессией: "Тогож месяца (января) 14 дня ув Яле селе споткали Марка, товарища небожчика Боргоцкаго: провадил з Москвы тело князя Доманта и Пархома полковника, которые побиты у штурма под городом Стародубом".

26 октября 1612 года было завершено освобождение Москвы. По стране еще бродили отряды захватчиков, грабившие села и города. Особенно много их было в западных и юго-западных уездах. Весть об освобождении Москвы вызвала новый подъем народной борьбы против интервентов. Население городов и уездов прогоняло, часто истребляло отряды врагов.

Когда был освобожден от поляков Стародуб после 1612 года неизвестно. Но в 1614 году он был уже в руках русских, и в "Разрядных книгах" отмечено, что в тот год "В Стародубе Севсрском воевода князь Петр княж Ондреев сын Волконской". В следующем 1615 году "В Стародубе Северском воеводы князь Олексей княж Михайло сын Лвов, да Григорей Ондреев сын Олябьев".

 В это время на Северской Украине и в Стародубщине активно действовала крупная полуразбойничья банда Александра Юзефа Лисовского - шляхтича западно-русского происхождения, который во времена Смуты участвовал со своим войском во многих военно-политических авантюрах, затевавшихся на Руси.

Александр Лисовский, польский гусар, участвовал в выступлении против короля Сигизмунда III в 1606—1607 гг., за что был лишен дворянства. Решил попытать счастья в походе Лжедмитрия II. Среди воевод самозванца он был едва ли не самым безжалостным. По свидетельству немецкого наемника, активного участника событий "Смуты" Конрада Буссова, Лисовский во время своих походов против городов и уездов, поддерживавших Шуйского, не щадил никого, "убивая и истребляя все, что попадалось на пути: мужчин, женщин, детей, дворян, горожан, крестьян".

В 1610 году он вернулся в Речь Посполитую, где добился полной реабилитации. Скоро Лисовский уже в качестве полковника командовал отдельным отрядом. Среди его воинов рядом с бедными шляхтичами можно было встретить и украинских казаков, и профессиональных солдат — авантюристов из различных европейских стран.

В 1615 году положение на западной границе осложнилось с появлением на Северщине отряда Лисовского. На этот раз он участвует в военных действиях как представитель Польши. Главной его задачей было ослабить давление русских войск на Смоленск. В июне 1615 года Лисовский с большими силами пришел под Брянск. Самого города он взять не сумел, но окрестности разорил. Количество стрельцов в Брянске сократилось с 300 до 177, "а достальные побиты с Лисовского приход, а иные от бедности розбрелись". Его отряд проделал рейд по русским землям через Брянск—Орел—Волхов—Лих-вин—Перемышль—Торжок—Муром и в начале 1616 года снова вышел на Северщину.

Ю. Коссак. Лисовчики, XIX век

Военные силы русского государства за годы Смуты были крайне подорваны. Так, в 1616 году на оборону пяти городов Северского разряда (Брянск, Новгород-Северский, Стародуб, Рыльск, Путивль) было выставлено всего 3662 человека городового войска. О гарнизоне Стародуба в "Разрядной росписи 1616 года" говорится: "а в Стародубе велено быти столнику и воеводе Олексанлру Михайлову сыну Нагово... и Ивану Петрову сыну Кологривову; а с ними: детей боярских стародубцов 170 ч пушкарей и затинщиков 26 ч, воротников 4 ч з головою 200 стрельцов, да 100 казаков; да прибылным ратным людем велено быть в Стародубе: с Лебедями детем боярским, и атаманом, и казаков 150 ч и всего 650 человек"14. Можно поэтому понять, почему посланные вслед за "лисовчиками" московские воеводы не смогли причинить им большого урона.

А может быть за Лисовским в этот раз не очень-то и поспешали. По крайней мере, в 1617 году в Стародубе воевода Пушкин проводил расследование. Стародубский наместник Александр Нагой обвинялся в связях с поляками, "когда стояли под Стародубом литовские люди Лисовского полка". Были допрошены стрельцы, казаки, дворяне, дети боярские, пушкари, затинщики, воротники и попы. Все опрошенные были, видимо, неграмотны, так как показания подписали за своих духовных детей священники девяти православных церквей (Николаевская, Афанасьевская, Воскресенская, Пречистая, Спасская, Рождественская, Пятницкая, Фроловская, Борисоглебская).

