Край в составе Смоленского воеводства

Смоленское воеводство

Смоленск является одним из первых городов Руси. В «Повести временных лет» впервые упоминается под 862 годом как центр племенного союза кривичей. В 1127 году киевский князь Мстислав Великий даёт Смоленск в удел своему 17-летнему сыну Ростиславу Мстиславичу. После смерти отца Ростислав стал фактически независимым князем и княжил в Смоленске до 1160 года, когда занял киевский престол. Таким образом было заложено основание независимого Смоленского княжества, под властью династии Ростиславичей, которое накануне монголо-татарского нашествия было одним из самых сильных русских княжеств.

Столетие перед ордынским нашествием было периодом расцвета Смоленска: город занимал площадь 115 га, на которой располагалось около 8 тыс. домов с населением около 40 тыс. человек. По количеству возведённых каменных храмов на рубеже XII и XIII веков Смоленск превосходил любой другой город Руси.

Во время монгольского нашествия Смоленск не пострадал, но многие районы княжества были разгромлены, Смоленск утратил своё значение, мало-помалу попадая в зависимость от возвышающегося Великого княжества Литовского и с 1387 г. перешло под его контроль. Уже в 1508 г. на территории Смоленского наместничества было образовано воеводство. Тем не менее, в этот период старые русские обычаи Смоленска не подверглись заметной коррекции со стороны литовских князей.

Великое княжество Литовское в культурном отношении отставало от русских княжеств, и поэтому, наоборот, скорее впитывало обычаи и право соседей. Более того, в нем даже использовался их язык – сначала древнерусский, а после того, как в 1506 г. Польша и Литва объединились под одной короной и властью короля Сигизмунда I (1467-1548) – польский.. Чтобы на фоне наступления Московского княжества привлечь на свою сторону жителей Смоленска, Сигизмунд Iне только подтвердил их права и привилегии, но и пожаловал дворянству новые владения и расширил земли монастырей.

В 1514 г. Смоленск был завоеван Московским княжеством, к которому принадлежал вплоть до окончания Смутного времени. В состав Московского государства Смоленск вошел на равных основаниях с другими его территориями.

Стратегическое значение Смоленска ценили как поляки и литовцы, называя его «ключом Москвы», так и русские, именуя его «ключом Литвы». Как известно, на рубеже XVI-XVII вв. царь Борис Годунов (1552-1605) сделал город над Днепром самой мощной крепостью Московского государства.

                       

Схематический план Смоленской крепости

В 1595—1602 годах на месте деревянного кремля была возведена каменная крепость. Стену строил зодчий Фёдор Конь, построивший также стену Белого города в Москве. Вот что сказал Борис Годунов об этом: «Смоленская стена станет теперь ожерельем всей Руси Православной на зависть врагам и на гордость Московского государства».

 

Прокудин-Горский С. М. Вид на крепостную стену с башни Веселуха. Смоленск, 1912

Смоленская крепостная стена и ров с водой

Литва считала утрату этой области тяжелой для себя потерей и после своего соединения с Польшей, напрягала усилия в продолжение всего XVI в., чтобы отвоевать обратно Смоленскую землю от Московского государства.

Все усилия на этот счет польско-литовского государства оставались однако же безуспешными до начала XVII в., когда русское государство, обессиленное "смутным временем", должно было уступить польско-литовскому притязанию на Смоленск.

 

Якоб Трошель. Портрет Сигизмунда III Вазы, 1610-е годы.

Воспользовавшись ослаблением Российского государства в период Смутного времени, 16 сентября1609 года армия Сигизмунда III осадила Смоленск. Оборону города возглавлял воевода Михаил Шеин, и долгое время она была вполне успешной. Осаждённые производили вылазки, иногда очень смелые. 12 октября1610 года король предпринял штурм, не увенчавшийся успехом: разбив ворота петардой, часть войска ворвалась было в город, но не получила подкрепления от своих и была вытеснена. Подкопы также не удавались, потому что осаждённые имели при стенах в земле тайные подслухи.

 

Смоленск. Польская осада. 1609 год 

 

Осада Смоленска в 1609-1611 гг. Гравюра

Однако осада, продолжавшаяся 20 месяцев, привела к громадным потерям среди горожан. В городе стали свирепствовать цинга и дизентерия. Судьбу города решил изменник Андрей Дедешин, который указал противнику на часть стены, построенную наспех во влажное осеннее время, по причине чего она была непрочной. Король велел сосредоточить обстрел на этой стороне, после чего в ночь на 3 июня1611 года предпринял решительный штурм. Защитники города заперлись в древнем (1101 года постройки) Успенском соборе, в погребах которого был устроен пороховой склад, и взорвали себя вместе с церковью.

Ю. Мельков. Смоленский воевода Михаил Шеин

Шеин был взят в плен. Длительная оборона Смоленска оказала решающее влияние на дальнейшие события, так как Сигизмунд, потративший на неё все свои средства, был вынужден распустить свою армию вместо того, чтобы вести её далее на Москву — благодаря чему московский гарнизон поляков, не получивший серьёзной поддержки, был впоследствии вынужден капитулировать перед русским ополчением Кузьмы Минина и Дмитрия Пожарского.

В 1617 году польский королевич Владислав выступил в большой завоевательный поход на Россию, целью которого был захват власти над восточным соседом. Военные действия продолжались на протяжении 1617-1618 годов. Значительную поддержку в этом походе Владиславу оказывали запорожские казаки под руководством гетмана Петра Конашевича-Сагайдачного, который в 1618 году, проходя через Стародуб, сжег город дотла и устроил в нем кровавую резню.

До этого такую же резню Сагайдачный устроил в Путивле, где разгромил православные храмы и уничтожил местных монахов. В биографии Сагайдачного эпизод с жестоким и кровопролитным походом в Московию стал причиной жарких исторических дебатов. Факт этот действительно воспринимается неоднозначно, поскольку сам гетман был православным и в энциклопедических справочниках фигурирует как борец против засилья польского католичества в Украине.

Гетман Петр Сагайдачный

По-видимому, войско Сагайдачного в этом походе выступило в качестве наемного в обмен на преференции в пользу казачества со стороны Речи Посполитой.

В феврале 1620 года Петр Сагайдачный, не признав избрания Бородавки, направил в Москву от своего имени как гетмана посольство, во главе которого был Петр Одинец, выразить готовность запорожских казаков служить царю, как они прежде служили его предшественникам. Под «прежней службой» подразумевались походы Дмитрия Вишневецкого (Байды) против крымских татар в 1550-е годы.

Послов приняли 26 февраля в Посольском приказе. Их переговоры с боярами и дьяками продолжались весь март и апрель. Перед отъездом из Москвы послы получили письмо царя Михаила Федоровича гетману Сагайдачному. В вежливых, но осторожных словах царь благодарил Сагайдачного и казацкую армию за желание служить ему. Он пожаловал им «лехкое жалованье» 300 рублей и пообещал в будущем дать больше. Пока же, как объяснялось в письме, Россия находилась в мире с крымскими татарами и службы от казаков не требовалось.

Подобные факты из истории запорожского казачества дают веские основания выдвинуть предположение о том, что авантюрно-разбойничьему менталитету запорожцев было чуждо чувство религиозного или национального единства.

1 декабря 1618 года в селе Деулино близ Сергиева Посада между Россией и Речью Посполитой было заключено перемирие сроком на 14 лет. По Деулинскому перемирию, утвержденному затем в 1634 г. Поляновским договором, Смоленская и Северская земли переходили к Речи Посполитой. Сначала, по Деулинскому перемирию, отошел к Польше Стародуб, как часть Смоленского воеводства, вместе с Новгородсеверском, а затем, по Поляновскому договору, отошел и Чернигов. Россия, будучи разоренной и ослабленной, признала территориальные потери на западе и юго-западе страны.

Пауль Рубенс. Портрет Владислава IVВазы, 1624

Сыну Сигизмунда III королевичу Владиславу, в 1610 г. избранному русским царем, так и не удалось занять московский престол. Но под властью его отца оказались многие пограничные русские земли. Из них в 1613 году и было образовано Смоленское воеводство, ставшее, как и прежде, частью Великого княжества Литовского.

В состав воеводства вошли земли Смоленщины с городами Белый, Дорогобуж, Рославль, Смоленск, Серпейск, а также московские уезды Невель и Себеж с Красным Городком, Северская земля с Трубчевским княжеством и Почепская волость.

В 1625 году в составе воеводства был образован Стародубский повет, а земли, лежащие на север от него, образовали Смоленский повет. Границы воеводства с течением времени менялись. По итогам Смоленской войны 1632—1634 годов России отошла Серпейская волость, а в 1644 году король польский и великий князь литовский в качестве жеста доброй воли передали России Трубчевск. В 1634 году на оставшейся части Северщины в составе Речи Посполитой было образовано Черниговское воеводство. В 1638 году Невельская, Себежская и Красногородская волости были переданы в состав Полоцкого воеводства.

