Смоленская война (1632-1634)

Подготовка России к войне

                        В 20-х годах ХVII в. отношения между Россией и Польшей продолжали оставаться весьма напряженными. Русские пограничные области периодически будоражили слухи о самозванцах «Дмитриях». На границе происходили стычки между частными армиями польских магнатов. Но больше всего царя Михаила раздражало, что королевич Владислав продолжал именовать себя государем всея Руси.

          Первый русский царь из династии Романовых Михаил Федорович (1596-1645)

К началу 1630-х годов Московская Русь смогла залечить тяжёлые раны, которые были нанесены Смутой и вторжением интервентов.

Царь Михаил Федорович и его отец патриарх Филарет готовились к реваншу за недавние беды Москвы, в которых они винили не себя и не своих предшественников, а исключительно "литовских, польских да свейских людей".

Это стало неприятным сюрпризом для польского руководства, которое считало, что Россия надолго выведена из «большой политики».

В Европе в это время бушевала Тридцатилетняя война (1618-1648), частью которой была война польского короля Сигизмунда III со шведами, начавшаяся в 1621 г. Война шла с небольшими перерывами и с переменным успехом в течение восьми лет на территории Речи Посполитой.

Польша входила в коалицию католических государств во главе с Габсбургами. Католическая реакция стремилась железом и кровью восстановить господство католицизма во всей «Священной Римской империи» и в других государствах, где победила Реформация.

В этой ситуации естественным союзником России стала ярая противница Габсбургов — протестантская Швеция. Нескрываемая враждебность Швеции к Речи Посполитой и быстрое возрождение Русского государства, достигнутое благодаря жесткой царской монополии на продажу хлеба и другие экспортные товары, открывали заманчивые перспективы для использования русских военных и финансовых ресурсов.

Страны – противники Габсбургов с самого начала войны хотели втянyть в нее Россию, чтобы связать руки королю Сигизмунду IП. Вступление в войну России устраняло для шведов угрозу войны на два фронта.

Но и без этого обиженные Речью Посполитой царь Михаил и патриарх Филарет непрерывно готовились к реваншу, не скрывая намерения вернуть Москве Смоленщину и Черниговщину.

            Король Швеции Густав-Адольф (1594-1632)

Расчёты шведского монарха Густава II Адольфа, который стремился втянуть русское государство, в орбиту своей политики, вполне оправдались. Несмотря на заключение им в конце сентября 1629 года перемирия с Польшей, что, по сути, оставило Россию, наедине с поляками, московское правительство продолжило согласованную ранее со шведами подготовку к войне.

Подготовка к войне с сильным противником потребовала от русского правительства чрезвычайных усилий и больших финансовых затрат. Основное внимание было уделено лучшению организации и вооружения русской армии. К 1630 г. общая численность московского войска достигла 92555 человек. Однако использовать в наступательных операциях русское командование могло не более четверти этих сил. Примерно 72 тыс. человек находились на городовой службе. Оставшихся 20 тыс. человек полковой службы не хватало даже для обороны границ. Состояние вооруженных сил Москоского государства отражало общую отсталость страны. Необходимость реорганизации вооруженных сил была очевидна.

В начале XVII века ее армия состояла, главным образом, из разномастно вооруженной и плохо обученной дворянской конницы, нескольких стрелецких полков, отрядов казаков и татар. Битвы Смутного времени показали, что русские дворянские конницы и стрельцы действовали тактически менее грамотно, чем поляки. Поэтому боярская дума пришла к мысли о том, что, несмотря на плачевное состояние казны, следует набрать профессионалов-наемников за рубежом. Набор наемников-иностранцев в Москве не был новинкой. Этим занимался еще царь Борис. Но при Михаиле впервые решили учить «иноземному строю» русских ратных людей.

В начале 1630 года в Ярославль, Углич, Кострому, Вологду, Великий Новгород и другие города прибыли распоряжения о наборе на государеву службу оставшихся беспоместными детей боярских. Из них собирались сформировать два солдатских полка, по 1 тыс. человек в каждом.

Обучать их ратному делу должны были нанятые за границей Александр Лесли и Франц Цецнер. Всем детям боярским было обещано жалованье в размере 5 руб. в год и кормовые деньги по алтыну в день. Каждый из них получал казенную пищаль, порох и свинец. Этим царским указом было положено начало созданию в России полков "нового строя".