Насколько обоснованными были обвинения Нагого из документов не видно. Но очевидно, что между стародубскими воеводами мира не было, и воевода Иван Кологривов интриговал против Нагого.

Умер А. Лисовский в октябре 1616 года во время подготовки нового набега на Россию. Царская грамота сообщала: "И как будет от Стародуба двадцать верст, и Лисовскому учинилась смерть вскоре, спал с коня и издох". Соратники этого авантюриста еще долго искали удачи на полях сражений в России и Польше, Австрии и Пруссии, Ломбардии и Чехии, неизменно называя себя "лисовчиками", по имени своего первого командира.

Изгнание интервентов

Открытое междоусобие в Москве продолжается с 1606 по 1610 год. В московское междоусобие, вскоре же по его возникновении, начинают вмешиваться всякого рода иноземцы, чтобы воспользоваться слабостью Москвы в своих частных интересах, или же для пользы их государств - Швеции и Речи Посполитой. Это вмешательство приводит к тому, что Новгородская и Смоленская окраины государства переходят под власть шведов и поляков, а в самой Москве, после свержения с московского престола царя Василия, водворяется польско-литовский гарнизон. Таким образом, социальная смута приводит к разложению общественного порядка в Московском государстве и к падению государственной самостоятельности.

О том, что Минин и Пожарский спасли Россию, знают все, но что им для этого пришлось сделать – мало кому известно.

 

Кузьма Минин и Дмитрий Пожарский во главе народного ополчения

Действительно, Минин и Пожарский были горячими сторонниками национального восстания против поляков и шведов. Собравшийся Земский собор единогласно принял решение, предложенное Мининым и Пожарским, суть которого состояла в том, что Отчизну надо спасать. Для спасения требовались всего две вещи: люди – в войско и деньги – на организацию похода. Людей было достаточно, и деньги у жителей богатого Нижнего Новгорода водились. Казалось бы, оставалось лишь собрать средства и сформировать полки, но не тут-то было. Когда нижегородцам было предложено сделать раскладку средств по населению, население сказало: "А у нас денег нет". Один божился, что его товары ушли на Каспий, другой клялся, что казна его в Архангельске, у третьего приказчики уехали в Сибирь – и денег не давали.

Тогда Козьма Минин, великолепно зная сограждан, бросил свой знаменитый клич:

«Захотим помочь московскому государству, так не жалеть нам имения своего, не жалеть ничего, дворы продавать, жён и детей закладывать, бить челом тому, кто бы вступился за истинную православную веру и был у нас начальником».

И снова никто не был против. А раз так, то Минин с выборными людьми взял силой и выставил на продажу в холопы жен и детей всех состоятельных граждан города. Бросается в глаза намерение Минина кому-то «продавать» и «закладывать» движимое и недвижимое имущество, которое он в жесточайшей манере концентрировал в своих руках. Не надо быть военным специалистом, дабы понять, что войско нельзя собрать, обладая лишь утварью, мехами и «дворами». Для этого нужны деньги, провиант и оружие. «Продать» и «заложить» что-либо можно только третьей стороне, так как нельзя продавать самому себе.

О ком же в данном случае идёт речь? С конца XVI века Ярославль являлся центром, где были сосредоточены английские торговые фактории. Англичане, ещё во времена Ивана Грозного проложившие путь в Россию через Белое море, рассматривали нашу страну как удобную торговую площадку. Весь свой бизнес они вели через Ярославль, откуда товары с одной стороны можно было посылать вниз по Волге, а с другой – направлять на Москву. Набеги поляков и союзных им казаков, оставлявших после себя пепелища и разорённые города, не вписывались ни в планы английских купцов, ни в планы Англии в целом.