В 1654 г. в состав Смоленского повета входили Смоленский, Бельский, Дорогобужский и Рославльский уезды, а в состав Стародубского повета – Стародубский, Почепской и Поповогорский. Таким образом, в конце 1618 года наш край снова оказался под властью поляков, которые, в свою очередь, считали, что возвратили свои исконные земли.

Смоленское воеводство на карте Литвы в первой половине XVII столетия

Площадь воеводства составляла около 53 тысяч квадратных километров. Наместником короля в Смоленском воеводстве стал королевич Владислав. Смоленскими воеводами в период с 1618 года до последней четверти 17 века были Николай Глебович, Андрей Сапега, Михаил Друцкий-Соколинский, Александр Гонсевский, Крифтош Гонсевский, Юрий Глебович, Павел Ян Сапега, Филипп Казимир Обухович, Адам Матей Сакович, Михаил Казимир Пац, Григорий Казимир Подберезский, Криштоф Есьман.

О значении, которое Польша придавала этой территории, свидетельствует высокое место Смоленского воеводства в сейме Речи Посполитой. Например, его представители занимали в иерархии административных единиц 16-ое место из 36, опережая и Мазовецкое воеводство с Варшавой, и Минское воеводство.

Смоленское воеводство для Великого княжества не являлось совершенно новой административной единицей. Память о прежней власти над Смоленском сохранилась в титулатуре королей польских, одновременно являвшихся великими князьями литовскими. Еще в XVI и в начале XVII века в польско-литовском сенате заседали и лица, носившие звания смоленского каштеляна.

При поляках жизнь Смоленска, вошедшего в состав Великого княжества Литовского, подверглась значительной трансформации. Многие русские дворяне сами бежали в Московское государство, но многие остались и приспособились к новой, и в определенном роде более привлекательной жизни. Местное дворянское население было восполнено за счет прибывшей шляхты из ливонских (прибалтийских), коронных (польских) и литовских земель.

В начальный период существования Смоленского воеводства (1611-1626 гг.) большая часть местных городов (за исключением тех, которые были пожалованы в частное владение) получила от Сигизмунда III Магдебургское право. Магдебургское право – это право на городское самоуправление, сложившееся в немецком городе Магдебурге, которое впоследствии распространилось на многие другие города Европы.

Первым из городов Смоленщины привилей на Магдебургское право получил центр воеводства – Смоленск. Привилей был пожалован Сигизмундом III 4 ноября 1611 года, пять месяцев спустя после взятия города. Смоленск лежал в руинах, и Магдебургское право должно было привлечь в город новых жителей, купцов, ремесленников, способствовать скорейшему восстановлению этого важнейшего политического, военного, экономического центра, без контроля над которым правительство Речи Посполитой не могло установить свою власть над завоеванными русскими землями.

Пожалование Магдебургского права означало создание в городе привилегированной самоуправляющей общины. Во главе городского самоуправления стоял пожизненно назначаемый королем наместник - войт (как правило, шляхтич) и выборный магистрат - "рада", т.е. городской совет. На них возлагалась забота о поддержании в городе порядка, городской застройке, в судах войта и магистрата разбирались дела горожан. Ежегодно горожане избирали трех бурмистров (бургомистров), радцев (городских советников) и лавников (заседателей войтовского суда). "Магдебургские" города получали многочисленные налоговые льготы, земельные пожалования, другие привилегии, способствующие их активному развитию.

Смоленская ратуша

Смоляне легче восприняли польскую власть, поскольку Магдебургское право, освобождало жителей Смоленска от феодальных повинностей, от суда и власти воевод, старост и других государственных чиновников. С этого времени город имел двухнедельные рынки, еженедельные торги, склад товаров, баню, гостиный двор с доходами от них в свою пользу, разрешение на создание ремесленных цехов и т.д.

Сигизмунд III «позволил» пользоваться старыми льготами «всем нынешним и будущим обывателям города», «как внутри, так и вне оного живущим», освобождая их «от всех вообще властей». Смоляне должны были подчиняться только «начальству смоленского войска и Магдебургскому праву», войту и городскому магистрату. Надо сказать, что после возвращения Смоленска в состав Российского государства (1654 г.) русские цари сохранили привилегии и льготы, неоднократно подтверждая их своими грамотами и указами.

В 1620—1640-х годах на территории воеводства была проведена аграрная реформа («волочная помера»), в ходе которой освобождённая земля раздавалась казакам, литовским татарам, пушкарям, другим военно-служилым людям и шляхте на условиях ленного права, то есть с обязанностью военной службы королю. В период с 1611 по 1626 годы 9 городов воеводства получили магдебургское право (в том числе – Стародуб, Мглин и Погар), в Смоленске было создано 4 ремесленных цеха.

Функционирование органов городского самоуправления сопровождалось появлением городских печатей и гербов – внешних атрибутов предоставленной им феодальной власти. По-видимому, не позже второй половины XVI в. окончательно оформилась и эмблема, ставшая гербом Смоленского воеводства.

Герб Смоленского воеводства

Герб Смоленского воеводства воспроизведен в польском гербовнике Бартоша Папроцкого "Гербы польского рыцарства", напечатанном в Кракове в 1584 г. Согласно Папроцкому, "Воеводство Смоленское употребляет красную хоругвь (знамя), золотой посох (жезл) в сером поле".

Смоленску для городской печати также был пожалован герб с изображением в красном поле архангела-Михаила в железных латах, держащего в правой руке обнаженный меч и попирающего ногами крылатого дракона. Выбор составителями смоленского герба 1611 г. фигуры архангела Михаила – "архистратига", предводителя небесного воинства в борьбе с силами тьмы, по-видимому, вполне вписывается в контекст русско-польской войны, символизируя торжество победы. К сожалению, подлинные изображения этого герба нам неизвестны. Герб с изображением архангела Михаила стал не только первым городским гербом Смоленска, но, насколько можно судить, первым официально утвержденным собственно городским гербом на землях нынешней России.

 Стародубский повет

В 1503 г. вся Северская земля отошла к Московскому государству и до 1618 г. оставалась в его составе. Это, естественно, сблизило Северщину с остальными русскими землями и, напротив, несколько отдалило от земель, оставшихся в составе объединенного польско-литовского государства – Речи Посполитой. В города Северщины в это время назначались русские воеводы, здесь находились русские служилые люди, поместья принадлежали в основном русским владельцам.

Положение значительно изменилось после гражданской войны и иностранной интервенции начала XVII в., когда по условиям Деулинского перемирия 1618 г. большая часть Северщины была присоединена к Речи Посполитой, и на этой территории был образован Стародубский повет, в состав которого вошел Мглинский край, а Стародуб стал административным центром одного из двух поветов Смоленского воеводства.

Хотя поляки и доказывали, что Стародубщину они "не вновь посели", а обладали ею как отчиной, ибо мечом отбили у татар, но эти доводы не были убедительны ни для Русского правительства, ни для местного населения. Многие стародубцы и жители нашего края вынуждены были переехать в Россию. Известно, в частности, что посадское население Карачева пополнилось выходцами из Стародуба. Служилые люди Стародуба были переведены в Брянск на усиление поредевшего за период Смуты гарнизона.

По соглашению 1618 года Московское государство было отброшено на восток дальше, чем, когда бы то ни было со времен Иван III, и западная граница претерпела большие изменения. Добившись давно желанного, овладев Северским краем, польское правительство превратило Стародуб в передовую крепость против России.

 Выгодное положение Стародуба, как торгового города, известно было в Польше давно, и поляки стали предпринимать значительные усилия по заселению Стародубщины, привлекая сюда переселенцев льготными условиями разного рода и обещаниями. Так, Польское правительство, получив Стародуб в свое владение, поспешило присвоить ему уже в 1620 году Магдебургское право с целью помочь развитию города, который, кроме всего, был и передовым фортификационным пунктом на восточной границе Речи Посполитой. Помимо Стародуба, «магдебургскими городами» стали также Мглин (в марте 1626 года) и затем Погар. Есть сведения о том, что таких же привилегий в первой половине XVIIвека удостоился и Почеп. Это делалось для скорейшего развития и укрепления рубежей «крымчкой украины».

Фильм 4 с 41 мин.. Русская Северщина. Часть 1 (фильмы 1-4)

Давая городу Магдебургское право, поляки рассчитывали привлечь к себе симпатии местного населения, вызвать увеличение числа городских жителей вообще, купцов и ремесленников в частности. В королевском привилее от 17 февраля 1620 года было сказано: "...поскольку Стародуб — пограничный город, чтобы заохотить к нему людей, особенно купцов и ремесленников различных, право магдебургское прикладать нашею милостию у привилегированных тем всем, которые теперь в месте нашем Стародубу живут, на вечные и потомные часы утверждаем".

