Мглинские сотники и их роль в заселении и закрепощении крестьян края

 Социальная революция в крае в период Хмельнитчины

Восстание Богдана Хмельницкого произвело в Малороссии революционный социально-экономический переворот. Как метко отметил Дмитрий Багалей, прежние польские порядки были «скасованы» саблею казацкою. Земля теперь перестала быть собственностью государства польского, а сделалась достоянием «товариства» – Войска Запорожского, то есть всего народа малороссийского. Крупное шляхетское землевладение совершенно почти исчезло. Весь народ стремился оказачиться, и на первых порах представлял собой единообразную массу. В Северщине и Черниговщине, где до Хмельницкого практически казачества не было, теперь оно набрало большую силу. Образовался ряд сотен в прежних староствах, из которых были изгнаны владельцы-шляхтичи и их арендаторы.

Вот что говорит по этому поводу летопись Самовидца:

«И такъ, народъ посполитый на Украйнѣ, услышавши о пораженіи войскъ коронныхъ и гетмановъ, сейчасъ началъ соединяться въ полки и не только тѣ, которые козаками бывали, но и тѣ, которые никогда козацства не знали. Видя эго, украинскіе державцы, сидѣвшіе по городамъ, принуждены были спасаться бѣгствомъ; въ числѣ ихъ былъ и князь Вишневецкій, который чуть-ли не все Лѣвобережье имѣлъ въ своемъ подданствѣ, у котораго были тысячи воиновъ на жалованьи, кромѣ драгуновъ и безчисленнаго гарнизона, набраннаго изъ его собственныхъ подданныхъ... Все, что жило, поднялось въ козацство; трудно было найти въ селеніи такого человѣка, который или самъ-бы не шелъ, или не послалъ сына, а не то и слугу-парубка».

Входившие в состав польско-литовского государства, Малороссия и Стародубщина в ходе восстания Богдана Хмельницкого, сбросили с себя польскую власть и вошли в состав Московского царства. Этот революционный политический переворот совпал с глубоким переворотом в области социальных отношений. Существовавшее раньше строго сословное общество, в котором отдельные сословия были отделены одно от другого четкими правовыми рамками, было уничтожено. Прежде всего, был уничтожен верхний слой этого общества — привилегированный класс шляхтичей, владевший большими имениями в крае.

 

 

В. Мякотин в книге «Очерки соціальной исторіи Украины въ ХѴІІ-ХѴІІІ вв.» провел обстоятельный анализ происходивших в Малороссии после Хмельнитчины социальных процессов, где он, в частности, приходит к такому выводу: 

«Паны, какъ особое шляхетское сословіе, надѣленное рядомъ чрезвычайныхъ правъ и преимуществъ, обладавшее прочной сословной организаціей и возвышавшееся надъ всѣми другими общественными классами, исчезли въ освободившейся отъ польской власти Малороссіи. Ни гетманскія «статьи», ни царская жалованная грамота не смогли возродить въ странѣ шляхетскаго сословія, сметеннаго съ лица земли ураганомъ народнаго движенія. Шляхта, какъ сословіе, продолжала существовать только на бумагѣ, — въ дѣйствительной жизни соединившейся съ Московскимъ государствомъ Малороссіи она отсутствовала». 

Часть шляхтичей погибла от руки крестьян в восставших селах и деревнях Малороссии, часть бежала в Польшу, а немногочисленные уцелевшие шляхтичи не смогли уже удержать за собою положения особой сословной группы и остатки «ляцких панов» растворились в рядах казацкого войска, к которому они примкнули. Уцелели в нем только немногие православные шляхтичи, примкнувшие к восстанию. Но это были уже только жалкие остатки прежде сильного класса, шляхетское же сословие, как таковое, исчезло из жизни края.

Кроме польской шляхты в крае был еше один значительный по своим размерам землевладелец в виде крупных монастырских имений. В момент восстания Хмельницкого, когда „всюду подданные не стали своих панов слушать, а (стали) на смерть убивать», не одно из этих имений постигла та же судьба, что и имения шляхты. Оказавшись перед угрозой полной потери своих владений, православные монастыри засыпали Хмельницкого жалобами и просьбами о помощи, и Хмельницкий взял эти имения под свою защиту. В ряде распоряжений, обращенных к населению и местным казацким властям, он запрещая производить в монастырских имениях какие-либо захваты и опустошения, угрожая нарушителям такого запрета суровыми карами, вплоть до смертной казни.

В конце концов, благодаря политике гетманов Малороссии, владения православных монастырей не только не исчезли, но еще выросли в своих размерах. Увеличились и площадь земель, находившихся в обладании монастырей, и количество крестьян, подчиненных их власти. В Стародубском полку территории двух сотен – Поповогорская и Бобовицкая – были переданы Киево-Печерской Лавре, которая якобы владела этими землями ранее. В переданных Лавре селах и деревнях сохранялось право требовать от крестьянского населения покорности, облагать его сборами и работами в свою пользу и в случаях непослушания подвергать наказаниям. Кроме того, власти запрещали населению этих сел переходить в казачество. Иначе говоря, тут в еще большей мере, чем в уцелевших шляхетских имениях, должен был сохраняться старый порядок — частная зависимость крестьян.

С другой стороны, усилия гетманов Войска Запорожского поставить пределы оказачиванию крестьянства не имели полного успеха. Почти повсюду в селах, где раньше были только крестьяне, в том числе и в селах монастырских, за время Хмельнитчины появились, а затем и продолжали существовать группы казаков. Часто существование такой группы казаков приводило даже к тому, что тот или иной монастырь, получив от гетмана право на какое-либо местечко или село, не мог осуществить этого права и вынужден был мириться с потерей такого имения, остававшегося в числе свободных поселений.

Одновременно с этим исчезли и вообще резкие грани, установленные раньше законом между классами общества. При первых же своих шагах восстание стерло такие грани и создало возможность свободного перехода из одной группы населения в другую. И эта возможность не была приурочена только к первому моменту восстания, но сохранилась и позже.

Освободившись от польского владычества, крестьянство Малороссии за двести лет до 1861 г. освободилось и от крепостного права. Бывшие имения (местечки, села и деревни) – шляхетские, королевские и католического духовенства – стали теперь „свободными войсковыми", подчиненными лишь государственной власти Войска Запорожского, а мещанское и крестьянское население превратилось в свободных людей, не знающих над собою частных владельцев и обладающих всею полнотою гражданских прав. Приобретя личную свободу, крестьяне одновременно стали и собственниками находившихся в их пользовании земель и получили возможность распоряжаться ими по своей воле, когда дело касалось земли отдельного хозяйства.

Наконец, будучи подчинены сотенным и полковым властям, крестьяне в пределах своих поселений обладали и самоуправлением. В каждом селе или деревне они избирали из своей среды войта, который вел административные дела данного поселения, и вместе с несколькими наиболее уважаемыми сельчанами творил суд между крестьянами. Если в селе, как это бывало чаще всего, рядом с крестьянами жили и казаки и возникала тяжба между крестьянином и казаком, она разбиралась совместно войтом и подобно ему выборным казацким „атаманом", опять-таки в присутствии и при участии крестьянских „мужей" и казацких „товарищей“.

Так, в истории нашего края, задолго до Октября 1917 г., произошла первая народная революция, резко изменившая существовавшие до Хмельницкого социальные отношения, а земля, прежде принадлежавшая польским панам, теперь осталась в фактическом владении тех, кто ее обрабатывал. Таким образом, лозунг большевиков – «земля крестьянам» – уже в 1654 г. в Малороссии и Стародубщине был реализован в полном объеме.

Но такое положение продолжалось недолго – свои права на землю предъявили ее освободители-казаки, которым, как они считали, она должна была принадлежать по праву отвоевания. И хотя в освобождении Малороссии от поляков участвовал весь народ, но действительными освободителями казаки сочли исключительно себя. Казаками же считалась только та часть народа, которая составляла полки Хмельницкого, т. е. к освободителям относились одни только воины.

С изгнанием польских панов, право последних на поземельную собственность перешло к Войску. Гетман, будучи представителем последнего, мог раздавать войсковую землю старшине и рядовому «товариству», за их войсковую службу. И поспольство, жившее на такой земле, с переходом ее во владение такого лица, становилось в определенные обязательные отношения к последнему, т. е. должно было за пользование землей отдавать ее владельцу, известную часть своего труда. Из такого поспольства в последствии и образовалось малороссийское крестьянство, как сословие несвободное.

Начиная свое восстание, Хмельницкий не связывал с ним мысли о коренном социальном перевороте в Малороссии и только бурный поток поднятого им народного движения увлек его дальше, чем он предполагал, и привел к полной ликвидации шляхетского помещичьего класса. Но ликвидация этого класса открыла возможность казацкой старшине заместить его, в качестве помещиков, им самим. И попытка использовать эту возможность была немедленно предпринята.

Еще при Богдане Хмельницком были предприняты попытки со стороны Генеральной старшины получить права на освободившиеся от польской шляхты имения. Так, по заключенным Хмельницким с Москвой соглашениям крестьяне Малороссии должны были платить подати в государственную казну, и к московскому царю переходило право, принадлежавшее раньше польскому королю, раздавать в Малороссии и Стародубщине имения. Но уже при заключении этого соглашения, Хмельницкий просил и получил от царя Алексея Михайловича богатые имения на «гетманскую булаву» (на содержание гетманского двора) и не менее богатые имения «в вечность ему и потомкам его».

По следам гетмана стремительно пошли и ближайшие его сподвижники. Так, генеральный писарь Выговский выпросил себе в Москве царские грамоты на несколько городов и местечек «с селами и со всякими доходами» и подобные же пожалования даны были его братьям. Трем братьям Золотаренко (Иван Золотаренко был шурином Хмельницкого), занимавшим должности нежинских полковников, отдана была, по их просьбам, во владение значительная часть среднего течения р. Сейма с расположенными здесь крупными местечками и селами, и в руках только одного из этих братьев оказались царские грамоты на три местечка с деревнями и приселками.

Правда, большинство получателей таких грамот благоразумно решило до поры, до времени не предъявлять их населению, охваченному широким социальным движением, направленным прежде всего против помещиков, опасаясь, что казаки «их всех тотчас побьют». Из лиц, получивших в 50-х годах XVII века царские грамоты на имения в Малороссии, лишь немногие удержали их за собою – это были те, кто проявил не столь сильный аппетит и удовольствовался сравнительно умеренными пожалованиями. Но за первой попыткой скоро последовали другие, носившие несколько иной характер и, вместе с тем, более удачные.

Сотники, казаки, посполитые и право собственности на землю

В результате произошедшей революции, старшина десяти казачьих полков Малороссии под управлением гетмана процветала.

Богат и славен Кочубей.

Его луга необозримы;

Там табуны его коней

Пасутся вольны, нехранимы,

— так в первых строках поэмы Полтава о богатстве Генерального судьи Войска Запорожского напишет Пушкин.

Основой благополучия и расцвета новых владельцев Малороссии стали земельные наделы, которые поделили с помощью очень нехитрого приема «займанщины» — кто первым прибежал и огородил участок — того и земля. Малороссийское право такую займанщину признавало достаточным для юридического владения: «Кто-би себѣ какіе грунта и угодия нажилъ, а оние прежде никакова владѣлца не имѣли, или-би кто на пустую землю пришелъ и тую землю распахивалъ, либо лѣсъ расчищалъ,.... таковія недвижимія имѣнія имѣютъ быть того, кто владѣетъ, собственния, какъ-би купленная».

Если кто-нибудь владел известным участком в течении нескольких лет и не было ни с чьей стороны претензии, то владение его делалось уже постоянным. Полное представление о характере такой «займанщины» можно получить из объяснения казаков с. Покошиц относительно их спора с Новгород-Северским Спасским монастырем.

 

Новгород-Северский Спасо-Преображенский монастырь

«Когда, при помощи Божіей, малороссіяне с гетманомъ Богданомъ Зѣновіемъ Хмельницкимъ кровіею свою освободили Малую Россію отъ ярма лядскаго и отъ державы польскихъ королей, а пришли въ подданство всероссійскаго монарха, великаго государя Алексѣя Михайловича, въ тую пору на обоихъ берегахъ Днѣпра вся земля была малороссіянъ сполная и общая — потамнсть, покамнсть они первѣе подъ полки, а въ полкахъ подъ сотнѣ, а въ сотняхъ подъ мѣстечка, села и деревнѣ и въ оныхъ подъ свои жилища, двори, доми и футори осягли и позаймали; и потому сталися всѣ добра малороссіянамъ быть властними черезъ займы. Оніе-жъ займи свои малороссіяне разными означали способами: одни оборували, другіе — концами обносили и рвомъ окопували, кляками ограпичали и что хотѣли, въ тѣхъ займахъ строили, гаи возращали и сади заводили, футори, слободи, деревнѣ, села на свое имя селили, къ себѣ въ користь приводили, на болотахъ, гдѣ видѣли къ устроенію мелницъ мѣста, тамъ оніе строили». 

Естественно, что больше всех огораживали сотники и старшина, что объективно вело к расслоению до той поры достаточно однородной массы населения края на три группы – старшину, простых казаков и посполитых крестьян. Старшина все свои усилия направляет на приобретение крупной поземельной собственности, простые казаки все более и более отдаляются от старшины и вместе с тем не смешиваются уже в такой мере, как прежде, с посполитыми крестьянами, потому что казацкое звание гарантирует некоторые существенные права.

 

До восстания Хмельницкого, Стародуб, Мглин, Почеп и Погар, как мы помним, были наделены магдебургским правом, и, в свою очередь, владели селами и деревнями, крестьянское население которых обязано было обслуживать хозяйственные нужды членов магистратов этих городов. Эти территории, по-прежнему, сохранились за такими городами и после перехода Малороссии под власть Москвы. 

 В общем, сразу после присоединения в 1654 г. Малороссии не только магистратские и уцелевшие шляхетские, но и монастырские имения представляли собою лишь вкрапления, хотя порою и значительные, среди большого числа свободных сельских поселений края. Главная масса сельского населения совершенно освободилась от всякой частной зависимости, что, одновременно, оказывало значительное влияние и на положение той его части, для которой такая зависимость продолжала существовать. Мало того, что крестьянин и в сохранившихся имениях стал теперь лично свободным человеком и мог в любой момент уйти из имения, — он, и оставаясь в зависимости, находился в ином положении, чем в предшествовавший период. Крестьяне в таких имениях, как и в свободных поселениях, считали себя теперь полными собственниками тех земельных участков, на которых они сидели. Не было закона, какой признавал бы за ними такое право собственности, но фактически оно признавалось и властями, и владельцами имений, которые иногда сами покупали у своих крестьян эти земли.

С этого времени, т. е. с половины XVII века, в Малороссии и Стародубщине возникают три сословия: 

1. «товариство» – казаки, взявшие на себя обязанности быть вооруженными и постоянно готовыми к защите страны, а также получившие (вернее – присвоившие) за эти обязанности право на вечное владение землею и освобождение от всяких других повинностей, кроме воинских;

2. «посполитство» – крестьяне-землепашцы, право которых на землю хотя и не ограничивалось временем, но зависело от «товариства», так как земля была у войска, а Войско Запорожское и составляло «товариство»;

3. мещане – жители городов крестьяне и торговцы, на обязанности которых была вся земская служба

 

Мякотин в своей книге «Очерки соціальной исторіи Украины въ ХѴІІ-ХѴІІІ вв.» процесс формирования этих сословий описывает так: 

«Съ окончаніемъ возстанія населеніе постепенно и распредѣлилось между этими двумя группами — «товариства», или козаковъ, и «поспольства», въ которомъ объединялись мѣщане и крестьяне, причемъ часть стараго мѣщанства и крестьянства, вышедшаго въ бурные годы возстанія въ ряды козачества, вновь вернулась въ прежнія свои группы. Такое распредѣленіе совершалось, однако, внѣ прямыхъ мѣръ воздѣйствія со стороны власти и въ основу этого распредѣленія легли по преимуществу соображенія экономическаго характера. «Якъ осѣли люде, — разсказывали въ 1729 г. старожилы одной изъ мѣстностей Стародубовскаго полка исторію своего села — тогда можнѣйшіе (болѣе зажиточные) пописалися въ козаки, а подлѣйшіе (болѣе бѣдные) осталися въ мужикахъ».