Вырисовывается предельно простая схема: английские торговцы при посредничестве ярославских купцов выразили готовность на определённых условиях субсидировать ополчение. Однако для сделки такого масштаба был нужен гарант – лицо, отвечающее за выполнение всех условий. В глазах англичан на Руси тогда был только один подходящий на эту роль человек – Фёдор Никитич Романов, насильно постриженный при Борисе Годунове в монахи под именем Филарет. Ранее при дворе он возглавлял Московскую торговую компанию, отвечавшую за все связи с Англией, в том числе за внешнюю торговлю. Филарет, однако, сидел тогда в польском плену, так что роль гаранта пришлось взять на себя его 16-летнему сыну Михаилу. С чем и связан довольно странный факт предложения именно ему, не самому родовитому аристократу, шапки Мономаха Земским собором 1613 г.

Пока Минин с Пожарским стояли в Ярославле, в Архангельске высадился английский отряд из 200 хорошо вооружённых наёмников. Судя по всему, он сопровождал большую казну. Не встречая сопротивления, отряд двинулся на юг и в Переславле пересёкся с русским ополчением. Есть данные, что кроме денег князю Пожарскому передали ружья и пушки. Как бы то ни было, после этого ополчение, ранее не проявлявшее особой прыти, форсированным маршем двинулось к Москве.

Сторонники Минина и Пожарского в этом походе имели каждый свое мнение, но говорили: "Ладно, Козьма, ты лучше нас знаешь, и ежели князь Дмитрий нас поведет, так мы пойдем", брали рогатины и шли против поляков. Князь Дмитрий Михайлович Пожарский справился со своей миссией: привел ополчение под Москву, осадил Кремль, взял приступом Китай-город и заставил поляков сдаться, несмотря на то что гетман Ходкевич – хороший полководец, ветеран турецкой войны – пытался послать помощь сидевшим в Кремле полякам.

В.И.Нестеренко. Народное ополчение 1612 г.

Но долг, как известно, платежом красен. При Михаиле Фёдоровиче Ярославль фактически был освобождён от налогов, а ярославские купцы провозглашены «гостями государевыми», что было величайшей похвалой и наградой для торговых людей. В руках ярославских купцов оказалась сосредоточена всероссийская торговля солью, рыбой, мехами, а также они ведали поставками к царскому двору. Английские же купцы фактически получили монополию на внешнюю торговлю с Россией, а, после взятия Кремля и победы ополчения, главам семейств ничего не оставалось делать, как идти на огороды, выкапывать кубышки с запрятанными деньгами и выкупать собственные семьи. Так была спасена Россия.

Представители национальной партии одолели иностранных интервентов: поляков и шведов, – опираясь на объединенные силы дворянского ополчения, руководимого Мининым и Пожарским, и казачьего войска, руководимого князем Дмитрием Тимофеевичем Трубецким. Однако среди казаков произошел раскол, ибо у части казачества сохранились традиции антисистемы, поддерживавшей когда-то Тушинского вора.

Главой этих казаков стал атаман Иван Мартынович Заруцкий, который женился на Марине Мнишек после гибели ее очередного мужа – Лжедмитрия II. Связи Заруцкого с деятелями Смуты были очень крепки, именно поэтому он со своими казаками оказался в изоляции. Оставшись без всякой поддержки и хорошо понимая ситуацию, атаман отступил на Дон, но Дон его тоже не поддержал. Заруцкому ничего не оставалось, как отступить еще дальше, на самую окраину тогдашней Русской земли – в Астрахань.

Астрахань Заруцкий занял и стал вынашивать план создания особого самостоятельного государства. Но как только астраханцы увидели, с кем имеют дело, они стали бить казаков и осадили самого Заруцкого в астраханском кремле. Тем временем к Астрахани подошли московские войска, которые население встречало с восторгом и ликованием. Заруцкий вместе с Мариной и сыном от нее, прозванным "воренком", бежали на Яик, но по дороге были пойманы и привезены в Москву.

Сына повесили, Марина умерла в тюрьме при неизвестных обстоятельствах, а сам Заруцкий был посажен на кол.