Сущность нового порядка заключалась в том, что городские обыватели разного звания (мещане, купцы, ремесленники, шинкари, перекупни и т. п.) освобождались от всякого иного суда и подвергались исключительно действию Магдебургского городского права. Кроме того, городским властям подведомственны были не только местные жители, но и приезжие из других городов. По приезде они немедленно должны были доводить до сведения городского уряда о своем прибытии и складывать товары в городском гостином дворе.

Магдебургское городское право распространялось не только на лиц, но и на имущество и промыслы. Если какой-либо шляхтич или служилый человек приобретал себе дом, землю, огород или начинал заниматься торговлей, ремеслом, промыслами, то он должен находиться под велением магистрата и нести все городские повинности. Именно этот пункт на практике должен был встретить наибольшие затруднения. Шляхетство, свысока смотревшее на мешан, не пользовавшихся политическим значением в государстве, едва ли охотно могло подчиняться городскому уряду.

Среди всех «магдебургских» городов Смоленщины Стародуб выделялся как важный торговый центр и считался в этом плане городом «второго класса» (к «первому» классу относились такие города, как Смоленск). Количество ремесленников и торговых людей в Стародубе во второй половине XVII века составляло половину от общего числа жителей города. Стародуб в тот период был наиболее развитым ремесленным и торговым центром Северщины. В городе даже существовал специальный гостиный двор для приезжавших сюда московских купцов. В Стародубе того времени известны улицы Немецкая и Грецкая, где часто останавливались купцы из Европы.

Органом власти в городе являлся магистрат, возглавляемый войтом, которого сначала избирали горожане, а затем избранную кандидатуру утверждал польский  король. Название прижилось – впоследствии городской голова в Стародубе именовался войтом еще достаточно долго, в том числе и во времена Гетманщины, когда никаких поляков здесь уже не было. Впрочем, со времен польского господства сохранились не только названия – принятая в 1620 году «магдебургская» система административного управления в Стародубе и Мглине была подтверждена в 1666 году государем Алексеем Михайловичем и просуществовала в этих городах до конца XVIII века. И даже попытки полковой казачьей старшины прибрать к рукам городскую власть не увенчались успехом – на протяжении многих лет стародубские и мглинские городские власти имели достаточную самостоятельность в управлении городом. Лишь в период правления Стародубского полковника Лукьяна Жоравки казакам удалось несколько ограничить власть магистрата.

Способ назначения войта был не всегда и не везде одинаков. В Стародубе грамотою 1620 года разрешалось мещанам города выбрать войта из собственной среды, необходимо было только утверждение его в должности королем. Но уже грамота 1625 года значительно изменила этот порядок. Власть войта перестала быть выборной, войтом обязательно становился староста (католик) — начальник местного военного гарнизона. Мотивировалось это нововведение тем, что, при существовании двух отдельных властей — военной и гражданской, оборона Стародубского замка не могла бы выполняться удовлетворительно.

В Стародубе по грамоте 1625 года бурмистры, радцы и лавники должны были избираться из среды горожан, сведущих в Магдебургеком праве, но обязательно из католиков или униатов. Польское правительство не вполне доверяло местному русскому православному населению и старалось опереться на католицизм. Допуская к управлению городом исключительно католиков, поляки нарушали принцип религиозной свободы и терпимости, подрывали идею свободы выборов: почти все городское население исповедывало православную веру, а своими представителями должно было выбирать католиков.

Кроме того, назначая войтом старосту, польское правительство устраивало такое смешение военной и гражданской властей, которое должно было уничтожать саму суть магдебургского права, стремившегося к отделению гражданского уряда от военного.

Городской магистрат имел две коллегии: лаву (суд по уголовным делам) и раду (административный орган и суд по гражданским делам). Войт с лавниками и бурмистр с радцами могли судить не только своих мещан, но и приезжих купцов в их спорах и столкновениях с местными обывателями. Им были подсудны люди и за тяжкие уголовные преступления (увечья, насилия, убийства и т. п.).

Судопроизводство должно было вестись на основе магдебургского права. Официальным языком судебных бумаг в Стародубе по грамоте 1625 года в течение первых 20 лет должен был быть польский язык, а потом — латинский. В случае несогласия с судебным решением можно было обращаться либо к королевичу Владиславу — администратору северских замков, либо прямо к королю, при исках более 50 злотых.

Предметом особого внимания королевских привилегий была экономическая сторона городского устройства. Прежде, чем начинали функционировать городские учреждения, город получал в свое распоряжение земельную территорию. Отвод земли, проведение городской черты являлось как-бы введением в магдебургское право. Эта земельная собственность служила для города источником обеспечения и даже доходов. Границы ее определялись королевскими ревизорами, которые руководствовались, главным образом, старинными межами и показаниями старожилов. Среди северских городов Стародубу была выделена самая большая земельная собственность.

В период польского господства на Стародубщине появились так называемые магистратские села и деревни. Так именовались населенные пункты, жители которых были приписаны к обслуживанию городского магистрата, а, по-сути, и принадлежали ему. Причем отметим, что такое явление, как принадлежность сел к магистрату, продолжало существовать еще весьма долго, в том числе и после изгнания поляков.

По грамоте 1620 года на ратушный хутор было назначено 2 деревни в 40 волок, а по грамоте 1625 года — 100 волок; на войтовство в 1620 году — 20 волок с подданными и мельницей, а в 1625 году — 40 волок; на бурмистров — 15 волок, на писарей — 6 волок.

Но свободной земли в то время было много, она не имела большой ценности и не приносила значительных доходов. Между тем город должен был нести различные расходы: давать жалование городским урядникам и служителям, покупать канцелярские принадлежности и т. п. Для пополнения этих расходов были введены различные статьи городских налогов. Такова была торговая пошлина со всяких привозных товаров — с лошадей, скота, возов, лодок, хлеба, рыбы; ваговое — от веса; померное — от меры; мостовое; доходы от гостиных дворов, с городской бани, мясных лавок, кирпичного завода, мельниц, воскобоен, пивоварен, солодовень и др. Налогами были обложены земли, водоемы, охотничьи угодья, сенокосы и даже православные церкви. Последнее особенно возмущало православных, так как храм открывался для службы в зависимости от уплаты прихожанами соответствующей суммы.

Эти доходы должны были употребляться на общественные нужды. Прежде всего, нужно было построить на удобном месте ратушу с часами и содержать при ней трубача, затем — гостиный двор, баню, лавки.

Ярмарки и торги в городах, получающих магдебургское право, должны были способствовать экономическому росту городов, обогащать городскую "скрынку" и увеличивать материальное благосостояние каждого мещанина. В Стародубе была учреждена одна ярмарка на св. Юрия Римского, доходы от нее поступали в городскую казну.

Большинство горожан Стародубщины в период польского владения имели статус мещан и были лично свободными гражданами. Любопытная деталь – многие из городских жителей во времена польского владычества переняли у поляков манеру одеваться. Вошедшие тогда в обиход местных жителей костюмы изредка встречались у малороссийских горожан даже в конце 19 века.

Мещане, как сословие, получили важные льготы относительно промыслов и торговли. Всякий мещанин имел право свободно курить (гнать) горелку, варить пиво и мед, делать солод и торговать даже привозными винами. Эта привилегия была самой важной и существенной, за нее городское население держалось очень крепко и лишилось ее только в начале XIX столетия. За эти привилегии мещане несли известные денежные поборы. В Стародубе по грамоте 1620 года всякий мещанин с каждого напитка уплачивал по 2 таляра, а по грамоте 1625 года — по копе литовской. Кроме того, с дома и огорода — по 15 грошей, с каждого морга земли — по 3 гроша литовских.

Мещане обязаны были свой хлеб молоть за определенную плату на казенных мельницах, участвовать в ремонте мельниц материалами и рабочей силой. Жители города несли определенные военные повинности, принимали участие в обороне города. В Стародубе граждане покупали себе порох и разное оружие, вместе с замковым урядом заботились об исправном содержании валов, рвов, окопов, несли подводную и почтовую повинность. Сторожевой службы горожане не несли (кроме ближайшей, возле самого города), но зато являлись ежегодно на смотр перед городским и замковым начальством.

Стародубский магистрат был одним из самых богатых среди всех магистратов Северщины, а по масштабам находящихся в его собственности землевладений, не имел себе равных среди всех северских городов. Наиболее влиятельным Стародубский магистрат был с 1681 по 1708 годы, в период пребывания на должности войта энергичного Степана Ширая. Впрочем, в XVIII веке влияние Стародубского магистрата уменьшалось довольно быстрыми темпами. Об этом весьма красноречиво свидетельствует анализ количества сел и деревень, принадлежавших Стародубскому магистрату в разные периоды. Так, если в конце XVII века на территории Стародубского полка магистратскими значились 36 сел, то уже в 1730 году их осталось 18, а в 50-х годах 18 столетия – всего 7.

Магистрат имел "правные" книги, коробку или "скрынку" для хранения денег и городскую печать. Городская печать наглядно показывала законодательную власть города. Городскую печать и герб города Стародуб получил вместе с грамотой на магдебургское право. Наличие у города герба свидетельствовало о развитой городской организации, о предоставлении городу определенной автономии.