Ключевым понятием, своеобразным основанием малороссийской казацкой традиции стал термин «товарищ», производный от обобщающего понятия «товарищество войсковое». То есть товарищ как часть казацкого товарищества, товарищ гетмана или атамана как главы товарищества. Таким образом, за 250 лет до Октября 1917 года казацкая военно-демократическая традиция сформировала и надолго законсервировала употребление термина «товарищ» как определяющего, как общий знаменатель для всех видов казачества (низового, городового, реестрового) и для всех уровней его иерархии. Все принадлежащие к товариществу были казаками – гетман, атаман, полковник, есаул, хорунжий и рядовой казак. Представление об этой общности, основанной на принципе равенства и боевого братства, было осознанной объединяющей Войско Запорожское идеей. Более того, в казацкой традиции бытовало восприятие «правильной» власти в виде коллективной воли войска, с переплетением неразрывной связи Божьих законов с законами воинского братства.

Но два основных социальных слоя Малороссии и Стародубья – казаки и крестьяне –различались между собою не столько правами, сколько своими обязанностями по отношению к государству – казаки несли на себе главным образом военную службу, мещане и крестьяне по преимуществу финансовую повинность, но личные и имущественные права тех и других были в сущности одинаковы. Вместе с тем обе эти группы, в противоположность предшествовавшему времени, не были замкнуты и не отделялись одна от другой какими-либо непереходимыми гранями.

За время восстания Хмельницкаго немалая часть мещанства и еще большее количество крестьян по призыву самого гетмана вступили в ряды казаков. После присоединения к Москве Хмельницким была сделана попытка восстановить грань между казачеством и остальным населением. Так, согласно условиям, заключенным Хмельницким с Москвой, казаков в Войске Запорожском должно было быть 60,000, а остальное население края должно было перейти в ряды мещан и крестьян. Но это условие осталось на бумаге — при наличии ожесточенной борьбы с Польшей Хмельницкий слишком нуждался в казацком войске, чтобы пойти на ограничение его численности, а это способствовало обмену людьми между двумя группами населения.

Но еще гораздо чаще такой обмен совершался вне какой-либо прямой зависимости от распоряжений властей. Иногда толчком к такому переходу являлись родственные отношения. Крестьянин, женившийся на дочери казака или выдавший за казака свою дочь, порою и сам переходил в казаки. Бывали и обратные случаи. Но нередко подобный переход из одной группы в другую происходил и без всякой связи с родственными отношениями, а исключительно по соображениям экономического характера, когда более зажиточные селяне записывались в казаки, а более бедные оставались «мужиками». Дело в том, что казаки освобождались от налоговых сборов, но за свой счет должны были явиться в полном снаряжении и на своем коне в пункт сборов, в случае объявления похода или мобилизации, а менее состоятельные селяне считались «посполитыми» и несли на себе бремя тех государственных повинностей, от которых было избавлено казачество.

Став свободными людьми, крестьяне края не были, таким образом, прочно привязаны ни к месту своего жительства, ни к своей социальной группе. Но, пока они входили в категорию «посполитых», на них лежали определенные повинности по отношению к вновь сложившемуся государственному организму — Войску Запорожскому. Население „свободных войсковых" поселений должно было поставлять подводы для почтовых надобностей и доставлять необходимые припасы проезжавшим гонцам. У него расквартировывались и прокармливались приходившие в Малороссию московские войска. Оно же содержало заведенные вскоре гетманами наемные отряды, несшие постоянную, частью военную, частью полицейскую службу, причем для этой цели оно облагалось и натуральными повинностями, и денежный сбором. Далее, на нем лежал особый сбор в пользу гетмана, взимавшийся частью съестными припасами, частью деньгами и носивший название „стации", и ряд сборов на низших полковых и сотенных старшин — писарей, артиллерийскую прислугу, музыкантов, полевых сторожей и т. д. Наконец, население этих поселений или, по крайней мере, некоторых из них, расположенных в удобных для этого условиях, обязано было заготовлять на принадлежавших „войску" землях сено на зиму для лошадей войсковой артиллерии.

Все эти повинности носили по существу государственный характер, не имея в виду интересов частных лиц. Но наряду с этим, благодаря примитивности государственной организации Войска Запорожского, на мещан и крестьян свободных местечек, сел и деревень ложились порою и повинности несколько иного рода. Сам „верховный властитель" Малороссии, гетман, порою пользовался от этих мещан и крестьян не только оброком в виде „стации", но н работами, обеспечивающими хозяйственное благосостояние гетманского двора. Так, мещане и крестьяне некоторых поселений стреляли в лесу дичь и доставляли ее гетману, косили для нужд гетманского хозяйства сено и поставляли на двор гетмана дрова. Подобную же повинность — охоту, косьбу сена и заготовку дров — отправляло мещанское и крестьянское население некоторых поселений в пользу своих полковников и сотников. Иногда полковники облагали ту или иную часть населения специальным денежным сбором — „чиншем" — в свою пользу, а сотники пользовались даровыми услугами ремесленников из среды цеховиков. Все эти действия, как правило, объяснялись государственными интересами — как вознаграждение членов администрации за ту службу, какую они несли Войску Запорожскому. Но, платя сборы и отбывая работы в пользу тех администраторов, под непосредственною властью которых находилось мещанское и крестьянское население, оно, тем самым, оказывалось порою в положении, до известной степени приближавшемся к частной зависимости.

Свободные шляхтские «маетности» (имения, поместья) малорусские гетманы и полковники стали в массовом порядке раздавать монастырям, магистратам, ратушам и отдельным лицам из казацкой старшины на уряд, т. е. на содержание во время отправления какой-нибудь определенной службы, или же в виде вознаграждения за понесенные на службе труды. Раздача эта, за исключением, быть может, только пожалования маетностей московскими царями, носила характер временный – данная маетность могла быть в любое время отобрана назад и отдана кому-нибудь другому.

На практике же этот временный характер в значительной степени не соблюдался. Маетность продолжала нередко оставаться несколько поколений, а то и вечно в руках одного и того же рода, так как гетманы в виду услуг прежнего владельца утверждали маетность затем за его женою, сыновьями и т. д. Все это, конечно, производило значительную путаницу в земельных отношениях, особенно в тех случаях; когда имение, находившееся во владении нескольких поколений, отбиралось затем и передавалось другому. Маетности, раздававшиеся в виде вознаграждения за службу, растут между прочим за счет маетностей урядовых, ратушных, число которых все больше и больше уменьшалось.

Характерным примером сокращения ратушных владений является один из актов «Румянцевской описи Малороссии», содержащий жалобу посполитых крестьян на самоуправство местных казаков.

«По природѣ нашей будучи мы посполитые и живучи въ мѣстечку Пѣщаномъ (Переяславского полка- Е. Л.) под ратушею, равно какъ в давнину и предки наши обще съ козаками и жителями пѣщанскими в свободномъ, къ мѣстечку Пѣщаному принадлежащемъ, степку сѣнокосомъ и паханемъ хлѣба доволствовадись вобщѣ безпрепятственно и безобидно одинъ предъ другимъ по переменнымъ местамъ, гдѣ кто пожелалъ, и единственно съ того нашего вообщѣ ползованія какъ консистенские дачи, такъ и къ ратуши ноддежащіе государевы повинности безнужно несли, когда безпомѣшательное было в прописанномъ наше владѣние; но с недавных годов здешние козаки, одинъ по другому, перво на словахъ выговаривая не уходить общескимъ владѣниемъ нашимъ в тот степокъ, а потом час от часу усиливаясь по безстрашию своему к явнымъ насъ витискамъ, взяли согласие и обратывъ на насъ свою ненависть и вознегодованіе, умислили беззаконними своими поступками и совсѣмъ насъ к оному степку не допустить, к тому-жъ и въ выпустныхъ мѣстахъ утѣснытъ, объявляя при томъ свои намѣренія, что если де кто с насъ моглъ у прописанное владѣние вступить, то убьютъ де до смерти и пропадетъ за собаку, понеже де козакамъ съ мужикомъ ползы никакой нетъ и мужику козацкими степами владѣть не слѣдуетъ; почему с насъ некоторие, не имѣя собственной землѣ, а в общомъ с козаками на степку ползованіи опасиваясь ихъ козаковъ неуважныхъ похвалокъ, принужденни, оставя свои жилля, удалитесь; однако мы малим числомъ оставшіесь, хотя с нуждъ во владѣние того-жъ степу оранемъ и сѣнокосомъ до некоторого времени уходили и роспахали были себѣ землѣ, но напоследокъ, что принадлежитъ до позапрошлаго и сего года, лѣтомъ, когда мы нашѣ, распаханние собственно нами, землѣ орать вийшли, то оніе козаки по завзятости и ненависти ихъ и последпыхъ насъ съ плугами согнали и въ косовитное время къ кошению сѣна не допустили, и совсѣмъ общаго ползованія лишили, по причинѣ которой нынѣ ми пришли до самокрайнѣйшей обиды и разорения, пачежъ всегда по похвалкамъ ихъ находимся въ немаломъ и опасеніи, а яко комисия генеральной ревизіи нынѣ находится в Пещаномъ, для того вашего благородия покорно просимъ по сему главному случаю у оной коммисіи разсудить и сискать для насъ таково посредство, чтоб ми в томъ степку и в винустахъ имели по прежнему наше безпрепятственное отъ козаковъ владѣние и ползование, з защищениемъ и отъ худыхъ ихъ похвалокъ, за чемъ могли-бы мы в состояніи несть и государеви податѣ, в случаѣ бо инакомъ можемъ мы прійти до такой крайности, что и дневной пищы лишимся».

 

Заселение края и превращение „свободных войсковых" поселений сотни во владельческие

Отношения между московскою властью и гетманской Малороссией с первых же лет на деле сложились не совсем так, как это предполагалось в уговоренных с Богданом Хмельницким соглашениях. В частности, сборы с городов и сел Малороссии стали поступать не в московскую казну, а в казну гетмана. Распоряжение крестьянами и раздача имений в Малороссии также остались в руках местных властей, а московский царь вскоре ограничил свою роль в данной сфере главным образом подтверждением распоряжений казацких властей. Началась такая раздача имений уже при Богдане Хмельницком и продолжалась, постепенно принимая все более широкие размеры, при всех его преемниках. Имения раздавали как гетманы, так и полковники на территориях своих полков. Мотивом такой раздачи всегда являлась «служба» Войску Запорожскому. Давались иногда имения и мещанам за те или иные услуги Войску, но чаще и больше всего их получали монастыри и члены казацкой старшины. При этом старшине имения давались двояко – либо на время отправленья той или иной должности („на уряд"), либо просто за службу или за услуги Войску Запорожскому «для поддержки хозяйства того лица, которому оно давалось». Причем имение, даваемое на уряд, не приписывалось к определенной должности, а оставалось за владельцем и при смене им одной должности на другую.

Одновременно, крупные землевладельцы казацкой старшины теснят и захватывают себе казацкие и посполитские земли. Козаки в свою очередь желали, чтобы их признавали единственными владельцами свободных земель, что на экономической почве между казаками и посполитыми приводило е сословной розни, которой прежде не было. Причем данная ситуация, безусловно, вела к сокращению государственных доходов, так как маетности казацкой старшины и монастырей освобождались от платежей в войсковую казну. В результате, при проведении Генерального следствия 1729--1730 годов оказалось, что некоторые уряды совсем не имели маетностей на свое содержание. Этот процесс принял в Малороссии столь большие размеры, что в 1739 г. правительство вынуждено было издать соответствующий указ, ограничивающий переход земель в собственность казацкой старшины.

С изгнанием поляков, малороссийская старшина прежде всего обратилась за маетностями на север Малороссии. Северщина, уступая южной Малороссии качеством земель, была богаче ее разнообразием поземельных угодий – тут были леса, озера, реки, луга и всё, что нужно для хозяйства и сельских промыслов. Кроме того, она была богаче южной и городами (Мглин, Почеп, Погар, Стародуб, Новгород-Северский, Любеч, Чернигов). На Стародубщине и Черниговщине представлялось хозяйско-промышленных удобств гораздо больше, чем в южных степях, где мог безбедно панствовать только такой богач, как Вишневецкий.

При этом, землевладельцы-старшина хорошо понимали, что чем спорить с тягловыми (имеющими полевую землю) крестьянами, гораздо легче подчинить себе «лёзных» крестьян, т. е. пришлых из других мест на заработки. Лёзный был бездомником и за кусок хлеба соглашался на любое предложение владельца, предлагавшего ему поселиться на своей земле. Лёзных крестьян было много – кроме местных, покидавших свои оседлости от насилий владельцев, они толпами приходили из Литвы, Польши и России, стараясь избавиться от голода и крепостной зависимости.

Малороссия и Стародубщина во второй половине XVII века были в значительной своей части еще слабо заселенной территорией и обладали большим количеством пустой земли, нуждавшейся в заселении. В виду этого местные власти стремились привлечь на такие земли переселенцев-крестьян из других мест, в особенности с правого берега Днепра, и охотно давали таким переселенцам на некоторое время освобождение от налогов. Так возникали „полковые слободы".

Но наряду с этим и частные лица — чаще всего это были члены казацкой старшины — по своей инициативе и в своих интересах с разрешения властей селили на собственной либо принадлежавшей сотне или полку земле подобные „слободы", созывая в них переселенцев и обещая в течение известного времени не взимать с них никаких повинностей в свою пользу. Власти — полковник или гетман — легко разрешали такие слободы и легко давали им также и податные льготы, ставя обычно лишь условие, чтобы слобожане набирались не из ближних оседлых крестьян, а с правого берега Днепра или вообще из далеких мест. Проходили льготные годы и такая „слобода", нередко разраставшаяся в большое село, обращалась во владельческое имение обычного типа.

Бывало также и другое. Тот или иной зажиточный казак скупал несколько дворов нескольких своих менее удачливых в хозяйственном отношении соседей — крестьян или казаков — и, поселив в этих дворах новых обитателей или оставив старых, обязывал их повинностями в свою пользу. Когда такая „скупля" получала более или менее значительные размеры, она в свою очередь нуждалась в утверждении властей. Такое утверждение значительно легче получалось тогда, когда «скуплю» осуществляла казацкая старшина.

В Мглинском крае, как и во всей Малороссии, со второй половины XVII - начала XVIII веков также начинается расцвет диких и безлюдных берегов Ипути, Воронусы и Унечи – как грибы в лесу после дождя, растут деревни, хутора и слободы. В подавляющем большинстве своём сельские поселения на территории Мглинского края возникли в те времена. Территория в пределах мглинской сотни продолжала заселяться вплоть до конца XVIII века. Главными инициаторами заселения, как правило, были сотники – Есимонтовские, Турковские, Романовские, Бороздны, Покорские, а позже крупные землевладельцы – Искрицкие и Гудовичи.

 

Прокудин-Горский. Хутор близ Путивля, фото начала XX века

 

Жители таких поселений получали льготу на несколько лет от всех повинностей и могли в это время заводить собственное хозяйство, распахивать и расчищать грунты, вырубать с этой целью лес. Разрешение «закликать слободу» давалось без всяких затруднений. Часто такую слободу заводила старщина, но иногда ее заводили сообща все жители одного и даже нескольких селений. Вот, например, почепской мещанин Леон Рубец подает заявление, что в лесу, в урочище Саколи, с прилегающими к нему селищами, на речке Усе есть место удобное для устройства хутора, винокурни, мельницы и слободы. Из осмотра, произведенного „нарочными" людьми, оказалось, что все упомянутые места до Хмельнитчины были во владении шляхтича Дубровского, а теперь лежат впустую и никому не отданы. Чужие сенокосы от устройства мельницы не пострадают, ближайшее селение находится на расстоянии двух верст, другие – десяти и более, и, вообще, старым селам от устроения слободы не будет никакого «утеснения».

Конечно, по истечении срока, население должно было нести известные повинности по отношению к владельцам, и эти повинности все более и более увеличивались и в конце концов слобожане превращались в крепостных. Но, во всяком случае, слободские поселения играли существенную роль в колонизации нашего края. После изгнания польских панов из Северщины и Черниговщины много земель осталось пустыми, здесь-то и возникли слободы, которые с течением времени обратились в селения и деревни.

В качестве примера опишем, как садилась слобода Душатин (Суражского района). Садил Душатин Иван Даровский в 1710 г. Даровский при гетмане Скоропадском пользовался большим влиянием, будучи «господарем двору рейментарского», т. е, главным управляющим, гетманского хозяйства, Даровский был крещеным евреем и сблизился со Скоропадским, когда последний был еще стародубским полковником. При бесхарактерности Скоропадского, Даровский заправлял у него не только хозяйством, но имел влияние и на администрацию.