Другие круги казаков основались на Украйне и Дону в виде своеобразного сообщества с выборной властью ("старшиною") во главе. А те казаки, которые под Москвой соединились с Пожарским и составили московский гарнизон, мало-помалу, распределились по различным "службам". Наконец, остаток "воровских" казаков, продолжавших разбойное дело под Москвой и вообще на Руси, был беспощадно истреблен. "Воровское" казачество перестало существовать, но побеги из крепостных хозяйств, естественно, продолжались.

Таким образом, действовавшие в смуту под именами казаков и воров общественные силы Северщины проиграли. Им удалось тремя ударами (1606,1608, 1611 гг.) расшатать и опрокинуть государственный "боярский" порядок и даже – на короткий миг – овладеть правительственным аппаратом. Но они не принесли с собой, взамен нарушенного ими строя жизни, ничего нового ни в идее, ни в практической форме. Они были силой разрушительной, но отнюдь не созидательной, и нейтральным слоям земщины они не давали ничего такого, что могло бы соблазнить их в пользу "казачества" против "боярства".

Вожди народного ополчения Минин и Пожарский, объявив открытую войну "воровскому" казачеству северских земель, называя "изменниками" всех тех, кто был заодно с польской властью, обнаружили вместе с тем большую гибкость и терпимость в устройстве своих отношений. Их осторожность не переходила в слепую нетерпимость, и все те, кто принимал их программу и не возбуждал их подозрений, получал их признание и приязнь. Казак, пожелавший стать служилым казаком на земском жалованьи, тушинец, даже литвин, поляк, или иной чужеземец, шедший на земскую службу "за дом пресвятые Богородицы", не встречали отказа и становились в ряды ополчения.

Нижегородские посадские люди в начале своего дела были сильны только горьким политическим опытом и научились на чужих примерах бояться неверных союзников больше, чем отрытых врагов. Они осмотрительно подбирали в свой союз только те общественные элементы, которые представляли собой консервативное ядро московского общества.

Это были служилые люди средних и мелких статей, не увлекшиеся в "измену" и "воровство", и тяглые "мужики" городских и уездных миров северной половины государства, наименее расшатанной кризисом XVI века и смутой последних лет. Это была общественная середина, которая не увлекалась ни реакционными планами "княженецкого" боярства, ни тем исканием общественного переворота, которое возбуждало казаков Северщины, крепостную массу крестьян и холопей.

В смуту, когда правительственное влияние ослабело, а враг, тот или иной, внезапно налетал на уезд, в виде ли польского отряда, или в виде казачьей станицы, – дворяне не умели встретить опасность вместе. Они в одиночку спасались по лесам, или же бросались в ближайший город и там отсиживались вместе с тяглым населением города. Только опираясь на посадских "мужиков", питаясь городским запасом, с городским "нарядом" (пушками), обращались они в благоустроенную рать и становились силой. В смуту это происходило часто. Общая опасность сближала и роднила эти общественные классы и в ополчении, слив их в народную армию, окончательно соединила их в прочный союз средних классов, одержавшего победу над иноземными интервентами.

Э.Лисснер. Изгнание поляков из Московского Кремля в 1612 г.

Этот союз оказался победителем и в социальной борьбе. Он освободил Москву; он создал правительство Пожарского; он наполнил своими представителями земский собор 1612-1613 гг.; он, наконец, избрав Михаила Романова царем, стал около него твердой опорой его власти. Из среды этого союза выходили виднейшие люди новой московской администрации: городской воевода; приказный судья; приказный дьяк и т. д.

Смута не изменила общественного строя Москвы, но она переместила в нем центр тяжести с боярства на дворянство. Произошла смена господствующего класса, и новый господствующий класс сохранил на будущее время за собой и право на крестьянский и холопий труд, и право на придворную и служебную карьеру. Он явился полноправным наследником прежних "высокородных" княжат и бояр – "государей всея Руския земли", нашедших в смуте свой политический конец.

Избрание Михаила Федоровича Романова стало концом Смуты. Новому московскому царю оставалась лишь борьба с последствиями пережитой государством катастрофы и с последними уже слабыми вспышками острого общественного брожения.