Герб Стародуба, 1782

Привилей Сигизмунда от 1620 года указывает, каким гербом следует пользоваться городу Стародубу: "За герб меский дуба с гнездом орлым". В герб города была помешена эмблема, прямо передающая его название, поэтому герб Стародуба можно отнести к категории гласных или говорящих гербов. До наших дней сохранилось другое, видимо, более позднее изображение герба Стародуба, без орлиного гнезда.

Однако 27 мая 1625 с. из канцелярии Великого княжества Литовского жителям Стародуба был выдан совершенно другой привилей на Магдебургское право. Этот документ, более подробный, чем предыдущий, ни единым словом не упоминает о предшествующем пожаловании городу Магдебургского права. Быть может, первый привилей не был оформлен должным образом (его следовало зарегистрировать в канцелярии Великого княжества, что не было сделано).

В этом привилее, выданном в Варшаве в 1625 году, определялись функции стародубского городского магистрата, говорилось, что все постановления должны записываться в книги по-польски и запечатываться печатью, на которой изображен городской герб: "...а до печатования городских дел Стародубских уряду бурмистровского и лавничего за герб городской назначаем святого Георгия". Как видим, городская печать и герб Стародуба имели различные изображения.

В 1696 г., однако, на стародубской городской печати изображался дуб. Не исключено, что герб 1625 г. так и не был помещен на печатях, и в Стародубе с 1620 г. использовался его первоначальный герб. Можно предположить также, что город вернулся к первоначальному гербу позже, уже после присоединения к России.

 

Магистратская печать Стародуба, 1696.г.

Последним из городов воеводства получил магдебургское право и герб г. Мглин. Привилей был дан ему 26 марта 1626 года. Гербом Мглина стало изображение святого Флориана с копьем (этот святой-мученик, живший в Италии в VI в., один из самых почитаемых в Польше, особенно в Кракове, куда в XII в. были перевезены его мощи. Флориан изображен с веткой вербы в одной руке и ковшом, из которого изливается вода, в другой. Местные жители считали, что он предохраняет от огня, поэтому со временем он стал и святым покровителем пожарников.

Герб Мглина, пожалованный польским королем Сигизмундом III в 1626 г.

Еще одним примечательным событием периода польского господства стало упорядочение учета сельского и городского населения, что, в свою очередь, привело к появлению у местных жителей постоянных, передающихся из рода в род фамилий. До этого фамилий в их современном понимании не было. Для выделения человека в социальной среде использовались семейные или же персональные прозвища, варианты которых могли зависеть от огромного количества факторов: особенности внешности, места жительства, рода занятий родителей, каких-то физических недостатков, фантазии односельчан и т.п.

Получив Стародубщину, поляки немедленно стали устанавливать в ней свои порядки, о каковых мы имеем, впрочем, лишь отрывочные сведения. Известно, что в начале 1620 г. были присланы в Стародуб польские комиссары "на ординацию замков от Москвы рекуперованных", т.е. "для отбирания замков северских от Москвы, так теж и для ревидования прав от людей стану духовного, яко и дворян, сынов боярских, яко зачим хто всякие добра ойчизние и поместя держит". В 1634 г. Мглин был пожалован королем Владиславом IV литовскому магнату Николаю Абрамович в вечное ленное владение. Но передача в частное владение не изменила системы управления городом (хотя верховная власть перешла от короля к новому владельцу).

Польская колонизация Стародубщины

Польское правительство в широких масштабах проводило колонизацию Стародубщины и Северского края в целом. В 1618 г. в Стародубе сразу же разместился крупный польский военный гарнизон, а после 1620 года местная и пришлая знать начала получать королевские грамоты на крупные стародубские поместья. Земли раздавались как русским и украинским феодалам, ставшим на службу Речи Посполитой, так и многочисленным мелким польским шляхтичам, прибывшим на Стародубщину в надежде получить здесь подходящий земельный участок.

На Стародубщину в большом количестве нахлынули польские чиновники, которые взяли в свое управление "северские замки". Есть несколько указаний, что на некоторые отдельные должности были допущены и русские люди. Так. должность стародубского писаря занимал Тимофей Ворона, по-видимому местный человек, издавна имевший около Стародуба имения (дер. Берновичи), которые потом Богданом Хмельницким были утверждены и за его сыновьями Мартыном и Федором.

Уже в начале 1620 гола в Стародуб были присланы польские комиссары "на ординацию замков от Москвы рекуперированных". Такими комиссарами были назначены Балтазар Стравинский, староста мозырский, и Войцех Глембовский, королевский секретарь. Получить королевскую грамоту на владение земельным имением можно было лишь на основании «комиссарских листов», которые составлялись по результатам проведенных обследований.

Из этих актов видно, что кроме документальных доказательств о принадлежности недвижимых имений, комиссары опрашивали еще и местных старожилов о границах и затем уже утверждали за владельцами показанные в актах имения. На основании комиссарских "листов", владельцы получали на свои имения королевские грамоты. Кроме лиц "духовного стану и сынов боярских", наделена была землей и та часть сельского населения, которая определена была для "замковой прислуги" под именем "казацких корогв".

Затем остальная земля роздана была полякам. Те местности, которые не были утверждены за прежними владельцами, поступили в частную собственность польских чиновников, на основании королевских грамот; последние без труда добывались даже и на те имения, которые перед тем были уже утверждены, по комиссарским листам, за прежними владельцами.

Среди местных знатных родов весьма значительные по масштабам поместья получили "сыны боярские" Рубцы и Бороздны.

Фамилия Рубцов фигурирует среди состоятельных владельцев стародубской округи еще в 16 веке. "Сыны боярские" Иван и Иосип Рубцы получили во владения села Курозново, Бабки, Брохлив и селища Волхов, Истобки, Новики. Роженицы. Можно предположить, что и раньше это были владения Рубцов.

За "сыновьями боярскими" Яковом, Дмитрием, Осипом и Владимиром Борозднами польское правительство утвердило "дедичные" их вотчины: с. Горек, с. Клюс, с. Медведеве, дер. Куршиновичи и разные "селища" по рекам Снови, Цате, Трубеже, Титве, Росухе и Воронусе.

Герб дворянского рода Бороздны

Акт поясняет, что все эти имения Бороздны получили от великих князей русских, как засвидетельствовали "бояров стамошние", показавшие, что всеми перечисленными имениями владели и предки братьев. Их огромные поместья, занимавшие значительную часть теперешних Новозыбковского, Климовского, Старолубского, Мглинского районов, говорят о том, что Бороздны были едва ли не главными землевладельцами Северской земли уже в XVI столетии. У Осипа Бороздны в 1638 году было усадебное место с постройками в Стародубе на Могилевской улице.

Наиболее крупными владельцами из поляков в округах Стародубском и Новгород-Северском являлись Николай Абрамович, Александр Пясочинский, Ян Куницкий, пан Мухавецкий, Криштоф Фащ и др. Николаю Абрамовичу король дал обширные местности около Мглина и сам Мглин. Александру Пясочинскому принадлежал Погар, Новгород-Севсрский и Глухов с окрестными селами и деревнями, в то время еще довольно слабо заселенными.

Около 345 дворян, получивших в 1620-1621 гг. индивидуальные привилегии в Смоленском воеводстве, 89 происходило «из Москвы», 35 – из Ливонии, а остальные 221 человек принадлежало к коронной либо литовской шляхте. При этом магнаты из Великого княжества Литовского имели больше возможностей приобретения земель в Смоленском воеводстве, и не только потому, что оно, в первую очередь, входило в состав княжества, но и из-за большей заинтересованности этими землями, нежели поляки. В Стародубском повете из 31 пожалования «московиты» получили 5, а князь Трубецкой даже приобрел в собственность целый уезд. В 1620-1621 гг. в Смоленском повете пожалования дворянам русского происхождения составили 26,8%, тогда как выходцам из Ливонии – 11,1%. В целом же в воеводстве процент пожалований русским дворянам в те годы оставил 25,8%, а прибалтийским – 10,1%.

В дальнейшем Сигизмунд III одарил землями еще некоторое количество русских дворян на Смоленщине, но уже и при нем, и при следующем короле процент пожалований этим категориям понизился. Безусловно, польская колонизация способствовала освоению Стародубских земель: росли новые поселения, возникали новые производства. По подсчетам украинских историков во второй четверти XVII столетия на Севершине возникло свыше 300 новых поселений.