Душатин был осажен на землях другой слободы Лубенской, частично принадлежавших казакам Зубаренкам. Зубаренки в связи с этим жаловались:

«мы казаки и стрельцы сотни мглинской, „из деда, и прадеда“ живали на том селищи. Прежде там была буда гетмана Мазепы, и тогда нам не было никаких притеснений. А как досталась буда гетману Скоропадскому, тогда Даровский прислал от себя Никиту Чеховскаго и Самойла Ленкевича, садить на наших грунтах слободу. Мы было хотели не допустить их к тому, но они как начали нас бить и грабить, так мы, покинувши свой «добра», ушли в Почепщину и жили там целый год. А потом нам стало жаль своей отчины, и мы возратились. Узнав об этом, Ленкевич с Чеховским побрали нас в колодки, привезли в Стародуб и посадили в тюрьму. Там мы принуждены были поневоле продать Даровскому свои грунта, по цене в 40 талеров, но нам заплатили только 25, и мы принуждены были, совершить купчую в стародубском магистрате».

Душатинские старожилы, рассказывая впоследствии о поселении их слободы, сообщали, что Дутиатин начал садиться 10 мая 1710 г., но только при занятии этой слободы не было тут никаких собственных земель Даровского, кроме, купленных в 1717 г. у Зубаренков. Только по смерти Даровского, жена его купила у нетяговских жителей Хомёнков земли, на которых у них были «уходы», заплатив им сто талеров, на что в 1721 г. и совершена была купчая в стародубском магистрате, с ведома полковника Кокошкина.

 

Село Душатин, фото с сайта maps.google.ru

Село Душатин. Храм Василия Великого

Условия сделки с душатипскими слобожанами были таковы:

«когда садилъ насъ п. Даровскій на слободѣ, именно на Душатинѣ, – рассказывали старожилы, – то давалъ намъ свободи лѣтъ на десять; а когда выйдутъ тѣ годы, то больше намъ никакихъ повинностей не нести, а платить только въ годъ по сто талеровъ, да еще присматривать за млинкомъ и отвозитъ размеръ (часть помола, спадающая на хозяина мельницы) въ дворъ его, в Кулаги». Так дѣйствительно и дѣлалось при жизни. Даровскаго, но жена его потом измѣнила эти условія. Даровский женат был на Анне Петровне Нос, дочери прилуцкого полковника, сдавшего Батурин Меншикову. Это была сама по-себе женщина энергичная, а выйдя за другого мужа Андрея Гудовича, известного любимца Меншикова, Анна Петровна приобрела еще более возможности для исполнения самих крутых мер относительно ея подданных. Даровский умер, в 1721 г., а в следующем году душатинцы писали гетману: «высидѣвши мы слободу лѣтъ восемъ за покойнаго Даровскаго, стали платить согласно условію по сто талеровъ годоваго чиншу, а панщины никакой мы не несли до сего 1722 г.; а въ семъ году прислано къ намъ, чтобъ ѣхали на панщину; но мы не поѣхали, полагаясь на наше условіе — платитъ въ годъ по сто талеровъ и никакой больше, панщины не знать. Спустя немного, снова прислали за нами, чтобъ ѣхали мы на панщину, безъ отговорокъ; и мы, исполняя приказъ панеи Даровской, какъ своей госпожи, выслали за этимъ разомъ къ ней своихъ парубковъ тридцать пять человѣкъ (полчварта десять). Но какъ только прибыли къ ней эти парубки, она приказала тотчасъ же наказать ихъ всѣхъ, безъ исключенія, батогами, за то, что не пріѣхали по первому ея зову. А потомъ, призвавши и насъ, приказала заперетъ всѣхъ въ амбаръ, и выводя оттуда по одному, наказывала всѣхъ кіями, отъ котораго то бою иные пролежали недѣль по шесть и больше»…

Рассматривая быт слобожан, мы видим, что они, ища в слободах улучшения своего быта, достигали целей совершенно противоположных – отдаваясь за слободские льготы в подданство, слобожане становились в почти полную зависимость от новых своих владельцев, чем еще более увеличивали творимый в отношении них произвол. Можно сказать, что слободская жизнь положила основания тем отношениям владельцев к крестьянам, которые потом довольно естественно обратились в крепостное право, с которым в Малороссии впервые познакомились именно „слобожане заграничные", т. е. выходцы из Литвы и Великороссии.

Въ 1729 г. мещане г. Мглина писали князю Шаховскому:

«въ прошломъ 1710 г. для подмоги нашему ратушу, съ позволенія стародубскаго полковника Жоравки, осадили на нашихъ собственныхъ мѣскихъ грунтахъ слободу, прозываемую Молодькову, и была слобода эта во владѣніи мглрнскаго ратуша до 1729 г.; а въ семъ послѣднемъ году къ зашедшимъ и поселившимся въ Молодьковой слободѣ нѣкоторымъ крестьянамъ пріискался смоленскій шляхтичъ Лярскій (т. е. предъявилъ свои крѣпостныя на нихъ права, какъ на выходцевъ, должно быть, смоленскихъ); тогда бунчуковый товарищъ Скорупа тѣхъ крестьянъ у помѣщика Лярскаго купилъ и, не сводя ихъ съ собственной нашей, мѣской земли, сталъ, оною слободою, владѣть, что продолжаетъ, и до сихъ поръ... почему просимъ приказать Скорупѣ тѣхъ своихъ, у Лярскаго купленнихъ, крестьянъ къ себѣ взять; а наши мѣскіе грунта, на которыхъ они живутъ, очиститъ».

Таким образом, слободы породили возможность купли крестьян и в Малороссии.

Именно в это время мглинские сотники приняли активное участие в освоении обширной, малозаселенной территории Мглинского края, стали основателями многих слобод, хуторов и деревень, способствовали колонизации неосвоенных земель по берегам Ипути и Воронусы, покрытых дремучими лесами. Создавались и росли владельческие имения и уже в первые десятилетия после присоединения Малороссии и Стародубья к Московскому государству в них рядом со свободным крестьянством сложилась немалая группа крестьян, находившихся в частной зависимости.

Как этот процесс протекал в Мглинском крае наглядно демонстрирует жалоба ратушных поселений края стародубскому полковнику Дурову. В 1729 г. при проведении в Малороссии Генерального следствия мещанами и ратушными посполитыми г. Мглина на имя стародубского полковника Александра Ивановича Дурова была направлена жалоба о передаче во владение Мглинским сотникам сел и деревень, что привело к двойному сокращению ратушных поселений в сотне, и резкому снижению доходов ратуши. Этот замечательный документ позволяет на основе показаний живых свидетелей того времени наглядно представить всю обстановку в крае, которая сложилась в результате его перехода под власть Гетманщины. В жалобе конкретно перечисляется 21 населенный пункт, ранее принадлежащий Мглинской ратуше, и указываются обстоятельства перехода одиннадцати сел и деревень под власть сотников.

В виду важности этой жалобы для понимания истории нашего края, ниже мы приведем ее полностью на основе материалов «Генерального следствия про местности Стародубского полка», проведенного в 1729 -1730 годы.

«Блгородний и високопочтенний гспдин (господин) Александеръ Іванович Дуров, полковникъ стародубовский, нашъ милостивий гсдаръ и всенадежнѣйший патроне.

Мы нижеподписавшіи ся полку Стародубовского сотнѣ Мглинской войтъ мѣский мглинский, якъ зъ мещанеми такъ и з сѣлскими обще с посполитими людми зостаючимис ратушними, високородию вашому суплѣкуючи доносимъ в таковой нашой немалой и необходимой в томъ нуждѣ, іжъ в сотнѣ нашой Мглинской, якъ прежде бывало въ городѣ мещанъ кгрунтових, імѣючих пашнѣ тяглие, такъ селъ и деревен ратушних, а имянно: село Костяничи, село Симонтовка, село Ормѣнъ, село Семки, село Ляличи, село Вѣсокое, село Билогощъ, Лопазна, Великая Дуброва, деревня Нивное, село Курчичи, деревня Ветлявка, деревня Велюхани, село Шуморовъ, село Осколковъ, деревня Санники, деревня Нетяговка, село Дроковъ, село Овчинецъ, деревня Касичи, деревня Суражичи, ітого оних сел и деревен будучих прежде ратушних двадцят з еднимъ; а деревня Чешуйки на сотника мглинского была из давних лѣтъ. И во оних селах и деревнях свободних посполитих людей кгрунтових доволное число имѣло ся, отбуваемих подати до скарбу войскового и другие повѣнности, хлуд на греблю Бакланскую гетманскую и до артилерий войсковйх уставѣчно вистатчаючих, писаревщину, сторожовщину, нужние подводи и другие службы, і тогда могли, якъ при зуполъности было посполитих людей ратушних, вишёписанние долегливости отбывати. А потимъ когда въ прошлих и в теперешних годѣхъ по сей 1730 й годъ оних селъ и деревен сотнѣ нашой Мглинской будучих ратушних в отдачи немало за владѣлцами стало, а имянно: село Костяничи за пномъ Романовскимъ, село Симонтовка за пнами Есимонтовскими, село Ормѣнъ за пномъ Турковскимъ, село Семки перва было за Андриемъ Зубрицкимъ, а ннѣ за продажою онимъ же Зубрицкимъ имѣет ся к Почеповской сотнѣ за ея величествомъ; село Лопазна преже было за небожчикомъ Максымомъ Борозною, сотникомъ бывшимъ мглинским, а по умертвіи его, якъ възял его жъ жену небожчика Борозни гсдин капитан Антоний Дедетерден себѣ за жену, такъ и селомъ тимъ ннѣ владѣетъ; село Ляличи за онимъ же гспдиномъ капитаномъ Дедетерденомъ; село Вѣсокое за Барановскимъ, войтомъ пянорозкимъ Почеповской сотнѣ; село Великая Дуброва и деревня Нивное в семъ 1730 мъ году отдано Тимофию и Мартину, хоружому сотнѣ Мглинской, Лишнямъ, и в том же селѣ Великой Дуброви в скуплѣ посполитих людей кгрунтових за ними жъ Лишнями дворовъ пят, пашнѣ под ними три чвертки с тр[ет]каю, а за протчіими козаками тамошними жъ в скуплѣ дворовъ три, под ними пашнѣ двѣ чвертки, за попомъ великодубровлянским двора едного даремно завладѣнной пашнѣ двѣ трети долѣ чверт[ки]; в стрелъци вписалис двори два, под ними пашнѣ чвертка с третко[ю], и в оной же деревнѣ Нивномъ пустовская пашня за ними жъ Лишнями; ітого въ отдачи селъ и деревен будучих ратушних за владѣлцами имѣет ся девят звишь выраженних селъ и деревен; село Билогощъ за пном Аѳанасиемъ Покорскимъ, и за протчіими владѣлцами скуплею и нескуплею завладѣно. А ннѣ в сотнѣ нашой Мглинской селъ и деревен ратушних, в которих посполитие люде імѣют ся моло обритает ся, а имянно: село Курчичи, деревня Ветлявка, деревня Велюхани, село Шуморовъ, село Осколковъ, деревня Санники, деревня Нетяговка, село Овчинецъ, деревня Касичи, село Дроковъ, а в деревнѣ Суражич, якие были посполитие люде, двори два, и тих тепер нѣтъ, еден за стрелъцомъ въ продажи, а другий в бобровники вписал ся. А остаючих ся селъ и деревен ратушних толко всѣхъ десят, а и в тих зостаючих ся селах и деревнях ратушних, якъ и въ самомъ городѣ Мглинѣ, посполитих людей кгрунтових имѣючих пашнѣ тяглие немало убыло, скупле[ю] і не скуплею завладѣно пнами въладѣлцами зънатними и редовими козака(ка)ми, мнстръскими и дховнимъ чиномъ, и протчіими; нѣкоторие козаки подсусѣдков, а дховние подданних имѣютъ кгрунтових же, а инние посполитие люде кгрунтовие ухиляючис от таковой поспіолитской службы, во иное звание вписалис (:и хотя и грамота блаженния и вѣчнодостойния памяти великаго гсдаря, цря и великаго князя Алецѣя Михайловича на нѣкоторие волъности городу Мглину мещанемъ данная імѣетъ ся:) однако жъ теперъ намъ посполитимъ людямъ сотнѣ Мглинской, якъ мещанемъ, такъ и селянемъ, зостаючим ся ратушнимъ в ютбыванню посполитской службы въ податех до скарбу войскового и других вишеписанних долегливостей немалая и незносная тяжест імѣет ся, яко то не можимъ и содержити такових ради причин, понеже в сотнѣ нашой Мглинской селъ и деревен въ отдачи немало стало за пнами владѣлцами, і в яких селах и деревнях посполитих людей кгрунтових болшая част імѣет ся, нежели при ратуши остает ся; а і в зостаючих ся селах и деревнях ратушних такъ и в самомъ городѣ Мглинѣ посполитих людей кгрунтових імѣючих пашнѣ тяглие немалое число убыло, імянно: за разними владѣлцами, знатними козаками в скуплѣ дворового числа чотирнадцят, а пашнѣ чвертокъ десят с треттею частю; за редовими козаками и стрелцами въ скуплѣ жъ дворового числа сорокъ два, а пашнѣ тридцят одна чвертка с четвертою частю; к мнстру в скуплѣ дворового числа чотири, а пашнѣ чвертокъ шист; за редовимъ козакомъ даремно завладѣнной пашнѣ треттяя част чвертки двора едного; за попами за отправу пашнѣ чвертокъ двѣ дворов трохъ; в подсусѣдках за козакомъ дворъ еден, под нимъ пашнѣ полчвертки; в подданствѣ за попомъ дворъ еден, под нимъ пашнѣ полъчвертки; в козаки вписалис двори чотири, под ними пашнѣ три чвертки; в стрелци вписалис дворовъ три, под ними пашнѣ чвертка; в бобровники вписал ся дворъ еден, под нимъ пашнѣ чвертка; въ пороховники вписалис двори два, под ними пашнѣ полтори чвертки; ітого всѣхъ убылих дворъ, якъ в городѣ такъ в селах и деревних, сѣмъдесят шист, под ними па[ш]нѣ было шистдесят двѣ чвертки с четвертою частю; а остало ся в сотнѣ нашой ратушних посполитих людей кгрунтових, якъ в городѣ Мглинѣ, такъ въ селах и деревнях, всѣхъ дворов во всей волости сто два, а пашнѣ сорокъ три чвертки, и двѣ трети долѣ чвертки; на что и вѣдении іменній при сей нашой суплицѣ, якъ сколъко зостаючих ся людей ратушних кгрунтових імѣет ся, такъ и о убилих же людях кгрунтових, за подписомъ рукъ наших споражани; и за оних убылих людей въ податех до скарбу войскового зостаючияс мы, посполитие люде ратушние, плат отдаемъ, а в уставѣчно выстатчаючомъ хлуду на греблю ясневелможного добродѣя его млсти пна гетмана Бакланскую и до артилерий войскових, в писаревщинѣ, в сторожовщинѣ, в нужних подводах и других службах якъ при зуполнихъ посполитих людях будучих ратушнихъ отбували, такъ тепер мы, посполитие люде малозостаючияс ратушние, всѣ тие вишепрописанни едолегливости отбуваѣмъ; а к тому же еще город нашъ Мглин противъ других городовъ полку Стародубовского и протчіих на самомъ погранитчу стоѣтъ, и от неприятеля шведа весма ушкожен, і лежачимъ шляхомъ до Смоленска, якъ туда такъ и оттуда стали переходи частие великороссійских драгунских полковъ, изъ полковъ и въ полки ѣдучи, пережджаютъ часто всякое офицерство; такожъ неисходно стоят на фарпостах драгуни и, якъ сменяютца команда с командою, также часто командами переежджают, и тимъ городу нашому Мглину от такових переѣздовъ и постоев немалая докука, и подводи нужние, и другие службы часто бывают, а служит нѣ с кимъ, но все стало за владѣлцами, которіи за своих подданних каждий стоѣтъ, а нас стоят нѣкому; і тимъ мы, посполитие люде зостаючиясъ ратушние, всякие долегливости якие нѣбуд отбуваѣмъ отчего мы и до немалого разорения и в крайнюю нищету пришли; и якъ тепер сего 1730 году ноябра 28 д. прислан указ от високородия вашего к пну сотнику нашому мглинскому, даби вибралъ з посполитих людей члвка двохъ добрих, слушних, пожиточних, писменних и достовѣрнихъ на прийдучий годъ 1731 й в гавѣдовци, а в нас такових людей и не имѣет ся.