Более 400 лет назад Россия лежала как мертвая. Великая страна была похожа на огромное кровавое болото, и сапоги иноземцев нещадно втаптывали ее в небытие. Казалось, никакая сила не воскресит былое величие Русской Державы. Но Провидение в очередной раз выдвинуло трех мужей силы и разума, призванных спасти Россию, – Патриарха Московского Гермогена, гражданина Кузьму Минина, Князя Дмитрия Пожарского. Пламенея горячей любовью к Отечеству, они сумели вдохнуть в упавший духом народ волю к победе, всколыхнули могучую русскую стихию, организовали к борьбе и повели за собой. 4 ноября 1612 года, на праздник в честь иконы Матери Божией Казанская, плененная интервентами Москва была освобождена. Святая Русь воспрянула из пепла и устремилась по волнам истории к новому величию и славе.

Минин и Пожарский. Авторская песня Алексея Мысловского

 

О чем шумите вы, народные витии?

Зачем анафемой грозите вы России?

Что возмутило вас? волнения Литвы?

Оставьте: это спор славян между собою,

Домашний, старый спор, уж взвешенный судьбою,

Вопрос, которого не разрешите вы.

Уже давно между собою

Враждуют эти племена;

Не раз клонилась над грозою

То их, то наша сторона.

Кто устоит в неравном споре:

Кичливый лях иль верный росс?

Славянские ль ручьи сольются в русском море?

Оно ль иссякнет? вот вопрос.

А.С. Пушкин. Клеветникам России

Источники и литература

1. Зимин А.А. Россия на рубеже XV - XVI в. (Очерки социально-политической истории). – М.: Мысль, 1982.
2. Крашенинников В.В. Взгляд через столетия. – Брянск,
3. Крашенинников В.В.. Очерки по истории Брянской земли. http://libryansk.ru/files/izdaniya/krashen.pdf
4. Тарас А.Е. Войны Московской Руси с ВКЛ и речь Посполита 14-17 вв. –Мн. Харвест, 2006.
5. Платонов С.Ф. Очерки по истории Смуты в Московском государстве ХVI-ХVII вв. - М., 1937.
6. Поклонский Д.Р. Стародубская старина. Т.1. – Клинцы,1998.
7. Иловайский  Д. Смутное время  Московского   государства. Т. IV, вып. 1. – М., 1894.
8. Гумилев Л. От Руси до России. – М., 1995
9. Кузьмин А. Г. Начало Смутного времени. http://www.portal-slovo.ru/history/35310.php?ELEMENT_ID=35310&SHOWALL_1=1
10. Русская историческая библиотека.http://rushist.com/index.php/russia-children/971-tushinskij-vor-lzhedmitrij-ii
11. Платонов С.Ф. Смутное время. Очерки истории внутреннего кризиса и общественной борьбы в Московском государстве в XVI-XVII вв
12. Карамзин Н. М. История государства Российского. Т. XI, – СПб, 1852.
13. Соловьёв С.М. История России с древнейших времён: Сочинения в 18 кн. – М.: Мысль, 1989.
14. Широкорад А. Б. Русь и Литва. http://www.razlib.ru/istorija/rus_i_litva/index.php
15. Валишевский К. Смутное время. – М.. 1989.
16. Костомаров Н. И. Собрание сочинений. Кн. II, т. V. – Спб., 1904.
17. Васильченко А. Нет Стюартов - нет привилегий. Как русский царь англичан «кинул». "Аргументы и Факты" № 44 29/10/2014. http://www.aif.ru/society/history/1370806
18. Скрынников Р. Минин и Пожарский. М., 1981.
19. Багалей Д. И. Очерки по истории колонизации степной окраины Московского государства. – М., 1887.
20. Кулиш П. А. Материалы для истории воссоединения Руси. Т. I. – М., 1877.
21. Разин Е.А.История военного искусства VI-XVI вв. – СПб, 1999.
22. Голицын Н. С. Русская военная история. Ч.II. От Иоанна III до Петра I.  – СПб., 1878.
23. Википедия