Поляки, нахлынувшие в Стародубщину, по праву победителей захватили в свои руки разные селища и пустоши, в том числе и такие, которые имели ранее русских хозяев. Так. в 1625 году королевской грамотой уже не подтверждается право Бороздн на часть имений, указанных в грамоте 1620 года. Уменьшение имений у Бороздн объясняется тем, что некоторые из них отошли к наехавшим полякам. Имеется подлинный королевский декрет 1648 года, показывающий, что стародубец Осип Бороздна и его сосед по поместьям Барановский вели безуспешный земельный спор с поляком Мартыном Фащом. Вызванные по жалобе Фаща Бороздна и Барановский, несмотря на повторенный 4 раза вызов, в суд не поехали. За это ослушание Осип Бороздна был изгнан из государства и лишен всех имений. И лишь только в 1656 году Богдан Хмельницкий вернул сыну Осипа все имения, перечисленные в акте 1620 года.

Среди землевладельцев Стародубщины в первой половине XVII века видим следующие фамилии польских шляхтичей: Волк (с. Яцковичи), Христофор Хмелевский (Хмелевка, Случок), Маркевич (Синим), Кохановский (с. Левенка, с. Артюшков), подкоморий Литовского княжества Казимир Куницкий (с. Пантусов, с. Новое), Шкирмонт (с. Выстриков), Юдицкий (с. Меленск), Фат (дер. Кривошеи), Мокрицкий (с. Высокое). Островинский (с. Рохманов), Грабовский (дер. Пихторовка). Мануйлович (с. Гринев), Ясликовский (дер. Кочоровка).

Русские фамилии среди владельцев встречаются значительно реже: Тимофей Ворона (дер. Берновичи), Шкраб (дер. Меженики) и некоторые другие. В целом, масштабы проникновения поляков во все сферы жизни нашего региона было, пусть и не всеобъемлющим, но весьма заметным. Так, со временем большинство ключевых военных и административных должностей в переданных в «частные руки» городах стало распределяться по конфессиональному признаку – их занимали католики. В отличие от стародавних времен польско-литовского владычества, когда Северщина, будучи формально в составе Литвы, по-сути, варилась в своем собственном соку, нынешняя власть Речи Посполитой взяла прямой курс на полонизацию и окатоличивание местного населения.

Из-за религиозных притеснений стародубцы не имели особых симпатий к полякам. И когда умер король Владислав, а в Польше начались избирательные съезды, то стародубцы подняли вопрос о предоставлении польской короны царю Алексею Михайловичу. Но такому стремлению жителей Стародуба суждено было осуществиться при иных обстоятельствах — в ходе освободительной борьбы запорожцев против Польши под руководством гетмана Богдана Хмельницкого.

Мелких польских владельцев было множество. Вновь явившиеся в Северской земле владельцы-поляки известны по одним лишь именам, которые записаны по показаниям местных старожилов в генеральном следствии о местностях. Судя по малоизвестности этих имен, такими владельцами явились лица из мелкой польской шляхты, во множестве наехавшей в Северскую землю, чтобы при помощи разных патронов захватить здесь какой-нибудь земельный участок. Вероятнее всего, это была частично местная знать, частично – знать, массово хлынувшая в Северщину из других регионов Речи Посполитой, в надежде получить хотя бы какой-нибудь земельный надел.

Населившие Стародубщину шляхтичи, собственно, поляками в узком этническом смысле этого слова не были. Местная знать в основном была представлена славянской (русской, белорусской) шляхтой, происходившей из западнорусских земель, долгие годы находившихся под властью Речи Посполитой. К слову, многие из представителей местной шляхты остались на Стародубщине и после событий Хмельнитчины, продолжая владеть своими поместьями.

Причем, подавляющее большинство шляхты составляла так называемая «застенковая» шляхта. Ее представители обитали в крошечных хуторах ("застенках"), сами пахали землю вместе с крестьянами, поскольку все их дворянское достояние зачастую заключалось в дедовской сабле да "польском гоноре". Мелкая польская шляхта составляла то же военное сословие, что и казачество польской «украйны», то есть окраины, ничем от него, по существу, не отличаясь. Поэтому нет никаких причин думать, будто польские шляхтичи разбирались в теологических тонкостях лучше украинских казаков. Следовательно, причины кровавой борьбы, вспыхнувшей на Украине в XVII в., лежат за пределами конфессиональных разногласий.

Изменения политические сопровождались и заметными демографическими сдвигами. Служилые люди из отошедших к Речи Посполитой городов в большинстве переселились в пределы Русского государства, а польско-литовская шляхта, получившая земли в Стародубском повете, была вынуждена из-за запустения этих земель в период смуты привлекать сюда малорусов и белорусов, получавших на определенное время хозяйственные и правовые льготы. В результате поблизости от Поповой Горы, Дрокова и Мглина стало преобладать белорусское, а на других территориях Стародубья – малорусское население.

Местное сельское население, в отличие от горожан, было зависимым: с приходом поляков крестьянин переходил в подчинение к шляхтичу, который владел соответствующей территорией, в пределах которой проживали селяне. Крепостного права как такового в Польше не было: каждый крестьянин мог уйти от пана, если хотел. Но уйти означало бросить все имущество, а часто и потерять личную свободу, потому что личная свобода крестьян ограничивалась жесткой системой налогов. Налоги платились помещику, и, если у крестьянина денег не находилось, он становился дворовым человеком. Как видим, отсутствие крепостного права создавало для крестьян условия жизни даже худшие, нежели при крепостном праве, имевшем место в Московской Руси.

Повинности, которые несли крестьяне в пользу владельцев, заключались в денежном "чинше", в "дяклах" (разном хлебе, который собирался с крестьян осенью и потому впоследствии назывался "осенщиной") и, наконец, в личном труде, который употреблялся преимущественно на полевые работы. Как велики были эти повинности, насколько отягощали они народ, об этом мы не имеем почти никаких указаний. Сохранились в позднейших воспоминаниях народа о "лядской неволе", указания лишь на то, что "неволя" была тяжелая...

Конечно, от произвола польских панов страдали и польские, и литовские крестьяне, но крестьяне-католики могли договориться со шляхтичами и помещиками – они оставались "своими", несмотря на социальную рознь. У православных же не было такой возможности: польские паны их слушать не хотели, ибо они были "чужие", "схизматики". Именно в силу этого различия ни польские, ни литовские крестьяне никаких крупных бунтов или восстаний против панов, несмотря на всю тяжесть эксплуатации, не устраивали. А православным, напротив, ничего другого делать не оставалось, и с конца XVI в. восстания русских шли одно за другим.

Первым поднял мятеж Наливайко (1594-1596), но был схвачен и казнен в Варшаве. За восстанием Наливайко произошли и другие: Павлюка, Остраницы, Гуни. Так, "рыцарство" Черниговского воеводства, собравшись в сентябре 1650 г. в Житомире, держало, между прочим, такую речь: "Положившись на договор о мире, мы возвратились было после трехлетнего почти изгнания, в свои имения, и некоторые из нас уже вступили во владение своими имениями, а другие, находясь в военной службе, приветствовали зарю возвращающегося мира. Но снова возникает мятеж в поспольстве, по случаю расположения полков войска запорожского по селам и выступления орды из Крыма. Снова пролита невинная кровь некоторых из милых наших братий, от собственных их крестьян, а другие, избежавшие убийства, принуждены уступить буйному безумству черни и опять подвергнуться изгнанию...".

Отсюда видно, что возвращение польских державцев после Зборовского договора 1649 г. в северские их имения, для некоторых из них было – кратковременно и гибельно. Летопись Самовидца сообщает, что оставшееся после Зборовского и Берестецкого договоров население Северщины терпело от польского войска несносные притеснения: "В том году (1652) знову по городах много панов пропало, которые на свои маетности понаездили были, бо знову оных их поспольство позабивало...".

"Позабивал" народ польских панов в тех местах, откуда поуходило коронное войско под предводительством Калиновского; но в Стародубщине литовское войско оставалось, как видно, и после батожского сражения и сначала мешало здешнему населению изгонять своих панов; но возбуждение народа было так велико, что он решился на расправу и с самим войском; тот же Самовидец говорит, что "того же часу (после поражения поляков под Батогом) из Севера, т.е. из Стародуба, Почепа, Мглина, Дрокова, жолнеров выгнало поспольство самих тех городов, много оных погромивши". А после жолнеров погромлены были здесь, конечно, и польские паны.

Апофеозом долгой борьбы православия и католицизма по праву считается восстание Богдана Хмельницкого, положившее начало освободительной войне на Украине и Северщине.

Владелец Мглина и Дрокова Николай Янович Абрамович

Николай Абрамович родился около 1590 г. в семье шляхетского рода Абрамовичей герба Ястребец. Родоначальником рода был Абрам Мацкевич, державца видзовский, который в начале XVI века получил от епископа виленского Яна подтверждение на четыре волоки земли в Дубровно около Лиды.

Герб Ястребец щляхтского рода Абрамовичей

Сын Абрама Ян был минским воеводой, после смоленским. Он издал в Вильне (1598) евангелический катехизис, содержащий в себе до 300 религиозных песен. Ему же приписывают и очень хорошее сочинение о торговле под заглавием: «Мнение литвина о торговле» («Zdanie Litwina o kupezy tanioz boza и drogiej sprzedazy», 1595), где автор является просвещенным толкователем и защитником свободы торговли.