Но і в прошлих годѣхъ за бывшой Малороссійской коллегій такових ради причин присилано въ Нашу сотню Мглинскую з іних сотенъ полку Стародубовского людей добрих и пожиточних в зборщество. Якой нужди не можачи мы содержити, о сём суплѣкуючи високоеродию вашому доносимъ и в томъ по стократно и яко найпокорнѣйше просимъ високородия вашего явѣти на нас милостивую свою пнъскую ласку в таковой нашой немалой нужди и незносной тяжести, ис чего мы в крайнюю нищету и разорение пришли, якой не можем и со держати и в томъ быти; за нас убогих, посполитихъ ратушних, малозостаючих ся людей въ обстоятелстви, якого дознавши високородия вашего милостивой ласки и обстоятелство за нас бидних людей, и весма должно будемъ гсда бга за високородие ваше о доброздравственномъ, многодѣтномъ и щасливомъ пнованню вашомъ милити (молити) яко же и молимъ всегда.

Високородию вашому пну ншому всенадежнѣйшому и премилости вѣйшому добродѣевѣ нижайшие слуги и подножки сотнѣ Мглинской войтъ мѣский з мещанеми и з сѣлскими посполитими людми.

Р. S. Тутже о томъ доносимъ високородию вашому что нѣкоторих в сотнѣ нашой Мглинской імѣет ся коней арма[т]ских четверо, которих якъ при зуполних людяхъ ратушних вишевиражених куповали и зимою их кормили, такъ ннѣ мы, зостаючияс посполитие малолюдствие ратушние, тих коней купуемъ и зимою их кормимъ якъ сѣномъ такъ и овсомъ, і таковой тяжести не можемъ ниякою мѣрою знести.

К сей суплицѣ по повелению войта мѣского мглинского Сидора Мажуки вомѣсто его Ігнат Панкратов жител мглинский подписал ся mр.

К сей суплѣци по прошению Леона Іванюгина, Гришки Бакулина, Ивки Белюнинова, Гаврили Кадиша, Говрили Коменка, Івана Кадиша, Василя Проку ди, Бориса Сморгунова, Павла Гавя дина, Парфена Понаскова, Ивана Мешка, Бориса Иванюгина і протчийхъ мещан, Іванъ Михайлов руку приложилъ.

К сей суплѣцѣ по прошению Аниска Подлузкаго, Якова Іцъка, Ермоли Gавура, Курили Глупкина, Тимоха Козлова, Сави Сечевого, Никифора Баскова, Ноприя Вертоголоци, Якова Кондратцова, Семена Рижаго, Авдакима Батури, Гаврили Каменка, Андрей Гаврилов жител мнглинский руку приложилъ.

К сей суплицѣ по прошению Овсѣя Бородика, Сили Жирного, Максима Куракулкина, Семена Онисечкова, Онисъка Ларина, Мартина Акъсенова, Григория Саскова, Тараса Самалукина, мещан мглинских, Иван Гусаковъ жител мглинский руку приложил mр.

К сей суплицѣ по прошению Василя Пимахова лавника велюханского, Самона Нестерова, Семена Онисечкова, жителей ветлявских, Ігната Карпеченка, Романа Маринчикова велюханских жителей, Феска Уласенка, Якова Уласенка, жителей курчицких, Ігнат Панкратов жител мглинский руку приложил.

К сей суплѣцѣ по прошению Михаля Кожанова лавника шуморовского, Петра Соколова, Луцъка Нестерова, Василя Новика, жителей осколковских, Асипа Ворони, Василя Лагутина, Радиона Лагутина, Дмитра Ларкова, жителей шуморовских, Гаврили Невирина жителя сонниковскаго, Анъдрей Гаврилов жител мглинский руку приложил.

Къ сей суплицѣ по прошенію лавника касицъкого, Семена Овдѣенка, Илиѣ Сугина, Ивара Буса, Савелия Мороза, Василя Строгонова, Савости Потапова, Иван Григориев Гусачонокъ жител мглинский руку приложил.

К сей суплѣцѣ по прошению Івана Кислаго, Невмина Григориева, Артема Бруховерченъка, Ілий Самонченка, жителей авчинских, Никея Воронцова, Давида Приволова, Артема Тарасова, Прокопа Ермоленкова, Сили Кобикова, жителей нетяговских, Андрей Гаврилов жител мнглинский руку приложил.

Олесь Бузина в книге «Воскрешение Малороссии» описывает этот период времени такими красками:

«Полунезависимая гетманская держава очень напоминала нынешнюю Украину. Везде процветало взяточничество и кумовство. Очередной обладатель булавы растыкивал по хлебным местам своих близких и родичей. Образование пребывало в упадке. Армия разложилась. Казачьи полки не представляли никакой реальной боевой силы. Для поддержания хоть какого-то порядка гетманы нанимали два-три сердюцких полка из полууголовного сброда. Это была тогдашняя «прохвесийна» армия. Но ни с кем воевать она не могла — только с собственными обывателями.

Некоторые отмазывались от военной повинности, становясь «бобровниками» и «пташниками» (стрельцами – Е.Л). На этой службе, вместо того, чтобы подвергать себя походным тяготам, можно было ловить бобров и стрелять дичь для гетманских нужд. На момент ликвидации гетманства таких ценных для общества людей насчитывалось несколько тысяч дворов! Они не платили податей даже в украинскую казну и вели вольготную жизнь браконьеров в законе — благо зверья еще хватало.

Именно в это время сложился тип нашего земляка, старающегося не утруждать себя излишним трудом. «Сама природа, расточая с обилием дары свои в плодоносном сем краю, — писал в «Истории малой России» Дмитрий Бантыш-Каменский, — производит беспечность, вялость в жителях. В то время, как на севере хлебопашец, расчищая неудобные места, унавоживает и в поте лица обрабатывает землю сохою, в южной Украйне земледелец не помышляет о удобривании, орет плугом и беззаботно пожинает плоды занятий кратковременных…Старшина постоянно пыталась подстегнуть этого лежебоку, и когда Екатерина II предложила сделку: вы отказываетесь от автономии, а мы сравниваем вас в правах с русским дворянством и подтверждаем документально присвоенные вами самозахватом земли, —«украинская элита» радостно согласилась».

3 мая 1783 года Екатерина II подписала указ, в котором, между прочим, было сказано:

«для извѣстнаго и вѣрнаго полученія казенныхъ доходовъ въ намѣстничествахъ: Кіевскомъ, Черниговскомъ и Новгородскомъ-Сѣверскомъ, и въ отвращеніе всякихъ побѣговъ къ отягощенію помѣщиковъ и остающихся въ селеніяхъ обитателей, каждому изъ поселянъ остаться въ своемъ мѣстѣ и званіи, гдѣ онъ по нынѣшней послѣдней ревизіи написанъ, кромѣ отлучившихся до состоянія сего нашего указа; въ случаѣ же побѣговъ послѣ изданія сего указа, поступать по общимъ государственнымъ установленіямъ».

Этим пояснением указа о податях посполитые крестьяне лишены были права перехода и тем самым должны были полностью подчиниться тем владельцам-помещикам, на землях которых застал их указ от 3 мая. Так, начиная с 1793 г. значительная часть ранее свободного населения края была превращена в крепостных, а сложившаяся в те годы система социально-экономических отношений вплоть до Октябрьской революции сохранялась неизменной.

Нам повезло – биографии самых известных мглинских сотников и их деятельность описал в своей известной книге «Стародубский полк» А. М. Лазаревский, по материалам которой мы их, в основном, и приводим, иллюстрируя современными фотографиями тех сел и деревень, которыми они владели или начало заселению которых положили.

Сотники Есимонтовские

Начиная с 1669 г. по 1732 г. сотниками Мглинской сотни шесть раз избирались Есимонтовские. Эта фамилия относилась к мглинскому казачеству, из чьей среды они вошли в войсковую старшину. Первое упоминание о Есимонтовских относится к 1669 году, когда назывались двое из них – рядовой казак Фёдор и мглинский сотник Андрей. Но позже сын Фёдора Иван тоже был избран сотником, как только разбогател скупкой земель вокруг Мглина. Этот пример показывает, что простому казаку не был заказан путь к средним и даже верхним эшелонам казацкой старшины. Для этого не обязательно было укреплять свой авторитет в старшине, можно было достичь той же цели, став богатым.

Вероятно, еще при поляках казак Федор Есимонтовкий основал Симонтовку (Есимонтовку), поселив в ней бобылей. Об этом в 1729 г. сын Ивана Есимонтовского Алексей писал:

"с. Есимонтовку еще за держави полской, Федор, покойный дед мой, заводил и сам в оном (селе) живучи, также на своем грунте, несколько бобылей осадил. Потом, отец мой Иван Есимонтовский также несколько бобылей прибавил и прикупил у казаков тамошних грунту. А тяглыми людми восми двориками, на пяти чвертках поля жиючими, за владения полского владел сначала як и всею Мглинщиною, с городом Мглином, п. литовский воевода троцкий Николай Абрамович до Хмелницкого войны. Когда гетман Б. Хмелницкий с казаками, в яком чину дед мой и отец найдовалися, из Украины выбил ляхов, стала быти вся Мглинщина во владении гетманском и – оные восемь двориков в том же заведованю войсковом найдовалися... А в 1713 г., полковником Лук. Жоравкою ствержена в мое владение".

В 1669 году Федор значился уже мглинским казаком. Его сын, Иван, став сотником, расширил земельные владения и в самой Симонтовке, прежде всего, за счет скупки земель у местных казаков, что он продолжал делать и после того, как оставил сотничий уряд. Причем в купчих называется то «паном», то «казаком».

Так, по купчей 1696 г., мглинский мельник Васко Кондратович «часть свою третую мелницкую у млине под городом (Мглином), на Судинце речце стоячой, продав увечность пану Ивану Феодоровичу Есимонтовскому».

 

 

 

 

 

 Село Симонтовка (Есимонтовка), фото с сайта maps.google.ru

А в заемном письме 1697 г. читаем:

«Лист и доброволный запис от нас, Тимоха Подлузкого, жителя высочанского, от Иванюги Парфененка, от Максима Ушачока и от Уласа Данилевеча, жителей миских мглинских, чиним собе видомо, иж есть зостаем виновата талерай сот дванадцать битыми ровно, пану Ивану Федоровичу Есимонтовскому, казаку и товарищу значному сотни Мглинской повинныемо оную суму его рукоданную изъистить вси едностайне, без всякой отмови и отмоги, на день и термин заложоний в року идучом 1690 осмом, о воскресении тридневном...». 

 

Полковник стародубский и гетман Иван Скоропадский

После изгнания поляков Симонтовка сначала поступила в ведение мглинской ратуши, но в начале 1710 годов Есимонтовские выпросили себе Симонтовку снова у гетмана Скоропадского, который вывел симонтовских крестьян из ведения ратуши, передав село войсковому товарищу Алексею Есимонтовскому. В 1713 году полковник Лукьян Жоравко закрепил за А. Есимонтовским его владение. В это же время, несколько дворов осадил в селе и старший брат Алексея – Афанасий.

Таким образом, от деда и отца братьям досталось внушительное наследство, которое они активно наращивали. Однако, своей собственностью в Симонтовке братья владели раздельно: в 1723 году Афанасию принадлежало в селе 11, а Алексею – 7 дворов крестьян.

Оба брата, Афанасий и Алексей, после смерти отца продолжали жить нераздельно, даже и поженившись. При них жила и мать, которая, вероятно, и препятствовала разделу. Пользуясь близким родством с заступившими после отца мглинскими сотниками, Романовским и Турковским, братья Есимонтовские пользовались влиятельным положением в сотне и не занимая еще никаких урядов, вели уже «скуплю» земель в значительных размерах, причем купчие писались большей частью на имя обоих братьев. Покупки эти производились в таких значительных размерах, что Есимонтовские могли на купленных землях не только строить водяные мельницы, но и садить целые слободы. Так, они поселили до 1708 г. две слободы – Вовнянку и Дехтяровку.

Дегтяревка была поселена братьями Есимонтовскими в 1703 году, как видно из показания шумаровских старожилов, записанного в 1743 г.:

"умершие обозн. старод. Афанасий да бунч. тов. Алексей Есимонтовские в некоторих шуморовских жителей купивши бортние дерева и часть неякуюсь земле, завладели и других шуморовских жителей землею и поселили людей слободою, которую назвали Дегтяровкою, какая перед шведскою войною за пять лет поселилась". Это показание подтверждается и универсалом Мазепы 1706 г., в котором читаем: "п. Аф. Есимонтовский... меючи в грунтах мглинских, прозиваемих дегтяровских, при ричци Осинци, исполние свои з братом его Алексеем Есимонтовским грунта... просил нас, абысмо им обоим... позволили на тих грунтах... осадити слободку, хутор поселити и на ричци оной Осинци, греблю висипати и млин вистановити",

что гетманом и было разрешено.

Ипуть близ Дегтяревки, фото с сайта maps.google.ru

Петропавловская церковь, с. Дегтяревка

 

Будучи женат на дочери полковника Федора Молчана, Афанасий Есимонтовский по тому же универсалу 1708 г. выпросил себе у гетмана и село Тютюри, которое принадлежало его тестю и которое вдова Молчана фактически отдала уже раньше своим зятьям – Есимонтовскому и Григорию Дорошенко.

«Скуплей» Есимонтовские значительно увеличили отцовское наследство и в 1708 г. считались уже в числе мглинских богачей. Когда в 1710 г. мглинский сотник Турковский сделан был «господарем Гадяцкого замка», на место его был поставлен Афанасий Есимонтовский. Сотником Есимонтовский пробыл не менее пяти лет (1709-1715) и оставил этот уряд не по своей воле, так как младший его брат в одном письме говорит, что сотничество у старшего брата «было отобрано». Отобрано оно было, по-видимому, при участии Меншикова, так как Есимонтовского заменил чужой мглинчанам человек – Максим Бороздна, который ревностно подлаживался к тогдашнему владельцу Почепа Меншикову.

Лишившись сотничества, Афанасий Есимонтовский оставался вовсе без уряда до прихода на гетманство Апостола, когда сделан был прямо полковым обозным, уряд которого занимал едва ли не до смерти.

Афанасий Иванович Есимонтовский умер в 1736 году, а его долю в селе унаследовала вдова Марфа Федоровна. Вскоре после смерти мужа, вместе с деверем Алексеем Есимонтовским, она построила в селе Петропавловскую церковь.

Афанасий Есимонтовский оставил одного сына, Степана, и двух дочерей. Сын его был женат на дочери известного автора «Дневных Записок», Якова Марковича. Одна из дочерей была выдана за стародубского полкового писаря Степана Максимовича, а другая – за есаула генеральной артиллерии Семена Карпеку. Умирая, Афанасий Есимонтовский оставлял по себе память в Суражском монастыре, который он основал по обещанию за свое чудесное спасение под Несвижем 19 марта 1706 г., где был убит стародубский полковник Михаил Андреевич Миклашевский и много других стародубских полчан. 

 

Стародубский полковник Михаил Миклашевский

Как сообщает предание, во время русско-шведской войны гетман Мазепа, чтобы избавиться от неугодного командира полка Миклашевского, отправил его полк, в котором служил Афанасий Есимонтовский, навстречу шведскому войску, заранее предупредив шведов о наступлении казачьего отряда. В результате полк попал в засаду. Завязалась неравное, кровопролитное сражение. С поля битвы почти никому из казаков уйти живым не удалось. Среди немногих случайно уцелевших счастливчиков был и Афанасий Есимонтовский. В честь своего чудесного спасения он дал клятву построить на свои средства монастырь, что и сделал в год окончания Северной войны России со шведами в 1721 году.

Дело Ивана Есимонтовского продолжил его младший сын Алексей, который поставлен был сотником на место Максима Бороздны, в июле 1723 г., когда Малороссией правил Вельяминов. В «указе» генеральной канцелярии, за подписью Вельяминова, Жураковского и Лизогуба, читаем:

«Полковникове наказному Стародубовскому г. Чарнолузскому зо всею старшиною того полку, объявляется: понеже по согласном всех сотнян мглинских желанию и по общом их прошению, поставлен сотником мглинским Алексей Есимонтовский, знатний полку старод. товарищ, респектом служеб войскових деда и отца, и самого его, и по указу на верность императорскому величеству к присязе приведен, того ради атаманя и товариство тоей сотне, ведая его совершенним началником, подобающее ему до войскового и гражданского сотенного правлениа и порядков стягаючоеся, отдавали послушенство и повиновение. Он теж, Алексей Есимонтовский, новоучреждений мглинский сотник, взаемним способом з сотнянами тамошними обходително и безобидно надлежащою управою поступати меет да и коммендерове полковому послушним быти всегда повинен. О чом г. полковник наказний стародубовский знаючи за объявлением сего указу, должен одправить кого пристойно в место Мглин и при собрании сотне тамошной товариства, вручить корогов ему, Есимонтовскому, без замедлениа».