Николай Янович Абрамович был одним из виднейших государственных деятелей Великого княжества Литовского того времени. Почти все молодые годы Абрамович посвятил военной службе, участвуя в различных кампаниях. В 1603 году, после смерти отца, Николай был отдан на воспитание на двор биржанских Радзивиллов. Возможно, изучал искусство артиллерии и инженерию в Лейпцигском университете. В первой половине 1620-х воевал против шведов в Курляндии и Ливонии в армии Христофора Радзивилла.

В 1625 году выделился при взятии предместьяРиги, в 1626 году в битве под Гневом, где фактически заменил неспособного Януша Тышкевича. В 1626—1627 годах воевал против шведов в Померании и Пруссии. Во время Смоленской войны с января 1633 командовал полком пехоты группировки Радзивилла, с 1634 года — старший над пушкой (с 1640 года эта должность стала называться Генерал артиллерии Великого княжества Литовского); командир полка в марше на город Белый. Комиссар при заключении Поляновского мира 1634 года.

После завершения военной карьеры Абрамович занимал различные должности на государственной службе. Так, в 1636-1647 годах он служил Стародубским старостой. Неоднократно избирался послом на сеймы и депутатом Трибунала Великого княжества Литовского.

В 1638—1640 годах служил чашником, в 1640—1643 — мстиславским комендантом, в 1643—1647 — мстисласким воеводой. В 1646 году, будучи мстисласким воеводой, вел переговоры со Швецией о мире, а затем назначен комиссаром на переговорах с Москвой.

С 1647 года и до самой смерти Абрамович был воеводой Трокским, т.е. одним из высших должностных лиц в одной из крупнейших областей Литовского княжества с центром в городе Троки (Тракай) и такими городами, как Ковно (совр. Каунас) и Гродно.

По поручению короля передал России Трубчевскую волость, за что осуждён трибуналом к штрафу в 60 тысяч злотых и смерти. Дело было решено передачей Великому княжеству Литовскому Лоева и Любеча, раннее бывших в составе Короны.

Николай Абрамович, как и его отец, был одним из лидеров кальвинистского движения в Великом княжестве Литовском. В 1631 году он подарил литовскому синоду двор в Слуцке под конвикт для учеников гимназии. Председатель провинциального синода с 1644 года.

Кроме владений, доставшихся ему от отца (Варняны, Дубники и Язов в Виленском повете; Свираны, Сураж и Кобыльник в Ошмянском), имел Мглин и Дроков в Стародубском повете, Лебедево в Ошмянском повете, Холмеч в Речицком повете, а также имения в Киевском воеводстве, которые были ему переданы королем Польши.

Однако возврат Николая Абрамовича к управлению своими землями и восстановление прежних отношений с населением и крестьянами Мглина и Дрокова проходило весьма сложно, о чем свидетельствует следующий документ:

"Вам, мещанам мглинским и дроковским, войтам, атаманам и всем мужам (muzom) обеих волостей этих городов с пожеланием вам при добром здоровьи, благословения господня и мирного жития, сим объявляю: вручены мне листы ваши, как от городов, так и от обеих волостей, из коих усматриваю, что вы опомнясь от прежних своих преступлений и возмущения, вновь обращаетесь к надлежащему подданству мне, господину своему и оными (письмами) чрез своих посланных предаетесь. В чем поступаете истинно в угоду Богу, ибо он в предвечном своем божественном установлении, возложил на вас такое состояние, что быть вам подданными, а не панами.

И от начала мира предки ваши в сем состоянии умирали и таковому божьему определению, как люди богобоязненные, не воспротивлялись и на господ своих руки никогда не подымали, за что без всякого сомнения, наслаждаются на небесах лицезрением Творца своего. Вы же, впав в такой грех и воспротивясь Господу своему тем, что не оставались в своем подданском состоянии, умоляйте прежде всего Бога Творца своего, коему столь яростно воспротивились! – а ежели будете о том душевно скорбеть и твердо вознамеритесь более в такой грех не впадать, милосердный Бог сие вам простит.

Что же касается меня и оскорбления вами господского моего достоинства, то памятую я о том, что и сам непрестанно почти по всяк час Бога моего оскорбляю, а ожидаю, однако, от великого его милосердия отпущения моих грехов; памятую и о ежедневной молитве, в коей говорим все мы: остави нам долги наша яко же и мы оставляем должником нашим; а отсюда следует, что если бы кто не пожелал простить оскорбителю своему, тому не восхочет оставить и Бог вины его пред собою. Посему, как христианин, прощаю вам все то, в чем провинились вы в нынешние смутные времена против всей отчизны и против меня господина своего.

И прощаю вам так: все прегрешения ваши ввергаю в реку Ипуть и пускаю за водою в море; и как невозможно обратить вспять сию текущую реку, так и я вспоминать ваших преступлений и карать кого-либо за них не желаю и до самой смерти желать не буду; и хочу жить с вами как отец с сынами своими, лишь бы и вы также жили со мной как должно жить добродетельным сыновьям с отцом, оказывая мне надлежащее подданство и повиновение.

Приношение (Poklon) ваше, хотя я и ожидал, что поклонитесь чем-нибудь лучшим, принимаю в виду нынешнего голодного времени, надеясь, что, когда даст вам Бог поправиться после нынешних замешательств (po tych klotniach) в имуществе вашем, тогда не откажитесь мне за это вознаградить. Что касается облегчений в податях, то я распорядился не взыскивать того что следует мне лично, т.е. чиншей, дякол, медов, до самой осени, хотя и сам я нуждаюсь, потерпевши так много разорений в моих маетностях.

Воинской же стации отставить вам не могу, ибо это надлежит не мне, а на продовольствие солдатам (zoldakom), посему как невозможно солдатам жить без хлеба, так невозможно и мне отпустить вам их стацию; однако и в этом велел я сделать вам облегчение: весь повет давал, согласно гетманскому постановлению, по одиннадцати злотых с дыма; с вас же велел я взять только по пяти злотых, которые выдайте сейчас же непременно, ради самих себя, ибо лучше если это выберет подстароста, чем если бы по приходе войск стали выбирать сами жолнеры, что было бы для вас более убыточно.

Что касается меня, прошу лишь о том, чтобы вы для меня засеяли на зиму жито, согласно указанию моему, данному подстаросте, который вам расскажет все в подробности. Ничего тягостного от вас не требую и уверен, что вы к сему преклонитесь и все это сделаете; а я буду в том иметь доказательство, что вы искренно и самым делом, а не словами, возвращаетесь к подданству и преданности мне, господину своему.

С тем предаю вас Господу Богу, в его святое попечение, а он сам да приведет вас к истинному покаянию и да внушит сердцам вашим желание, чтобы вы жили в таком состоянии, в каком искони хотел вас иметь Бог и чтобы вы воздавали божие Богу, а панское – пану.

В Дубниках 22 июня, 1650 г. Николай Абрамович на Ворнянах, воевода троцкий".

Это замечательное послание, написанное, вероятно, с помощью домового каплана и заключающее в себе польскую теорию крестьянского "послушания", по своему тону очень умеренно. Абрамович как будто чего-то еще опасается и являет к своим подданным особую снисходительность... Кажется, что возвращение польских панов в свои имения встречено было крестьянами не везде с одинаковой покорностью.

Из детей Абрамовича известен сын Самуэль (1617—1663), который с 1647 года был стародубским старостой. Абрамович скончался в 1651 году в Вильне.

Насаждение на Смоленщине и Стародубщине униатства

В 1596 в Бресте ряд епископов Киевской митрополииКонстантинопольской православной церкви во главе с митрополитомМихаилом Рогозой приняли решение о соединении с католической церковью и переходе в подчинение римскому папе с одновременным сохранением богослужения византийской литургической традиции на церковнославянском языке.

Первый митрополит униатской церкви Михаил Рогоза

Состоявшийся в то же время в Бресте собор православного духовенства во главе с патриаршим экзархом Никифором, двумя епископами Киевской митрополии и князем Константином Острожским отказался поддержать унию, подтвердил верность Константинопольскому патриархату и предал «отступников» анафеме.

В результате унии в Киевской митрополии произошёл раскол на униатов (грекокатоликов) и противников объединения с Римско-католической церковью. Правящие круги и католическая знать Речи Посполитой во главе с королём Сигизмундом III полностью встали на сторону униатов, переведя традиционное православие на положение нелегальной и гонимой властями конфессии, а также передав её имущество униатам. С точки зрения властей Речи Посполитой, Брестская уния способствовала ослаблению притязаний Московского патриархата на земли Юго-Западной Руси и духовных связей православных в Речи Посполитой с Русским государством.

Когда окатоличенная в результате Бресткой унии Литва захотела было окатоличить и народ Северской земли, последний энергично протестовал против такого посягательства на православную веру, как исконную принадлежность русской народности. "Все наше православное христианство хотят окрестити в латинскую веру, ино наша Русь велми ся с Литвою не любят", говорил один современник в 1498 г.