Сотником Алексей Есимонтовский пробыл почти десять лет и значительно увеличил за это время свое земельное имущество, скупая, получая в подарок и отбирая за денежные долги всякого рода земельные угодья, по разным местам Мглинской сотни. Затем Алексей Есимонтовский послужил еще пять лет бунчуковым товарищем и уволен был в отставку «за старость лет и весма крайнюю драхлость».

У Алексея было шесть сыновей – Семен, Василий, Федор, Степан. Михаил и Алексей.

Старший – Семен, женатый на дочери Андрея Гудовича, умер в 1729 г., оставив одну дочь. Младший – Михаил, женатый на дочери Григория Скорупы, Марине, умер бездетным в 1746 г.

Мужское потомство оставлено было средним братом Степаном Алексеевичем, у которого было два сына Степан и Алексей. Оба эти Есимонтовские были знатными товарищами (Степан – бунчуковым, Алексей - войсковым). Степан Степанович, отдал часть своих крестьян зятю Семену Карповичу Ноздре, в приданое за своей дочерью.

Алексей, женатый на Татьяне Андревне Лишень, оставил двух сыновей Федора и Николая, последний, женатый на Елене Григорьевне Искрицкой, имел в конце XVIII в. до 1000 крестьян. В начале XIX века сын Алексея Степановича – Николай, выкупил у своей сестры Анастасии Ольшанской 17 дегтяревских дворов и владел ими около 20 лет. Впоследствии собственность Николая Алексеевича унаследовал его сын Григорий Николаевич Есимонтовский.

Сотник Иван Романовский (1682-1687, 1689-1705)

Сотник Иван Ракушка-Романовский был сыном Романа Онисковича Ракушки, которого гетман Брюховецкий из нежинских сотников поставил генеральным подскарбием (казеачеем), поручив ему описывать разные промышленные заведения по Малороссии, для обложения их налогами. После бунта 1668 года, во время которого гетман Брюховецкий был убит, должность генерального подскарбия была упразднена, и Ракушка стал священником. При гетмане Многогрешном Ракушка бежал на правый берег Днепра, однако, вскоре вернулся на Левобережье и поселился в Стародубе, где служил в местной Николаевской церкви.

Именно Романа Ракушку-Романовского многие историки считают автором широко известной анонимной летописи Самовидца – ценнейшего источника по истории нашего региона, описывающего события периода Хмельнитчины и Руины. И если считать, что автором летописи Самовидца был Ракушка-Романовский, то написана она была, вероятнее всего именно в Стародубе, где бывший генеральный подскарбий провел последние десятилетия своей жизни.

Дети Романа Ракушки также жили на Стародубщине. Женив здесь сына Ивана на дочери мглинского сотника Есимонтовского, отец тем самым дал ему возможность пробиться в местную старшину. В это время сыновья Есимонтовского Афанасий и Алексей были еще малы, и Романовский, поселившись у тестя, по-видимому, надеялся воспользоваться частью земельных богатств тестя. В одной жалобе Афанасия и Алексея Есимонтовских на Меншикова читаем:

"Наш зять Иван Романовский, оженившися на сестре нашой и жиючи несколько лет в дому отца нашего, фундушевый универсал полковника Острянина на занятие гребли ниже с. Шуморова, з неумеетного писма нашего отца, тайным способом взял, читаючи другие писма, о чом многократно покойний отец наш бывало подросшим нам, сказует и тим помянутий зять наш учинил немалую обиду отцу нашему..."

Будучи хорошо грамотным, Иван Романовский стал заметным человеком в Мглине и без особого труда попал на место тестя, став мглинским сотником не позже 1688 г. На этом уряде, в совокупности, Романовский пробыл не менее 11-ти лет, оставив следы своего сотничества в двух селах – Новой и Старой Романовках.

Старая Романовка была поселена Иваном Романовским на месте бывшей буды до сотничества, когда он жил еще у тестя. Первоначально полковник Алексеев в 1668 г. утвердил за Романовским "займище Есимонтовское от речки Воронусы до речки Ольшаной". Вблизи этого займища уже новый стародубский полковник Коровко в 1678 году позволил Романовскому поселить слободу, а, чтобы пустоши «не вековали», поселенцев-слобожан освободить от всяких налогов сроком на 10 лет. В этом же году Романовский и начал «садить» слободу и заселять ранее полученное займище, находящееся рядом. В 1685 году гетман Войска Запорожского Самойлович утвердил за Романовским уже заселившиеся слободу и займище.

За время сотничества Романовский продолжал заселять свою слободу и займище. Одновременно с этим в 1694 году на другой стороне Воронусы по разрешению полковника Стародубского полка Миклашевского Романовский начал «садить» новое поселение: "презентуючи нам Ив. Романовский розних людей купчие писма, данние себе на грунта под Мглином, над речкою Воронусою, на другой стороне от хутора своего (Старой Романовки), просил, абы могл на тих грунтах скилки человек осадити"...

С этого времени за старым поселением закрепляется название Старая Романовна, а за новым — Новая Романовна. Разрешение Миклашевского, данное сотнику Романовскому, было утверждено в 1695 году гетманом Мазепой. Так возникли и получили свое название обе Романовки.

 

 

 

 

 

Село Новая Романовка, фото с сайта maps.google.ru

Обе Романовки возникли как свободные поселения на свободных землях, но затем оказались в полной крепостной зависимости от владельцев и неоднократно передавались по наследству. Происходило это так.

У Романовского было три сына – Григорий, Петр и Владимир – и дочь. Старший из них вернулся на родину отца, в Нежин, и был здесь сотником 3-й полковой сотни, а дочь вышла замуж за Михаила Турковского.

По смерти Ивана Романовского, мглинские имения последнего были утверждены за сыном его Петром. В универсале 18 декабря 1708 г. гетмана Скоропадского читаем: "п. Петр Романовский, значк. товар., суплековал до нас, абы ему все добра по небожчику родичу его п. Ивану Романовскому, в уезде мглинском позосталие, во владение были поданы»… Полный список владений Петра Романовского, представленого в этом универсале Скоропадского, включает:

«Село Костеничи з ласки войсковой наданное; млинъ на два камени з коломъ валюшнимъ в томъ же селѣ стоячій, купленній з отчиною; слободу Старую на рѣчцѣ Воронусѣ; слободу Новую зовомую Романовку, на власних купленних кгрунтах осаженую; футоръ з млиномъ о едномъ колѣ з валюшею и приналежними до того футора ограничеными кгрунтами пахатними и сѣнокосними, и з отчиною купленними; млинъ в селѣ Великой Дубровѣ на рѣчцѣ Лопатнѣ купленний, в селѣ Високомъ на рѣчцѣ Тезнѣ з купленними дворами; млини два в селѣ Ляличахъ на рѣчцѣ Шовковцѣ, купленний же; в селѣ Косичах на рѣци Ржавци, в томъ же селѣ и отчина; в селѣ Осколковѣ млин з купленними дворами; в селѣ Ветлевцѣ на рѣчцѣ Воронусѣ млинъ сполньій; в селѣ Курчичах также млинъ сполный з купленними дворами; в селѣ Семках на рѣчцѣ Дивовци коло стовка з дворами скупленними, и інніе на разних мѣстцах покупленніе кгрунта».

Все эти имения гетман "позволил во владение Романовскому до зросту меншого брата его Владимера и до росправи з второю маткою его, п. Романовскаго".

Село Костяничи при поляках принадлежало Абрамовичу, а затем находилось в заведовании мглинской ратуши до 1693 года, когда Мазепой было отдано тогдашнему сотнику Ивану Романовскому. В сентябре-октябре 1708 здесь временно располагалась резиденция шведского короля Карла XII. Ильинская церковь упоминается с 1715 (последнее здание 1801, деревянная, закрыта в 1933 году, не сохранилась). По первой переписи Малороссии 1723 года – казаков 23 двора; крестьян Владимира Романовского грунтовых 23 двора, бобылей 5 хат.

Со второй половины ХVII века по 1781 село входило в Мглинскую сотню Стародубского полка. В 1781 году в Костеничах казаков числилось 47 дворов и 50 хат. Крестьян было у бунчукового товарища Шкляревича 21 двор и 21 хата, у вдовы бунчукового товарища Александры Губчиц — 48 дворов и 48 хат. Полковой писарь Степан Есимонтовский имел 5 дворов и 5 хат. В списках черниговских дворян 1783 года значится бунчуковый товарищ Петр Афанасьевич Шкляревич, женатый на Татьяне Игнатьевне Чеснок, и помечено, что им принадлежит по уступке доставшееся село Костеничи, в котором числилось жителей — 270 душ мужского пола и 229 женского.

 

 

Село Костеничи, фото с сайта maps.google.ru

 

Получив имение отца, Петр и его брат Владимир стали владельцами-крепостниками в обеих Романовках. По переписи населения Малороссии, куда входили мглинские земли, стало известно, что в 1723 году Петр Иванович Романовский имел в Старой Романовне крепостных крестьян — 18 дворов и бездворных хат (без полевой земли, с одним лишь огородом) — 15. В Новой Романовке у него было 8 дворов и бездворных хат — 4. А его брат Владимир в этом же 1723 году имел в Новой Романовке крестьянских дворов — 13 и бездворных хат — 6. Братья Романовские унаследовали от отца также Ветлевку и Вормино.

Ветлевка принадлежала мглинской ратуше. Но в 1700 году Ветлевкой завладел сотник мглинской сотни Иван Романовский. Полковник Стародубского полка Яков Иванович Гетманич 9 октября 1686 года писал: «Во время моего посещения Мглина ко мне обратились пан Иван Романовский, сотник мглинский, с тестем своим Иваном Есимонтовским с просьбою дозволить им на реке Воронусе в конце села Ветлевки, в уезде сотни Мглинской сделать греблю и млин (мельницу) на ней». Полковник, естественно, дозволил.

 

Село Ветлевка, фото с сайта maps.google.ru

Сотники Михаил (1706-1707) и Максим Турковские (1733-1735)

Михаид Турковский начал службу "при боку" Мазепы, т.е. был, вероятно, одним из числа его приближенных "дворян". В это время он попал к шведам в плен и по выходе из "шведской неволи" сделан был почепским "дозорцей". Здесь Турковский женился на дочери Ивана Романовского и по смерти тестя, поставлен был мглинским сотником. Сотником Турковский пробыл до 1707 г., затем в 1710 г. был сделан "господарем Гадяцкого замка", каковым в разные годы упоминается вплоть до 1725 г. В 1714, 1718 гг. он знатный войсковой товарищ, в 1727 г. – кандидат во вторые генеральные судьи. В 1729 г. он был назначен генеральным писарем, где пробыл до конца гетманства Даниила Апостола.

Занимая такой важный уряд при гетмане Апостоле, Турковский ничем не выделился из числа людей средних способностей, двигаемых вперед за одно лишь их трудолюбие... При том же помощником его в это время был Андрей Безбородко, который своими блестящими дарованиями еще более затенял своего начальника.

Как и остальные мглинские сотники Михаил Турковский начал скупать земли края и, пользуясь своими связями с генеральной старшиной, оформлять универсалы на свои приобретения.

Так, 30 мая 1707 г. Михаил купил у знатного войскового товарища Стефана Сейновича млин в с. Вормино, на речке Ворминке с вальнею, двором и двумя огородами. В 1706 г. получил гетманский универсал на с. Вормино, где за ним в 1723 г. было 43 двора и 16 бездворных хат.

В этом универсале Мазепы от 6 января 1706 г., в частности, читаем:

«симъ унѣверсалнымъ писаніемъ нашимъ ознаймуемъ, иж респектуючи мы гетманъ на вѣрніи ку нам так при боку ншомъ будучи, яко и на урядѣ сотницства мглынского зоставши въ войску запорожскомъ ронячіи услуги и подіймуючіи в походах военнихъ праци пна Михайла Турковского, сотника мглынского, до которих и впредъ заохочуючи его, а надто уважаючи, же служачи онъ зичливе его царскому прсвтлому влчству и намъ гетманови, на его ж монаршой и нашой служби, попал ся был в неволю непріателскую шведскую и через долгое время оную терпѣлъ, надаемъ ему село, прозиваемое Ворминъ въ полку Стародубовскомъ, въ сотнѣ его ж Мглынской лежачое, и сымъ унѣверсаломъ нашимъ ствержаемъ, позволяючи од посполитих тамошних жителей всякій обыклій повинности и послушенства одбирати до ласки войсковое»

 

.

 

 

Село Вормино, фото с сайта maps.google.ru

После измены Мазепы, Михаилу был выдан подтвердительный универсал нового гетмана Ивана Скоропадского, из которого мы узнаем, что Турковский получил:

«Ворминъ и половину села Чешуекъ з млыномъ в том же селѣ Чешуйкахъ на рѣчцѣ Судинцѣ о двох колахъ мучнихъ а третимъ валюшовимъ стоячимъ, а к тому куплею набутіе кгрунта, именно: в селѣ Ворминѣ хутор з млиномъ о двох каменяхъ з колом валюшовимъ, на рѣчцѣ Ворминъцѣ тамъ же найдуючій ся, z полями пахатними, сѣножатми и всѣми до того футора приналежними угодіами, такъже млынъ в Санѣках селѣ о едномъ колѣ млыновомъ, в селѣ Кипцяхъ тож о едном колѣ млиновомъ и часть в млинѣ Луцовъскомъ, и особливе в городѣ Мглынѣ двори, кгрунта пахатніе и сѣнокосніе зъ инними своими господарскими заводами мѣючи».

В конце своего универсала гетман Скоропадский приказывает, чтобы

«сотникъ мглынъский зъ урядом тамошнимъ не смѣлъ и не, важил ся ему пну Турковскому бъ владѣнію помененнихъ селъ, млынов и кгрунътов и въ одбираню з нихъ всяких обиклих приходячих пожитков найменшой чинити перешкоди и трудности, пилно варуемъ, Войты зас тих сел з посполитими, тяглими людми, особливе в селѣ Саннѣках скупленніе люде, абы попрежнему вшелякое подданническое ему пну Турковскому отдавали послушенство».

9 января 1710 г. Турковский купил у Петра Ивановича Ракушки-Романовского млин в селе Осколково. 23 мая 1712 г. приобрел «обрубец» за р. Логовцем. 20 апреля 1714 г. получил гетманский универсал на купленную отчину над р. Логовцем с правом «осадить» в той же отчине «при волних лесах и дубровах хутор». 17 сентября 1720 г. получил гетманский универсал на купленные от Чешуйковсхих жителей сеножати над р. Судынкою, в урочище Красныя Горы, с правом занять греблю, построить млин и рудню.

Турконским также принадлежала и слобода Лукавица, которая была поселена Михаилом. По универсалу 1712 г. Скоропадский позволил Турковскому "за войсковие его службы в чину сотничом, осадить слободу, на купленных его грунтах и при лесах волных, при речке Лукавице". От Турковских Лукавица затем перешла к Борковским..

25 марта 1731 г. Михаил получил гетманский универсал на слободку Лукавицу, на слободку Луговец и на озера – Каменное, Чегодай, Булахово, Речище и Наготин, лежащие между этими слободками, с разрешением эти озера «вичистить и рибние ловле в тих озерах ку своему дворовому употребляти обиходу».

 

Лукавица, фото с сайта maps.google.ru

У Михаила Турковского было три сына – Максим, Иван и Михаил. Максим с 1728 по1732 гг. служил в Генеральной войсковой канцелярии. В 1732 г. он знатный бунчуковый товарищ, и в 1733 г. становится Мглинским сотником.

9 февраля. 1732 г. по записи отца Максим получил в Мглинской сотне следующие имения: млин на р. Судынке в урочище Красные Горки с дворами, рудню на той же реке с 6 дворами, а также мельницу в с. Чешуйки, грунты под Мглином, в с.Чешуйках и половину с. Чешуек, именуемую Большое Заречье.

Новые Чешуйки, фото с сайта maps.google.ru

Кроме того, значительные владения Максим Михайлович получил в качестве приданого за первой женой Марией Жоравко от ее отца Григория Лукъяновича Жоравко, а также в 1743 г. почти все имения по завещанию своего родного дяди, бунчукового товарища Владимира Ивановича Ракушки-Романовского.

Дочь Максима Турковского Марфа была замужем за бунчуковым товарищем Василием Андреевичем Дуниным-Борковским, которому принесла в приданое все имения Турковских. Василий Дунин-Борковский и его жена Марфа Турковская имели сына Максима и дочь Софью.

Максим потомства не имел, и потому все имения Турковских и Борковских оказались владением Софьи Васильевны Борковской. В 1801 году Софья  продала обе Романовки и Ветлевку корнету Степану Артемьевичу Лашкевичу (корнет — первый офицерский чин в казачьем войске), а его сестре Ульяне - село Вормино. В 1807 году Ульяна уступила Вормино своему брату. С этого времени Старая и Новая Романовки, Ветлевка, с. Вормино и деревня Лукавица стали владением Степана Артемьевича Лашкевича, известного мецената, прославившегося строительством в с. Новая Романовка церкви Покрова Пресвятой Богородицы, иконостас арочной конструкции которой расписал известный художник-иконописец В. Л. Боровиковский.

 

Новая Романовка зимой 2010 г., фото Виктора Зайцева

 

Новая Романовка. Церковь Покрова Пресвятой Богородицы

Новая Романовка. Усадебный дом Дунина-Борковского

 

Новая Романовка. Иконостас В. Л. Боровиковского церкви Покрова Пресвятой Богородицы

Как видим, наши далекие предки не просто жили, но оставили для нас прекрасные творения, которые мы, их потомки, увы, не смогли ни использовать, ни сохранить. А то, что осталось, сегодня продолжает неумолимо разрушаться.

За бездетством Степана Артемовича Лашкевича, по законному наследованию Романовка, Ветлевка и Вормино перешли к детям брата его жены – Дмитрия Андреевича Дунина-Борковского.

 

Сотник Максим Лаврентьевич Бороздна (1715-1722)

Своеобразной личностью среди мглинского общества того времени был сотник Бороздна – один из сыновей сподвижника Богдана Хмельницкого Лаврентия Осиповича Бороздны.

Бороздны владели в Северщине большими имениями еще до 1618 г., когда она принадлежала Московскому государству, а вслед за переходом ее в начале XVII века к Польше правительство последней, в свою очередь, в 1620 году подтвердило четырем братьям Борозднам их имения — м. Горек с разными селищами.

Но в марте 1648 года Осип Бороздна за неявку к суду подвергся изгнанию из пределов страны. Вслед за тем он перешел к Хмельницкому, а последний универсалом, выданным 2 сентября 1656 г., утвердил за сыном Осипа, Лаврентием Бороздной, наследственные Борозднинския имения.

«Мы, маючи взглядъ на пана Лаврентія Бороздну, — говорилось в этом универсале — подалисьмо ему въ поссесію села: Горекъ, Клюси, Куршоновичи, Жолведь, островъ Тарасовскій н Заджеверскій, селище Медведово, пустошь Бутовское, д. Ярпово, селище Заничи, Бахаевское, также въ Мглинской волости селище Тростянское и селище Рощининское, селище Роевское надъ рѣкою Бѣлогощею, село Кгарцево зъ млиномъ, д. Хоромное, пустошь Борозина... маетность его власную (собственную), въ повѣтѣ Стародубовскомъ будучую».

При этом гетман под страхом строгой и неминуемой кары при малейшей жалобе запрещал «у выш речоных селах и маетностях кривду якую ему самому и людем чинити». Не ограничиваясь возвращением Бороздне наследственных имений, Хмельницкий дал ему еще и новое имение — с. Белогощу.

В свою очередь Выговский, став гетманом, также подтвердил Бороздне его имения. 

«Углядаючи — писал Выговский в своем универсале 8 сентября 1658 г. — на прислугу у войску нашомъ пана Лаврентия Борозны, которий и теперь, и кождое дороги до войска становляючися не опускаетъ и зъ нами посполу (вмѣстѣ) стаетъ противъ неприятелей, заховуемъ его при власныхъ маетностяхъ, очистымъ (отцовскимъ) правомъ ему належачихъ, меновите при м. Горску и зъ селами, до него належачими, зо всѣми належними пожитками». 

И эти имения с «прибавкою» еще нескольких сел, поселенных частью на наследственных, частью на купленных землях, оставались после того в роде Бороздн до конца XVIII

В 1673 году Лаврентий Бороздна – войсковой товарищ Стародубского полка, в 1695 году – знатный товарищ Войска Запорожского.

Сын Лаврентия Осиповича Бороздны и будущий мглинский сотник Максим, учился, по-видимому, в Киевской академии и затем был взят на службу к царевичу Алексею Петровичу, находясь при котором, немалое время жил за границей. Возможно, что был он певчим, которые при дворе пополнялись преимущественно малороссиянами. С потерей голоса, певчие отпускались на родину, где иногда успевали получать места сотников.

Кончив службу при царевиче, Максим Бороздна успел получить место сотника при ходатайстве Головкина, который за него так писал гетману Скоропадскому: 

"Пред несколькими леты был в службе при доме его высочества государя царевича из малороссийских жителей Максим Бороздна; а потом служил он при доме её высочества государыни крон-принцессы, и во всю бытность, оказал себя верно. А ныне он из той службы стал быть свободен и просил меня о рекомендации, желая за его службы быть ему во отечестве его, в Малой России, а именно в Стародубовском полку, в селе Топале, сотником. Я... рекомендую... Максима Бороздну, дабы изволили по прошению его... быть ему в том селе Топале сотником. Буде же его в то место зачем не мочно на тот уряд определить, то б оное место сотницкое ему определили, однакож бы в том же Стародубовском, а не в ином полку... А он, Максим, может и велможности вашей при случае быть удобен и услужить, ибо немецкий язык он знает и в европейских государствах был доволно и тамошное обхождение присмотрел".

Скоропадский, конечно, поспешил удовлетворить ходатайство Головкина, и Бороздна был поставлен сотником в Мглине, на место Афанасия Есимонтовского. Получив сотничество, Бороздна сразу начал заводить в сотне небывалые порядки: завёл в своей сотне муштру на шведский лад, требовал от жителей волости колядовать (один из видов тех поборов казацкой старшины, когда за поздравление с праздником поздравляемые должны были благодарить сотника разными подарками), использовал по отношению к ним физическое насилие.

В жалобе мглинских казаков на своего нового сотника, поданной почти вслед за его назначением, читаем: 

"Скоро зоставши сотником, почал Бороздна козаков муштру учити и досель не престаючи того; заказал был всем куреням, жебы мушкеты козацкие на флинты строем шведским были переробленни. И так мезерное козацство в самую голоднечу прошлого року, з многих куреней тот его указ исполняти, остатнее свои злидне збиваючи, мусили... По волости часто проезжаючи, якоби коледовать, а болш для того, щоб кого удрать, як в селе Дрокове: многих позавешовавши в тин, своими руками бил; также и в Овчинци селе, около Покрова Пресв. Богородицы, тое ж чинив, навет за тую ж колядку и дякови церковному Грицку досталось киями добре..."

Видно, что Бороздна вместе с новыми порядками относительно "муштры", которую старался завести, желая обратить на себя внимание, может быть, самого царя, не забывал и старых порядков, по которым для сотника с сильной поддержкой всякий произвол над сотнянами оставался безнаказанным... «Муштра», которую Бороздна хотел завести в Мглинской сотне, по-видимому, не привилась, так как о ней никаких упоминаний затем мы не встречаем.

"Завешивая в тин" людей (старинный вид наказания, состоявший в том, что ноги наказываемого закладывали в середину плетня, для беспрепятственного нанесения ему ударов), Бороздна знал, что при покровительстве таких людей, как Головкин, местных властей ему бояться нечего.

И действительно, несмотря на жалобы мглинчан, гетман уже в 1716 г. утвердил за Бороздной "для спокойного владения и послушания" с. Лопазну, находившуюся до того в ведении мглинской ратуши. Но так как «урядовая маетность» была не крепка, то Максим Бороздна, чтобы утвердиться в Лопазне, стал употреблять общий для того времени прием – он стал скупать земли у лопазненских казаков при помощи своего влияния, как сотника.

В свидетельсве об обстоятельствах передачи с. Лопазны и урядовой Чешуйковской мельницы Максиму Бороздне сотник мглинский Алексей Есимонтовский, атаман городовой Матвей Монченок, войт мглинский Сидор Мажука и есаул мглинский Сидор Парфененок 2 февраля 1729 г. сообщают:

«Болъшое Зариче села Чешуекъ с тамошнею мелницею по вибитю гетманомъ Богданомъ Хмелницким ляховъ зъ Укъраини дадено било в подданическое въладѣние, перво Андрею Есимонтовъскому, сотнику мглинскому; по нем Ивану Бирлѣ; по Ивану Бирлѣ Ивану Есимонтовъскому; по Ивану Есимонтовъскомъ Ивану Романовъскому; а когда настал быть сотникомъ по Аѳанасию Есимонтовъском мглинским Максимъ Борозна и сталъ былъ оного Болшого Зарича и мелници Чешуйковской доходит под Михайлом Турковъскимъ, тогда респектуючи на него Михайла Турковъского за претерпѣние неволѣ шведской, а не отбираючи помянутого села Чешуекъ Болшого Зарича, покойнии гетманъ Скоропадский въмѣсто того надалъ ему Максиму Борознѣ на урядъ сотництва Мглинского войсковое село Лопазну и мелницу Чешуйковъскую; яким селомъ Лопазною и мелницею Чешуйковъскою и н(ы)нѣ жена его вишедшая за другого мужа, иноземца Антона Детерденева, теперешнего капѣтана полку Алоницкого, въладѣеть». 

При составлении в 1765 г. по распоряжению Румянцева описи мглинской сотни, вдова сына Максима Бороздны Михаила представила все купчие крепости, по которым приобретены были ее свекором земли в Лопазне. Из копий этих актов, сохранившихся в румянцевской описи видно, в каких широких размерах производил Максим Бороздна «скуплю козачьихъ грунтовъ», которою так сильно злоупотребляла малороссийская старшина и к преграждению которой тщетны были все усилия российской администрации, старавшейся предупредить следовавшее за такою «скуплею» обеднение казачьего сословия. Сохранилось 23 купчих записей, по которым Максим Бороздна прибрел себе в с. Лопазне, немало «пахатныхъ нивъ съ ложками, пашенныхъ концовъ, резокъ обложныхъ и бортныхъ деревьевъ», то за небольшие деньги, то за долги, то за незначительные мены (например, за «полторы осмачки жита»), то, наконец, и совсем даром.

 

 

 

Село Лопазна, фото с сайта maps.google.ru

Пример приобретения последним способом представляет купчая 1717 г., по которой «все селяне лопазенские, какъ товариство войсковое, стрельцы и посполитые мужеве, учинили ведомо, что по доброй воле своей, имея тяглой пашни шнуровые (измеренные) концы, отдали ихъ сотнику своему Максиму Бороздне, певными угомонищами положивши обрубецъ», т. е. ограничив отведенный участок известными урочищами.

Как видим, «прихватизация», как способ быстрого обогащения, – «изобретение» очень древнее и пользовалась большой популярностью в Малороссиии и, в частности, в нашем крае уже в XVII и XVIII столетиях. Именно так богатели мглинские сотники и старшина, наследники которых, впоследствии, по указу Екатерины II и составили дворянское сословие нашего края.

В частности, при Бороздне происходило по указанию Меншикова межевание Почепской волости Лосевым. Тогда Бороздна усердно хотел помочь Меншикову в его попытке примежевать к Почепу еще и Мглинскую сотню.

Женат был Максим Борздна на Катерине Карчевской, которая «въ Россью виихала изъ чужихъ краевъ и восприяла православную веру». По смерти Максима, вдова его вышла замуж за поручика Антона Детерденева и выхлопотала в 1727 г. царскую грамоту, по которой Лопазна была укреплена за ней и детьми "вечно", несмотря на то, что это была «урядовая маетность».

В универсале императрицы Екатерины Алексеевны, выданном 21 апреля 1727 г. говорится:

«Она Катерина всеподданѣйше намъ императорскому величеству била челомъ о подверждению тѣхъ унѣверсаловъ нашею конфѣрмациею. Того ради мы, изъ особливой нашой къ подданнимъ млсти и вразсуждении вѣрной перваго еи мужа Максима Борозни служби и что она Катерина в Россию виихала из чужихъ краевъ и восприяла православную вѣру греческаго исповѣдания, всемилостивѣйше пожаловали, указали вишеписаннимъ селомъ Лопазною с прииадлѣжностми и мелницею Чешуйковскою, по даннимъ первому еи мужу Максиму Борознѣ, от наших подданихъ гетмана Скоропадского и генералной старшини унѣверсаломъ, владѣть ей Катеринѣ з дѣтми до будущаго впредъ ншего указу, а проданними грунтами от Тимофѣя Подлуского з дѣтми уступленими по силѣ купчой, и пос[ту]пного писма и данного от генералной старшини унѣверсалу, владѣтъ ей же з дѣтми вѣчно; и для того владѣния сию ншу императорского величества грамоту, за подписаниемъ ншего сената и за государственною печатю датъ повелѣли».

Из детей Максима известен Михаил, который служил бунчуковым товарищем. В уступной записи 1762 г. он передал имения свои в селах Лопазне и Ляличах жене и младшей дочери, Елизавете, лишая при этом старшую дочь вовсе наследства – «старшую же дочь мою Ефросинью, которая безъ воли и благословенья родителей своихъ, вышла замужъ, и чрезъ то намъ, родителямъ своимъ, нанесла печаль (отъ которой и въ здоровьи своемъ почувствовалъ великое повреждение), отдаляю и «выдедичаю» отъ всего моего именья на вечные часы».

Генеральный писарь Афанасий Покорский и его внук сотник Павел Григорьевич Покорский  (1772-1782)

Мглинский сотник Павел Григорьевич Покорский-Жоравко служил в Стародубской полковой канцелярии с 1759 г., произведен в войсковые товарищи в 1765 г., а в 1772 г. назначен мглинским сотником. Пользовался протекцией фаворита Екатерины Второй, графа П.В. Завадовского. Его прадед Федор Покорский, по семейному преданию, записанному в конце XVIII в., был "польский шляхтич воеводства русского", перешедший на левый берег Днепра при Мазепе.

Сын Федора и дед Павла, Афанасий Федорович Покорский, начал службу около 1690 г., в гетманской канцелярии и отсюда ходил в 1695 г. с гетманом в кизикерменский поход, где был взят в плен, по освобождении из которого получил стародубское писарство, на котором оставался не позднее 1708 г. Полковым писарем Афанасий пробыл не более шести лет, но успел за это время нажить значительные имения. Кроме полученных от Мазепы двух сел, Яцкович и Выстрикова, Афанасий Покорский владел и заселил несколько слобод: Казёнку, Шулаковку, Павловку и другие.

Гетман Даниил Апостол

Масштаб, который приобрела раздача гетманами имений своим сподвижникам по Генеральной старшине, наглядно демонстрирует Универсал Даниила Апостола, выданный 3 января 1730 г. за «верность, працъ и службъ» в Войске Запорожском Афанасию Покорскому.