Киевский митрополит Петр Могила

Подписание Брестской унии привело к долгой и временами кровавой борьбе между последователями двух христианских конфессий на западнорусских землях. Четверть века православные Речи Посполитой, не принявшие Брестскую унию, оставались без митрополита. Православная Киевская митрополия была восстановлена лишь в 1620 году, когда православные киевские митрополиты вновь стали носить титул митрополита Киевского и всея Руси. В 1633 году митрополиту Петру Могиле удалось добиться признания православной церкви со стороны Короны, однако впоследствии дискриминация православия в Речи Посполитой вновь усилилась.

Польский король Сигизмунд III, ревностный поклонник унии, проводил на всей территории Речи Посполитой ярую антиправославную политику. В насаждении унии правительство не останавливалось и перед применением силы. Духовным руководителем в этом выступал папа римский Урбан III. В послании к Сигизмунду III он писал: "...державный король, ты не должен удержаться от огня и меча. Пусть ересь чувствует, что ей нет пощады".

Население Смоленщины и Стародубщины, которое в начале XVII века оказалось в Речи Посполитой, в целом было вполне лояльно по отношению к польскому правительству. Однако поляки относились к своим православным подданным свысока и даже с презрением. В дневниках солдат, военных реляциях, польских мемуарах есть немало негативных клише русских, таких как «наследный враг», «варварство», «грубость», «прирожденная несвобода», похвальбы своими подвигами («мы порезали их, как свиней», «мы перебили их две тысячи, потеряв тридцать человек своих»).

Для государств той эпохи конфессиональная принадлежность подданного была чрезвычайно значимой. Поэтому, перед русским населением Речи Посполитой стоял выбор не столько тяжелый, сколько аморальный сам по себе: или переходить в католицизм и становиться поляками, или терпеть всевозможные унижения. Очень немногие переходили в католичество и униатство; в большинстве своем православное население отказалось менять веру греческую на веру латинскую, так как вероисповедание выступало прежде всего индикатором принадлежности к вполне определенному коллективу – "своим". Те, кому по стереотипу поведения, мироощущению были ближе католики, – примыкали к католикам; те, кому были более симпатичны православные, – пополняли их ряды.

Русское дворянство на занятых поляками землях было лишено всех прав на чины, а значит, и всякой возможности делать карьеру; русское купечество и городское ремесленное население было начисто вытеснено из торговли евреями, пользовавшимися покровительством католической церкви и польских панов. Механизм их взаимоотношений был крайне прост.

Польские магнаты, получив в захваченных ими русских землях большие поместья, совсем не хотели заниматься хозяйством, они предпочитали ездить по блестящим столицам Западной Европы. Да и в самой Польше – в Варшаве, Кракове – тоже было не скучно: шли представления в театрах, давались балы, собирались застолья. Поскольку такой отдых был дорог, отнимал массу сил и времени, паны нуждались в посредниках, способных обеспечивать постоянный приток денежных средств. Таких посредников они нашли в лице евреев, которых пригласил в Польшу еще в XIV в. король Казимир Великий. Евреи неплохо устроились в этой стране, арендовали корчмы и лавки, занимались ростовщичеством и меной денег. В поместьях они становились доверенными лицами (факторами) польских панов, и выжимали деньги из русских крестьян-арендаторов.

Кроме того, к середине XVII в. в Польше появились представители католического ордена иезуитов, официально объявленной целью деятельности которого стала борьба с ересью и расширение сферы влияния католицизма.

По христианским догматам, высшим судьей каждого человеческого поступка является сам Христос, и его оценка обнаруживается в нашей совести. Иначе говоря, каждый, кто искренне считает себя христианином, обязан ради спасения души соотносить свои деяния со своей совестью, а не оправдывать их доводами разума. Иезуиты же приняли тезис об абсолютном послушании младших старшим и считали обучение методом формирования веры. Именно поэтому в деятельности иезуитов "к вящей славе Божией" такое большое место занимала педагогика. Иезуиты трудились по всему миру, открывая коллегии и академии, подготавливая войны, занимаясь шпионажем и подкупом с единственной целью – вернуть как можно больше еретиков в лоно католической церкви.

На присоединенной к Речи Посполитой территории была открыта иезуитская коллегия, которая активно вела католическую пропаганду. Прежде всего было объявлено, что соглашение восточной и западной церквей уже достигнуто и закреплено Флорентийской унией 1439 г., хотя к тому времени об этой унии успели забыть и сами католики. На этом весьма зыбком фактологическом основании всем православным предлагалось принять католическую веру как более совершенную. Разумеется, в доказательство "превосходства" католической веры ее проповедники приводили свои доводы.

Идеолог Брестской унии, иезуит и проповедник католичества Петр Скарга

Так, католик Петр Скарга – автор книги о преимуществе католической веры – говорил об универсальности латинского языка в богослужении и общении католиков, о существовании на латыни огромной богословской литературы, о превосходстве латыни над славянскими языками.

Проповедники католичества утверждали также, что мнение церковных иерархов, как людей грамотных и знающих, предпочтительнее общего мнения простых прихожан. Логическим завершением данного утверждения, естественно, стал тезис о безусловном авторитете папы римского. Оппоненты Петра Скарги, возражая католикам, ссылались на целый ряд примеров из истории церкви, когда крупные иерархи оказывались основоположниками ересей, осужденных церковными соборами. Православные отвергали латинское понимание церковного авторитета и, руководствуясь принципом соборности, требовали оставить за ними право на определение истины, исходя из чувства совести всех и каждого. Фактически, в данном случае под религиозными идеологическими оболочками скрывались два разных мироощущения.

В 1611 г. король Сигизмунд III основал Смоленский епископат католической церкви. В документе о предоставлении Смоленску Магдебургского права 4 ноября этого года шла речь о том, что представителями власти могут быть только католики. Православные жители Смоленска лишились своих святынь, и часть их вслед за архиепископом Сергием (Сергиушем) приняла Унию. Сложнее было навязать католицизм шляхте, но 12 мая 1623 г. по просьбе смоленских «послов» появилась на свет «Прерогатива (Универсал) Сигизмунда III смоленской шляхте». Согласно этому документу на территории Смоленского воеводства Великого княжества Литовского отменялось действие Варшавской конфедерации 1573 г., гарантировавшей населению Речи Посполитой мирное сосуществование различных христианских церквей. В Универсале Сигизмунда III говорилось:

«Объявляем, что на двух сеймах граждане воеводства Смоленского обращались на нем через панов и урядников, при нас находящихся, с просьбами, чтобы мы обеспечили привилеем нашим, чтобы в Смоленске в тех областях не была допущена никакая другая вера, кроме католической римской и русской, соединенной с римской церковью, излагая нам, что могущество и умножение, как всех государств, так и этой окраинной провинции зависит от согласия граждан и единения сердец, а различие в вере, разумении Господа Бога является причиной всякого несогласия, раздоров, бунтов и разрывов. Как и наши домашние примеры нам на это указывали, в особенности тот достойный сожаления пример, когда в правление королей святой памяти Казимира и Александра и великого князя Московского Ивана Васильевича из-за Руси схизматиков произошли большие беспорядки и были разорваны договоры о вечном мире скрепленные присягой, а затем княжество Северское, а за ним и княжество или воеводство Смоленское и много замков и провинций государства нашего Великого княжества Литовского из-за этого и по той же причине, несмотря на договоры и присяги были этим неприятелем заняты с помощью хитрости.

Мы тогда, считая просьбу граждан воеводства Смоленского справедливой, предотвращая повторение таких случаев в будущем и желая того, чтобы силы этой окраины нашей не были разделены домашними несогласиями и волнениями и не оказались в опасности, обеспечиваем и устанавливаем теперешним привилеем нашим, чтобы в Смоленске и в каждом месте в Княжестве Смоленском, как во владениях наших, так и во владениях духовенства и шляхты на вечные времена ни под каким предлогом и ни под каким видом не было никакого иного разумения о Господе Боге и никакой другой веры, кроме одной святой древней католической римской и русской, соединенной с римской церковью, чтобы только одно богослужение католическое римское и русское [с ним] соединенное, в соответствии с древними правами совершалось с достойной свободой на вечные времена. Имеем несомненную надежду и убедились на опыте в нашем государстве, как и иные государства на своем опыте, что единство святой веры и богослужения католического римского согласие в нашем государстве и его могущество сохраняет, счастье утверждает и всякое благословение приносит, чего мы, желая того же Смоленску, счастливо нашим собственным трудом несмотря на опасность счастливо возвращенному из рук неприятеля по милости Божьей, даем этот лист и привилей наш с подписью собственной руки и приказали привесить к нему печать нашу Великого Княжества Литовского».

Писано в Варшаве двенадцатого дня месяца мая года от Рождества Христова тысяча шестьсот двадцать третьего, правления нашего в королевстве Польском тридцать шестого года, а в Шведском двадцать девятого.