« …При належитой вѣрности, працъ и службъ, и понесенной от неприятелского шведского наступления в добрахъ его руйны и шкоди, в разнихъ годахъ данние; а между гетманствомъ и указъ з енералной войсковой канцеллярий виданний на маетности и на другий добра, а именно на села Яцковичы и Вистриково, на млинъ въ Яцковичахъ же стоячый з двома частми вайсковими наданнями, а з треттею купленною, млинъ власнимъ коштомъ построенний на рѣцѣ Вабли, село Бѣлогощу з купленними и до села належащими кгрунтами и въсякими угодиями въ ономъ имѣючими ся, также слободи, прозиваемие Павловку, Казионку и Шуликовку з займищемъ млиновимъ у Избыща на Унечи, и людей хатъ нѣсколко у рѣчки Чорной осѣлихъ, да тамъ же при тих слободкахъ млини в Козионци на рѣцѣ Жечи, а въ Павловци на рецѣ Унечи построенние, и займища на засипане гребель и построенне млиновъ на рѣчцѣ Козионцѣ и на рѣчцѣ Чорной, у вершинѣ рѣчки Павловки и в кгрунтахъ Лосевщина зовомих, на власнихъ его пна Покорского купленнихъ сѣножатехъ на рѣчцѣ Дегтярцѣ или на Унечи, где и слободу осадит позволено …»

 

 

Село Шулаковка, фото с сайта maps.google.ru

В заключительной части универсал гетмана Апостола красноречиво определяет «основания», по которым осуществляется фактическое превращение ранее свободных крестьян в крепостных Афанасия Покорского:

«Того ради мы гетманъ, по силѣ данной намъ висомонаршой его императорского влчства грамотѣ, имѣючи власт всякии в Малой России войнские и гражданскии устроеват порядки, респектуючи же на его пна Аѳанасия Покорского, знатного товариша бунчукового, вѣрнорадѣтелние службы и от давних годовъ отправленныи войсковии походи, видячи теж до такових же услуг войсковихъ згодност и способност и в с(ы)нах его, з которихъ старший с(ы)нъ его пнъ Данило Покорский, яко за антецессора ншего гетмана Скоропадского и между гетьманствомъ служилъ, такъ и теперъ при боку ншомъ при управлений дѣлъ канцеллярий войсковой енералной старшимъ канцелляристою най дуючи ся, службу отправляет тщателно и радѣтелно, всѣ добра в поминутих антецессоров ншихъ унѣверсалахъ вираженнии и осаженнихъ, такъ въ помянутих слободкахъ, яко и в протчиихъ мѣецахъ кгрунту вишенамѣненого павловского людей, утверждаемъ ему пну Аѳанасию Покореному, знатному товаришевѣ бунчуковому з с(ы)нами в зуполное владѣние, позволяючи в онихъ селахъ и в слободкахъ от людей повинности и послушенства, а зъ млиновъ розмѣровии пожитки з частми войсковими и з кгрунтовъ всякии приходящие користи отбырати; и дабы пнъ полковникъ стародубовский з старшиною полковою, такъже и пнъ сотникъ мглинский з урядомъ и нихто инний з войскового и посполитого чину людей во владѣний всѣхъ тих добръ и кгрунтовъ и прочийхъ всякихъ угодий ему пну Аѳанасию Покореному з снами его жадного, найменшого не важил ся чинити препятия и трудности. Войты зась помянутих селъ з посполитими (:кромѣ козаковъ при свойхъ волностях непорушно зоставати имѣючихъ:), також и в слободкахъ мешкаючие люде отдавали бъ ему жъ пну Покореному з с(ы)нами яко державцамъ своимъ обыклое послушенство и повинность, приказуем». 

В довершение всех предоставленных благ, гетман своим универсалом выводит Афанасия Покрского из под юрисдикции полкового суда:

« А поневажъ онъ же пнъ Аѳанасий Покорский просилъ у насъ, респектомъ службы его в комъпутѣ бунчукового товариства, на домъ свой ншего оборонного унѣверсалу, того ради, абы пнъ полковнiк стародубовский и п. п. полковая старщина до услуг полковихъ и до суду полкового его пна Аѳанасия Покорского и сновъ его жъ не потягали, но в чомъ кто будетъ имѣти претенсию, таковий бы заносилъ аппеляцию до насъ гетмана для росправи в судѣ войсковомъ енералномъ; також бы и служба з дому его пна Аѳанасия Покорского отправляема была под главнимъ ншимъ (:ншимъ:) zнакомъ войсковимъ попрежнему, мѣти хочемъ и рейментарско приказуемъ».

По универсалу 1709 г., когда Афанасий Покорский служил в генеральной канцелярии, Скоропадский ппожаловал ему с. Белогощ (ныне с. Белогорщь Унечского района).

Село Белогорш (белая горка, обращенная к солнцу) было поселено польским воеводой, крупнейшим «державцем» многих населенных пунктов, в том числе и города Мглина, – Николаем Абрамовичем. В 1654 году, после изгнания поляков, село запустело, но значилось в числе имений Бороздны, сподвижника Богдана Хмельницкого. В 1663 году стародубский полковник Петр Рославец вновь заселил его, но уже немного восточнее прежнего, около курганных могильников радимичей, где оно находится и сейчас.

 

 

 

Село Белогорщь. Храм Покрова Пресвятой Богородицы, построенный на средства Виктора Михайловича Тимощенко, фото с сайта maps.google.ru

С 1672 до 1687 годов село было свободным, а затем Мазепа отдал его почепскому сотнику Осипу Мартынову. После измены и бегства Мазепы в 1709 году село перешло к Афанасию Покорскому, писарю генеральной канцелярии гетмана. Через некоторое время генеральный судья гетманщины Черныш насильно завладел селом, «только он оттоль выгнан указом гетм. Скоропадского и после его, превернено тое селце Белогоща Покорскому, во владение по прежнему».

Вот как история с. Белогорщь была рассказана старожилами 29 сентября 1729 года во время проведения в Малороссии Генерального следствия.

«Въ полковой Стародубовской канцеллярии о селцу Бѣлогощи, въ сотнѣ Мглинъской найдуючомъ ся, того ж селца жителѣ, именъно Степан да Иванъ Тиосы и Костя Малѣевъ, под потераниемъ своего имѣния сказали, что оное село Бѣлогощу за владѣния полского осажовавъ слободою полъекий шляхтичъ Николай Абрамовичъ и было въ собственъномъ владѣнии того Абрамовича; а по изгнаний поляковъ зъ Малой Россiи была оная Бѣлогоща въпустѣ; а хто имѣлъ ли тамъ владѣние оны це вѣдают, толко вѣдают тое, же тую Бѣлогощъ въ жило осадилъ бывший полковникъ стародубовский Петро Рославець при гетманѣ Самойловичѣ не на уряд який и не на ратушъ, токмо для своего владѣния, якъ и ииротчие владѣлци; послѣ Рославця зоставала Бѣлогощъ навакансѣ, без владѣлца въ волѣ гетманъекой и въ войсковой дирекции; по нѣкоемъ же времени за гетманства Мазепиного было оное село во владѣнии Иосифа Мартиновича, бывшого сотника почеповского, не на чинъ такожде, понеже село Бѣлогоща въ сотнѣ Мглинской, а не въ Почеповской найдует ся; послѣ же оного Иосифа Мартиновича Бѣлогощъ знову, якъ и прочие вакансовие села по обыкновению малороссийскомъ найдовала ся вакансовое въ диспозицiи войсковой, которого тогдашний стародубовскый полковникъ Михайло Миклашевский не по дачамъ гетманскимъ, но яко вакансового села уживалъ къ своему послушенству; а по Миклашевского смерти въ Шведщину од гетмана Скоропадского надана унѣверсаломъ въ владѣние пну Аѳанасию Покорскому; и въ томъ селѣ толко имѣет ся пят чвертокъ въ пустоши войсковых, а протчие кгрунта и дворы, поля, сѣнокосные кгрунта и всякие бѣлогощанские обрубние угодия его пна Покорского сут купленные; тимъ же селомъ насилиемъ своимъ завладѣлъ былъ и судиа Чарнишъ, толко онъ одтоль вигнань указомъ гетмана Скоропадского; а послѣ его привернено тое селце Бѣлогоща пну Покорскому во владѣние по прежнему, которимъ онъ и до ннѣ владѣетъ. К сей сказъци по прошению старожиловъ села Билогощи, Стефана да Ивана Тясовъ и Костѣ Молѣева, вомисто ихъ руку приложилъ Ивань Колчевъский значковий товариша полку Стародубовъского».

Еще одно поселение Афанасия Покорского Павловка было поселено в начале второй половины XVII в. на землях белогощанских, от которых павловские земли были отграничены в 1681 г., при полковнике Коровке, в листе которого читаем: "жители слободы Павловой прекладали жалобу на жителей белогощанских, же оные им в вожделенном грунте чинят перешкоду, на которую то я их жалобу высылал от боку моего п. Лександра Исааковича, абы меж ними учинил померкованье".

По расспросам старожилов, к Павловке отведен был "грунт" в следующих границах:

"взявши от ручая Лубелского в Унечь, а из Унечи в Крутой ручей, а ручеем под Иванов бор, а оттоль в Черный Рог и в Жечь". На такой отвод согласились обе стороны, и указанную старожилами границу "ухваливши, взяли межи собою целую згоду (говорится в "листе") и просили нас, абы згоду писмом ствердили, которой то просбе их чинячи досить и стосуючися до доброволной и обоих сторон сполной згоды на потомный час умиренье межи обома сторонами заводу, цале при той границе зоставати павловцом заховуем и властию уряду моего полковницкого ствержаю, то докладаючи – если бы которая сторона мела тую нарушати границу, то конечне вины до шкатули войсковой, талерей 50 мает заплатити...".

 

Село Павловка, фото с сайта maps.google.ru

Село Павловка. Крестовоздвиженская церковь, фото с сайта maps.google.ru

Павловка оставалась свободной до нач. XVIII в., когда Скоропадским была отдана Афанасию Покорскому.

Состарившись и оставив генеральную канцелярию, Афанасий Покорский числился бунчуковым товарищем. Он имел четырех сыновей: Данила, Григория, Ивана и Алексея. Из них Данило и Иван занимали определенные уряды, а остальные два числились бунчуковыми товарищами. Отец мглинского сотника Павла, Григорий Афанасьевич Покорский, умирая, свое имение оставил в полное распоряжение жены с целью поставить детей в зависимое от матери положение. Вдова Григория Покорского Федосья, по акту 1769 г., распределила это имение между детьми на случай своей смерти, а до смерти оставляла его в своем распоряжении. В этом интересном акте Федосья "Корецковна" говорит следующее: 

"Будучи я ныне по благости божией, при добром здоровьи и желая, чтоб между сынами моими по смерти моей з их шваграми, а моими зятями, не было напрасных затеек и затруднений о записанных мне мужем, умершим бунч. тов. Григорием Покорским, всех движимых и недвижимых отческих добрах, коими я спокойно владею, следующее распоряжение, а именно: по наследству спадаючие единственно добра и угодии сыновьям моим, Петру, Павлу, Якову и Данилу, в полную их, сынов моих волю, и диспозицию вручаю и записую в потомство их: третую часть двора дедовского Яцковского, третую часть млина под тем же двором найдуючогось и мужиков в селе Яцковичах на мою часть принадлежащих... Верхнюю мелницу на р. Вабле... Двор Выстриковский з винокурнею, з мужиками, их дворами в д. Выстрикове имеючимись... Да и кроме того всего, село Белогорщи з мужиками тамо жиючими, з новостроячимся двориком и винокурнею, огородами, пахотними грунтами и покосами, лесом, бортним и углядним деревом и з займами млиновыми на р. Шкловке, на р. Белогорщи, на р. Кужелевке и на ручьях Оболонском и Перевиском и слободку Будиловку, купленний футор у поповича белогорщанского Ивана Сведерского при р. Пелионки... Которими всеми добрами имеют по смерти моей, оные сыны мои между собою по ровной часте поделитись, без малейшей одному пред другим обиды... А до смерти моей они, сины мои, никакова во владении моем на означенний мужа моего мне данний и на уряде им сознанный запис, препятствия чинить не должны, а имею оними всеми записанными мне добрами движимыми и недвижимыми, я владеть. Я ж, моих дочерей как в записе мужа моего написано, смотря по имуществу и по достаткам нашим, в замужье всех выдала и выпосадила; и оные дочери и зяте мои уже тем должни быть доволни и впредь не повинны синов моих ни в чем турбовать. Я ж сынов моих Петра, Павла и Данилу (Яков пропущен?) во всем по моему матерскому респекту, снабдевать имею, а они, сыны мои, мне яко матери своей во всем должни быть послушны и по сыновской их должности, повинны чинить всякое повиновение..."

Один из этих сыновей – Павел – и был мглинским сотником. Начал он службу в 1759 г., в генеральной канцелярии, но, прослужив там шесть лет, был уволен в отставку "за слабость здоровья". В выданном по этому случаю из малороссийской коллегии патенте 1765 г. читаем: 

"Войск. канцелярист Павел Покорский поданним в малороссийскую коллегию доношением, представляя о продолженной отцем его умершим бунч. тов. Григорием Покорским во многих походах и коммисиях, службе и что он, Павел Покорский, находясь от 1759 г. в бывшой генер. войск. канцелярии в числе протчиих войсковых канцелярист, поручаемие ему дела исправлял понине без всякого порока, но более де как при оной должности быть, так и другой служби войсковой по слабости здоровья и за приключившоюсь ему болезнию, несть будучи несостоятелен, просил за долговременную отца его, також и за продолженную им в должности канцелярской службу, уволнения его от всех воинских и статских служеб, с подвишением в чин войсковых товарищей рассмотрения..."

По этой просьбе Покорский был уволен "от канцелярской должности и от всех воинских и статских служеб, с подвишением в чин войсковых товарищ". Из этого документа видно, что отставка Покорскому дана была без всякого затруднения, причем "слабость здоровья" указана была лишь формальной причиной. Такая легкость отставки была для малороссийской старшины льготой, которую она получила лишь при генерал-губернаторе Румянцове – быть может, имевшем при этом в виду грамоту 1762 г. "О даровании вольности дворянству".

В 1770 г. Павел Покорский женился на дочери бунчуковского товарища Василия Завадовского (сестре будущего фаворита Екатерины II гр. П.В. Завадовского), причем взял приданого в движимости на 1494 р. 29 к. и деньгами 300 р. Через два года после женитьбы, Павел Покорский "произведен" был мглинским сотником, вероятно, по протекции Завадовских, и в 1774 г. участвовал в турецкой войне, причем от главнокомандующего князя Долгорукого получил "аттестат", что "состоя в армии при Стародубском полку, вел себя честно и добропорядочно, а тем и усердною своей службою, получил особливую хвалу". Сотником Покорский оставался до открытия в 1782 г. наместничеств, после чего был назначен судьей мглинской нижней управы. В 1803 г. Павла Покорского видим отставным коллежским советником.

Свидетельства старожилов Мглинской сотни 19 ноября 1729 г. о селах края и их владельцах

Начиная с 70-х годов XVII века, гетманы начали раздавать имения в „потомственное" или в „вечное" владение, когда дело касалось особо видных в „войске" людей. При этом, дававшиеся во временное владение „до милости войска" имения постепенно все чаще также стали утверждаться за наследниками получивших их лиц. Часто мотивом такого утверждения служило то, что и эти наследники в свою очередь несли службу „войску". К концу XVII века такая раздача земель Малороссии приобрела массовый характер – земли стали раздавать приятелям, родственникам, за взятки и т. д. Другими словами, в Малороссии началась массовая «прихватизация» земель, урочищ, сенокосов, мест, пригодных для сооружения водяных мельниц и т. д.

В целях проверки законности ранее розданных пожалований и определения свободных земель Московское правительство предписало провести «Генеральное следствие о маетностях (имениях) Стародубского полка» (далее по тексту – Следствие), по каждому полку отдельно. В каждый полк были разосланы канцеляристы, которые, переезжая из села в село, отбирали от местных старожилов "сказки" в которых указывалось – когда их село поселено и у кого находилось во владении, со времени изгнания поляков. Старожилы давали показания более или менее полные, "под потерянием движимого и недвижимого всего своего имения и жестокого наказания". В то же время владельцам приказано было представить в полковые канцелярии все те грамоты и универсалы, на основании которых они владели «маетностями».

На основе "сказок" старожилов и представленных владельцами копий грамот и универсалов, полковая старшина должна была привести все эти документы в порядок, добавив числовые сведения о количестве крестьянских дворов в той или другой местности, взяв эти сведения из ранее проведенных ревизий. Таким образом, к осени 1730 г. были "сочинены" книги Следствия по каждому полку отдельно, "о всех маетностях, местечках, селах и деревнях свободных войсковых и кто и по яким крепостям оными владеет и на какие уряды тие маетности прежде нынешних владельцев належали и кто ими владел и по каким дачам, с приложением к тем дачам копий высокомонарших грамот, гетманских универсалов и иных крепостей".

Составленные таким образом в полках книги Следствия о маетностях отвезены были полковыми старшинами в Глухов, где эти книги в январе 1731 г. были рассмотрены всею старшиной, полковой и генеральной, и перечисленные в них маетности были разделены на шесть разрядов:

1) маетности, принадлежащие на ранг старшины;

2) маетности, отданные за заслуги по грамотам и универсалам, которые должны остаться у прежних владельцев;

3) маетности, находящиеся во владении ратуш;

4) маетности свободные, из которых могла быть произведена раздача;

5) маетности сомнительные;

6) маетности монастырские.

С таким подразделением маетностей, книги Генерального следствия были вновь переписаны и скреплены подписями как генеральной, так и полковой старшины. К тексту Следствия приложены были копии всех представленных владельцами документов.

В результате проведенного Следствия Московское правительство гетману Апостолу предписало, так называемые, "решительные пункты", среди которых важными были 8, 9 и 10. Так, по 8-му пункту – всякое законное имение как у крестьян, так и у казаков, по смерти отца семейства, должно оставаться за вдовой и детьми; по 9-му, пункту – относительно розданных гетманом Скоропадским «маетностей», принадлежавших на булаву, произвести следствие и возвратить их гетману по-прежнему на булаву, а по 10-му пункту – утвердить за генеральной старшиной ранговые поместья, неправильно розданные Скоропадским разным лицам из старшины.

На основании этих трех пунктов, малороссийская старшина удерживала за собой все то, что получила по гетманским универсалам до Апостола и, кроме того, получала «маетности» вновь на те уряды, которые она занимала. Таким образом, «Генеральное следствие о маетностях» включает в себя важные данные для истории землевладения в Малороссии и Стародубье.

В целях проведения Следствия, полковая старшина, прежде всего, обратилась к сотенным урядам. В каждый сотенный уряд были направлены ордера с определенными вопросами о селах – являются ли они государственными, войсковыми, или совместными. Уряды подавали сведения по-разному. Так, старожилов Мглинской сотни 30 мая 1729 г. старшина вызвала непосредственно в Стародуб, где они и сообщали свои сведения в Полковой канцелярии. Однако старожилов иных сотен в Стародуб не вызывали. От Мглинской сотни пришло 16 человек (9 казаков, 4 мещан, 1 староста шумаровский и 2 посполитых орминских). С ними был и писарь сотенный Мглинский, который мог за них расписаться. Спрашивали старожилов о восьми государственных селах сотни, которые ранее были указаны как бывшие ратушные. Для проверки этих сведений 19 ноября 1729 г. вторично были опрошены другие старожилы Мглинской сотни из всех сел, которыми интересовалась полковая старшина. Проверить «сказки» старожилов полковая старшина могла не только с помощью показаний самих владельцев имений, но и путем опроса сотенных урядов. Старожилов для этого так же вызвали в Стародуб, где их допрашивали в полковой канцелярии. 19 ноября 1729 из Мглинской сотни было вызвано 83 человека, из всех войсковых сел, а с ними вместе прибыла и вся сотенная старшина, которая также подписывала «сказку». Кроме этого подписался Афанасий Есимонтовський, как «державца» этой сотни и Владимир Ракушка-Романовский. Сказка, которая была подписана таким большим представительством сотни, дословно совпадает с той которая была составлена 30 мая 1729 г. Но и это не удовлетворило полковую старшину и она, рассматривая материалы Следствия в начале 1730 г. снова затребовала дополнительные сведения о с. Чешуйки и Заречье, которые теперь дала только старшина сотни, но уже без старожилов.

Очевидно, что такая тщательная проверка непосредственно была связана с жалобой жителей Мглинских сел стародубскому полковнику Дурову, которая была приведена ранее. Свидетельства, данные старожилами о тех десяти селах, которые были переданы в частное владения из состава ратушных, мы и приводим ниже полностью.

«В семъ 1729 м году въ мсци ноеврии 19 м числѣ, мы нижеподписанние старожили полку Стародубовъского сотнѣ Мглинской козаки и посполитие люде з сотенною своею старшиною изъ владѣлцами сотнѣ Мглинской же, будучи въторично в Стародубовѣ даєм сие наше видѣние в канцеллярию полковую Стародубовъскую самою сущею правъдою под потерянием движимого и недвижимого своего имѣния за неправост о селах и дрвняхъ, в сотнѣ Мглинской будучихъ, а именно, о селѣ Орминѣ, о дрвнях Чешуйкахъ, Болшом и Меншомъ Зариччу, о селѣ Високом, о селѣ Костяничах, о селѣ Лопазънѣ, о селѣ Семкахъ, о селѣ Ляличах и о деревнѣ Санъниках, прописанних в екстрактѣ, присланной з Глухова, въ чиемъ оние владѣнии за держави полской зоставали и якъ напотом кому достали ся в розъдачу подданическую, о том значит ниже сего.

Села и дрвнѣ вишейозъначенние державские и протчие уездние зъ городом Мглиномъ за въладѣния полского били до Хмелницкого гетмана войни в подданствѣ тогдашнего временѣ въ пна литовского, воеводи троцкого Николая Абрамовича; потом, когда гетман Богдан Хмелницкий зъ войском козацким вибил всихъ ляхов з Укъраини, стали быт во въладѣнии гетманском и войсковой; а якъ уже Богдан Хмелницький поддал ся под високодержавнѣйшуго руку монархи всероссийскаго, тогда начал роздават никоторие заслужоним и знатним людям малороссийским въ подданство за вѣрние ихъ услуги войсковие, въмѣсто лядских пновъ, заохочуючи малороссиянъ до болших услугъ войскових же; что и протчие гетмани такожде чинили по Хмлницком.

Якъ и село Орминъ по вибитю ляховъ дадено было Ивану Бирлѣ до ласки войсковой; потом Ивану Красному; по Ивану Красному Стефану Сейновичу; а посля Сейновича Михайлу Турковъскому, бунчуковому товарищу, и такъ оное з держави владѣлческой не виходило и ни на який урядъ не било опредѣлено.

Дрвня Чешуйки, Болшое Заричче едно, з мелницею тамошнею, дадено было перво Андрею Есимонтовскому, сотниковѣ мглинскому; по немъ Ивану Бирлѣ; а посля Бирли Ивану Есимонтовскому, сотникови ж мглинскому; а по Ивану Есимонтовъском Ивану Романовскому толко Болшое Заричче по да мелницу; а Меншое Заричче по войнѣ Чигиринской отдадено ему Ивану Есимонтовъскому в собственное его въладѣние за вѣрнопоказанние услуги; перво от полковника Стародубовъского Коровъченка, потом от полковника ж стародубовского Михайли Микълашевъского; а посля того унѣверсалами гетманскими синам его ж Есимонтовского Афанасию, обозъному теперешнему полковому и Алексѣю, Сотниковѣ мглинскому въ спокойное въладѣние конфирмовано. Болшое Zаричче дрвнѣ Чешуек по Ивану Романовскомъ отдадено также в собственное въладѣние Михайлѣ Турковскому; когда же по Михайлу Турковском и по Аѳанасию Есимонтовском настал во Мглинѣ быт сотником Максимъ Борозна, и стал былъ Болшого Заричча дрвнѣ Чешуекъ и мелници доходит, тогда гетман Скоропадский въмѣсто онрго на урядъ сотництва мглинского село уезъдное Лопазну Максиму Борознѣ надалъ, да половину мелници Чешуйковъской, которим селом Лопазною и половиною мелницею и ннѣ жена его Борознина въладѣеть.

Село Високое надано Андрею Барановскому войту пянорозъкому, за нѣкоторую его прислугу, указом ея императорского влчства.

Село Костяничи надано Ивану Романовъскому, перво от изъминника Мазепи, потом его императорского влчства грамотою отвержено.

Село Семки било спочатку надано Ивану Красному, потом Андрею Зубрицкому до ласки войсковой, которое онъ кнзю Меншикову продалъ.

Село Ляличи также указом ея влчства г(о)с(у)д(а)ринѣ императрици в недавном временѣ до указу надано въ то время будучому порутчику, а теперешнему капѣтану полку Алоницкого иноземцу Анътону Детерденку.

А въ дрвнѣ Санниках Михайло Турковский имѣетъ нѣсколко дворов купленних в козаковъ и посполитих людей покойним тестем его Иваном Романовъскимъ.

Протчие же села и дрвнѣ войсковие сотнѣ Мглинской, якъ и прежде сего под вѣдениемъ гетманским, войсковим, полковим и сотеннимъ найдовали ся, такъ и теперъ в той же диспозиции содержат ся; а въ собственномъ владѣнию и заживаню ратушномъ не были, ибо и грамота, данъная городу Мглину на право майдебургское и волъности гражданские от его царского прсвтлого влчства, блженние и вѣчнодостойние памяти великого гсдря Алексѣя Михаиловича, того не виражает; токмо млынъ Велюханский, якъ зъдавъна на ратушъ Мглинскую ишолъ такъ и ннѣ при ратуши Мглинской зостает; да въновъ слобода Молодкова осаженная по прошению старшини сотенной мглинской писменном полковъника стародубовъского Жоравки на ратушъ Мглинскую наданная, якая и тепер в собственномъ въладѣнию ратуши Мглинской найдует ся.

Z города Мглина козаки и мещане: Антипъ Симоненок атаман куреня пѣхотного; Мойсѣй Ориховъ атаман куреня мѣского; Васил Кошка козакъ; Савка Шунка козакъ; Корнѣй Паламаренок козакъ; Тит Голякин козакъ; Гришко Гарянин мещанин; Яков Ицка мещанин; Ониско Подлузкого мещанин; Лукян Глупкин мещанин.

Села Осколкова козаки и посполитие: Самон Курилин атаман куринний; Курило Денисовъ козакъ; Иванъ Комокъ козакъ; Петро Милица козакъ; Васко Коваль козакъ; Михал Соколовъ мужикъ; Васил Новиченокъ мужикъ.

Дрвнѣ Санниковъ: Олисѣй Бѣлцовъ козакъ.

Села Шуморова козаки и посполитие: Иванъ Лосевъ атаман куренний; Иванъ Лапин козакъ; Степан Лосенокъ козакъ; Осипъ Ворона мужикъ; Матвѣй Гамковъ мужикъ.

Дрвнѣ Киптей козаки: Ѳедоръ Малчугин козакъ; Петро Татаринов козакъ.

Села Кустичи козаки: Дмитро Яковин атаман куринний; Семен Басковъ козакъ; Осипъ Ивашковъ козакъ.

Села Семковъ козаки: Яковъ Щигарцовъ козакъ; Степан Горлинъ козакъ; Степей Щигарцовъ козакъ.

Дрвнѣ Велюханъ мужики: Васил Пимаховъ; Семен Онисловъ; Ѳедоръ Данилин козакъ; Игнатъ Карпѣченок мужик.

Дрвнѣ Чешуекъ козаки Болшого Заричча: Максимъ Дороховъ атаман куринний; Кондрат Омеляновъ козакъ; Васко Веремевъ козакъ; Денис Зѣнковъ козакъ.

Дрвнѣ Чешуекъ Меншого Зарѣчча мужики: Исакъ Оционовъ; Филонъ Кудиненокъ; Евфимъ Ананнин; Лаврин Дмитровъ.

Дрвнѣ. Нетяговки козаки и посполитие: Корнѣи Жданѣевъ атаман куринний; Алексѣи Процковъ козакъ; Васил Отроховъ козакъ; Тарас Олисѣевъ козакъ; Оникѣи Воронцовъ мужикъ; Данило Чериваловъ мужикъ.

Дрвнѣ Шевердъ козакъ Кузма Игнатовъ.

Села Симонтовки козаки и посполитие: Андрей Гришковъ козакъ; Игнат Савкин козакъ; Исакъ Малцовъ козакъ; Ярмола Иванов мужикъ; Олисѣи Малашенокъ мужик; Веркѣи Василевъ мужикъ; Михал Позняков мужикъ.

Села Костянич козаки: Опанас Щербенокъ козакъ; Васко Столиковъ козакъ; Савка Голенченокъ, козакъ. Села Костянич мужики: Сидоръ Даниловъ; Артем Ивановъ.

Села Високого козаки: Михал Аврамовъ козакъ; Омелян Омелянов козакъ.

Села Великой Дубрави козаки и мужики: Лукян Елцовъ козакъ; Гришко Вороновского козакъ; Дмитро Савъкин мужикъ; Яковъ Правилов мужикъ; Давид Ковтуновъ мужикъ.

Села Лопазни козаки: Захаря Гришечковъ козакъ; Васил Сопроновъ козакъ; Данило Костюков козакъ; Матвѣи Архиповъ, козакъ.

Села Овчинца козаки: Дмитро Окрипченок атаман куринний; Ониско Гапѣенок козакъ; Васил Дмитровъ.

Села Лялич козаки: Хилко Уласовъ козакъ; Гришко Андриев козакъ.

Села Дрокова козаки: Петро Калига атаман куринний; Опанас Могилевцов козакъ; Иван Фирсин козакъ.

Дрвнѣ Нивной козаки: Пилипъ Горилковъ; Евфим Потиомкин.

Села Ормина мужики: Мамон и Петро Васкалѣенки.

По прошению вишеозначенних козаковъ и посполитих людей, жителей города Мглина и разних сел сотнѣ Мглинской, я Юрий Ревутъ, писаръ мглинский, яко за неумѣетних писма к сей вѣдомости руку приложилъ. К сему вѣдению по прошению Матвѣя Монченка атамана городового мглинского я Юрий Ревутъ писаръ мглинский руку приложилъ. Самъ за себе и за Сидора Парфененка, асаули сотенного мглинского писаръ мглинский Юрий Ревутъ подписалъ ся. К сему вѣдению по прошению хоружого сотнѣ Мглинской Мартина Лишня вомѣсто его Григорий Сухота, канцеллярист полковой канцеллярии Стародубовской руку приложилъ. К сему вѣдению по прошению Судора Мажуки, войта мглинского Никифор Мойсѣевичъ вѣростакъ петропавловский руку приложил».

 

 

Источники и литература

1. Лазаревский А. Описание старой Малороссии. Т. I. Стародубский полк. Издание второе // Под общей ред. О.Р.Вязьмитина  — Белые Берега: Группа компаний "Десяточка", 2008.
2. Лазаревский А. Малороссійскіе посполитые крестьяне (1648-1783 гг.). Историко-юридический очерк по архивным источникам – Киев, 1908
3. Мякотин В. Очерки соціальной исторіи Украины въ ХѴІІ-ХѴІІІ вв. – Прага, 1924
4. Мякотин В. Крестьянство Левобережной Украины во второй половине ХѴІІ века – София, 1933
5. Константинович Н. Обозрение Румянцевской описи Малороссии. Полк Стародубский. Выпуск 3 – Чернигов, 1875
6. Багалей Д. Займанщина в Левобережной Украине XVII-XVIII ст. //Киевская старина, т. VII, декабрь, 1883 http://iht.univ.kiev.ua/library/ks/1883/pdf/kievskaya-starina-1883-12-F-(5034-5066).pdf
7. Лучицкий И. Займанщина и формы заимочного землевладения в Малороссии. //Юридический вестник, № 2, 1890.
8. Лучицкий И. Сборник материалов для истории общины и общественных земель в Левобережной Украине XVIII в., Киев, 1884.
9. Бузина О. Воскрешение Малороссии – Киев: Арий, 2013
10. Модзалевский. В. Малороссийский родословник. Т. 1-4 – Киев, 1908 - 1914
11. Генеральное Следствие о маетности Стародубского полка. Т.1 – Киев, 1929
12. Багалей Д., Генеральная опись Малороссии // Киевская Старина, ноябрь, VII, 1883
13. Лазаревский А. Обозрение Румянцевской описи, полк Черниговский. //Черниговские губернские Ведомости, № 33, 35—37, 44, 44—46, 1886
14. Летопись Самовидца. http://www.st-kazak-polk.ru/istoriya
15. Акты, относящиеся к истории Южной и Западной России, т. 10 – СПб, 1878
16. Ригельман А.И. Летописное повествование о Малой России и ее народе и казаках вообще. – М., 1887
17. Поклонский Д.Р. Стародубская старина. Т.1. – Клинцы,1998.
18. Протченко З. Е. Земля Мглинская – родной край. – Брянск, 2003.
19. Кизимова С. П. Мглин. – Клинцы, 2015.
20. Бирюков С. Н. Социально-экономическое развитие городов Стародубья в XVIII веке. Диссертация на соискание ученой степени кандидата исторических наук. – Санкт-Петербург, 2014
21. Заруба В.М. Административно-территориальное устройство и администрация Запорожского Войска в 1648-1782 гг. – Днiпропетровськ, 2007
22. Лежнёв М.,  Стешец С. Земля Суражская. – Клинцы, 2008. http://samlib.ru/s/steshec_sergej_iwanowich/zemljasurajskaya.shtml
23. История нашего края. Вторая половина 17 века. http://unechaonline.com/history/hist2p17.html
24. Евтушенко В. Ф. Очерк истории малороссийского казачества. http://zhurnal.lib.ru/e/ewtushenko_w_f/kazaki1654.shtml
25. Википедия