Александр Корвин Госевский, референдарь и писарь Великого княжества Литовского.

Таким образом, после Универсала 1623 г. на Смоленщине законно функционировать могла только одна конфессия – католическая.

О том, как в 1631 году происходило введение униатства в Стародубе, рассказывают два сохранившихся документа, "...перед ильиным днем прислал из Смоленска в Стародуб смоленский бискуп своего ляцкого попа Исайя, а велел де ему в Стародубе церкви християнские запечатать, а чтобы учинить унею — римскую веру и бога молить за папу римского. И тот де ляцкой поп Исайя в Стародубе церкви християнские все позапечатал и велел де быть к себе русским попом, которые попы служили у церквей. И попы де к нему не бывали и от него разбежались, и он де изымал Никольского попа Исидора, и его сковал, и велел держать, покаместа из Смоленска в Стародуб бискуп приедет... И которые де, государь, русские люди в Стародубе живут, и они де в лятцкой вере быть не хотят, а хотят де, государь, ис Стародуба з женами и з детьми переехать на твое государево имя".

В самом начале сентября 1631 года римско-католический смоленский епископ Леонтий Кривза со многими церковными чинами был уже в Стародубе и руководил оттуда насильственным введением "лядской веры" в северских городах. Так, 4 сентября он направил из Стародуба в Новгород-Северский архимандрита Варлаама Цаплю и смоленского протопопа, чтобы закрыть все православные церкви Спасского монастыря. Но священнослужители монастыри "...церквей печатать не дали и тово архиморита Варлама Чаплю и протопопа, поговоря с русскими людьми, из монастыря выбили опять в Стародуб".

8 сентября униаты, уже используя гайдуков, пленили всех священников, церкви опечатали, разграбили казну и монастырскую библиотеку.

А в это время в Стародубе "...русские церкви поломали. А которые... стародубцы жилецкие люди не похотели быть под их ляцкаю вераю, и тех... стародубцав бискуп смоленский велел, переимав, бить и приводить их в лядескую веру неволею. И от тово... стародубцы многие разбежались розно".

По изданной в 1633 г. грамоте унии были переданы церкви во всех замках и местечках Северщины, непосредственно подчинявшихся королю Польши. В частности, в этой грамоте в ведении униатского архиепископа Смоленского и Черниговского указаны следующие церкви:

• в Стародубе – ц. Бориса и Глеба в замке, Троицкая в месте, Рождества Христова на посаде, Воскресения на посаде, Рождества Пречистой на посаде, св. Николая на посаде, арх. Михаила на посаде, св. Афанасия, св. Пятницы, Фрола и Лавра гайнинская;
• в Баснянке – Покровская на пасаде;
• св. Троицы в селах Сергеевщине, Алиферове, Даревичах;
• Пятницкая в Лыщичах;
• Бориса и Глеба в Нижнем;
• Св. Афанасия в Ропске;
• св. Георгия в Бобовичах;
• св. Духа в Топали;
• церковь в Поповой Горе;
• в Мглине – ц. Воскресения, св. Духа и св. Николая;
• в Почепе – св. Параскевы, св. Николая в замке;
• в Щумаровском монастыре – ц. св. Георгия.

Как видим, рекомендации папы римского выполнялись неукоснительно. Такие действия, конечно, не могли нравиться русским стародубцам, которые еще при князьях Стародубских (Можайских) в конце XV—начале XVI веков восставали против угнетения "греческой веры" польским королем Александром. Многие стародубцы убегают от религиозных преследований в Россию, бегут православные из других северских городов, занятых поляками. Так, в 1632 году из Новгород-Северского уезда в русское подданство выехало 174 крестьянские семьи. Иван Андреев Литвинов, живший в Стародубе у детей боярских Львовых, в столкновении с окружением "протопопа ляцкого" осенью 1631 года убил "человека'' этого протопопа. Он бежал из Стародуба в Россию, в Путивль. Народ энергично выступал против польского владычества и религиозного притеснения.

Известна также грамота польского короля Владислава, выданная в 1638 г. одному из самых древних Мглинских храмов – Воскресенскому:

"Владислав чвартый, Божою милостию король Польский, Литовский, Русский и прочее.

Ознаймуем тым листом нашим, привилеем, кому б о том ведать належало, иж урожоной Иероним Тиханович, подсудок смоленский, левизор замков смоленских, от святой памяти короля его милости панотца нашого будучи засланый на север, на церковь святого Воскресения, стоячую в местечку Мглине, в старостве стародубовском, надал грунта, землю оромую в не оромую, сеножати, отчину и со всякими угодьями, прозываемую Портники, лежачие над речкою Воронусою, промеж селами Осколковым и Велюханами, як само в себе ограничено, во уживане и держане нашему богомольцу попу Кузьме Орловичу. Который то лист и мы, помножаючи хвалы Божия в панствах наших, сим листом ствержаем и в моц и державе оному попу тые грунты надаем во вечные веки и детем его и по нем наследником, будучи под послушничеством отца митрополита киевского во единстве. И на то далисмо лист наш с подписом рук наших и под печатью королевскою. Дан в обозе за Смоленском, на Богданове околицы, дня 2 месяца ноабря року 1638, понованя королевств наших польских и литовских primo. И на то на церковь мглинскую, в старостви стародубском подлеглое, наддало пред урожоного пана Тихоновича, подсудка смонеского ревизора короля его милости. Wladislarus Rex.

Мартин Тризна, референдарь писарь королевской его милости".

Филарет в своем «Историко-статистическом описании Черниговской епархии» так комментирует эту грамоту короля Владислава. Здесь 1) пан Тихонович дает право священнику Воскресенской церкви пользоваться землею портниковскою (правда, он не говорит, что земля эта и прежде принадлежала церкви); 2) король утверждает землю, данную на церковь Воскресенскую за священником Орловичем и его детьми под условием пребывания их «во единстве», т.е. в унии. Под этим условием хлопочет за Орловича и пан Тихонович (межевой судья) Стародубского повета Смоленского воеводства.

Само по себе понятно, что все подобные условия скоро выброшены были вон из Мглина; уже в 1648 году Мглин оказался средоточием ненависти против ляхов. В 1649 году "полк черниговский со всею северью аж по Гомель и Дроков и Мглин" стал под знамена Хмельницкого; в 1652 году "из сивера, то есть из Стародубова, Печепа, Мглина, Дрокова жолнеров выгнало поспольство самых тих городов много оных погромивши".

____________________________________________

Источники и литература

1. Платонов С.Ф. Очерки по истории Смуты в Московском государстве ХVI-ХVII вв. – М., 1937.
2. Поклонский Д.Р. Стародубская старина. Т.1. – Клинцы,1998.
3. История нашего края. Первая половина 17 века. http://unechaonline.com/history/hist1p17.html
4. Иловайский  Д. Смутное время  Московского   государства. Т. IV, вып. 1. – М., 1894.
5. Крашенинников В.В. Взгляд через столетия. – Тула, 1990
6. Крашенинников В. В. Очерки по истории Брянской земли: сб. науч. статей – Брянск: БОНУБ, 2008. http://libryansk.ru/files/izdaniya/krashen.pdf
7. Ивонина Л. Смоленская шляхта Речи Посполитой. http://pereformat.ru/2014/10/smolenskaya-szlachta/
8. Филарет. Историко-статистическое описание Мглинского и Суражского уездов. – Белые Берега, 2009
9. Думин С. В. Гербы городов Смоленского воеводства Речи Посполитой. // Вестник геральдиста, №1, 1991
10. Румянцева В. В. Эмблемы земель и гербы городов Левобережной Украины периода феодализма. – Киев, 1996.
11. Кузнецов Д. В., Шпунтов А. В. Земельные гербы и эмблемы Брянского края. – Брянск, 2011
12. Гумилев Л. От Руси до России. – М., 1995
13. Платонов С.Ф. Смутное время. Очерки истории внутреннего кризиса и общественной борьбы в Московском государстве в XVI-XVII вв
14. Карамзин Н. М. История государства Российского. Т. XI, – СПб, 1852.
15. Соловьёв С.М. История России с древнейших времён: Сочинения в 18 кн. – М.: Мысль, 1989.
16. Городские поселения в Российской империи. Т. V, часть II, – СПб, 1865.
17. Широкорад А. Б. Русь и Литва. http://www.razlib.ru/istorija/rus_i_litva/index.php
18. Костомаров Н. И. Собрание сочинений. Кн. II, т. V. – Спб., 1904.
19. Лазаревский А. Описание старой Малороссии. Т. I. – Киев, 1888.
20. Багалей Д. И. Очерки по истории колонизации степной окраины Московского государства. – М., 1887.
21. Пазднякоў В. Абрамовічы // Вялікае княства Літоўскае: Энцыклапедыя. У 3 т. – Мінск: Беларуская Энцыклапедыя, 2005.
22. Википедия