Как видно из текста грамоты костромскому воеводе кн. П.Ф. Волконскому, первоначально власти планировали укомплектовать новые полки лишь беспоместными служилыми людьми, неспособными из-за бедности нести полковую службу "со своим городом", сформировав таким образом в дополнение к дворянской коннице дворянскую пехоту нового строя. 

Однако попытка сформировать солдатские полки лишь из обедневших служилых людей "по отечеству" не удалась. Общее число записавшихся в солдатскую службу детей боярских не превышало 60 человек. Власти вынуждены были допустить также к записи в солдаты вольных людей недворянского происхождения: казаков, татар и их родственников.

С 1630 года в Русское государство начинают прибывать нанятые при шведском посредничестве военные специалисты и солдаты. Их принимали в Великом Новгороде князь Василий Барятинский, Ефим Самарин и дьяк Никифор Спиридонов.

Для пополнения рядов русской армии в январе 1631 г. в Швецию поехал старший полковник Александр Лесли, которого направил в Россию лично шведский монарх. В русской армии он получил чин «старшего полковника» (он соответствовал чину генерала).

Шведский король Густав Адольф хотя и считал Россию своим потенциальным союзником, но проводить вербовку наемников в Швеции запретил – ему самому не хватало рекрутов. Зато Лесли удалось в Германии, в Англии и в Голландии найти нужное количество наемных солдат. Он заключил договоры с четырьмя полковниками – двумя англичанами и двумя немцами, которые обязались доставить в Россию четыре полка общим числом около пяти тысяч солдат. Часть их была набрана в соседних с Голландией немецких областях и стянута к Амстердаму. Один полк, набранный в Англии, состоял целиком из англичан и шотландцев. Однако этот опыт оказался неудачным. Тридцатилетняя война была в разгаре, спрос на профессиональных военных был крайне высок в самой Европе, поэтому Лесли с трудом набрал четыре полка, а их состав был с низкими боевыми качествами. 

Кроме того, Лесли должен был везде вербовать пушечных дел мастеров. Вместе с Лесли поехали стольник Племянников и подьячий Аристов, чтобы купить десять тысяч мушкетов с зарядами, пять тысяч шпаг и какое-то число пушек. Им дали инструкцию, что если не выйдет нанять пять тысяч шведов, то необходимо ехать за ратными людьми в Данию, Англию и Голландию. То же самое касалось закупки оружия.

Пехота "нового строя", XVII в.

К декабрю 1631 года в полках Лесли и Цецнера числилось уже 3323 человека. Каждый полк был разделён на 8 рот. Командовали полком: полковник, полковой большой поручик (подполковник), майор (сторожеставец) и пять капитанов. Под началом ротных капитанов были: поручик, прапорщик, три сержанта (пятидесятника), квартирмейстер (окольничий), каптенармус (дозорщик над оружием), шесть капралов (есаулов), лекарь, подъячий, два толмача, три барабанщика и 200 рядовых (из них 120 пищальщиков-мушекетёров и 80 копейщиков). 

Успешный опыт создания пехотных солдатских полков русское правительство решило распространить и на кавалерию. С середины 1632 года начали формировать первый рейтарский (драгунский) полк. Драгунский полк состоял из 1600 человек, разделённых на 12 рот, по 120 рядовых в каждой. Вооружены драгуны были пищалями (или мушкетами) и пиками. Полк имел и свою артиллерию – 12 малых пушек с боезапасом в 24 ядра на каждое орудие. 

Служба в кавалерии была почётной и традиционной для дворян, поэтому в рейтары охотно записывались обедневшие служилые люди. Кроме того, службу в кавалерийском полку более щедро оплачивали. Драгуны получали от государства лошадей, оружие, денежное довольствие по 4 рубля в год на седло и одежду, и месячный корм.

Рисунок Летина. Поместная конница

К декабрю 1632 года в рейтарском полку было 1721 рядовых. Командование решило увеличить численность полка до 2400 человек, сформировав особую драгунскую роту. Рейтарский полк состоял из 14 рот во главе с ротмистрами. 

В 1631-1632 гг. был сформирован драгунский (рейтарский) полк под командованием голландца Ван Дама, а также четыре солдатских пехотных полка. Первоначально планировалось в таких полках иметь одну треть иноземцeв и две трети русских. Но в действительности в новых полках иностранцами были только офицеры, тогда как рядовыми – добровольцы из числа горожан, крестьян, даже дворян. Зато все воины пяти полков были единообразно вооружены, обмундированы и прошли курс военной подготовки. Полки иноземного строя делились на роты, а старые стрелецкие полки - на сотни. Всего к началу 1631 г. «ратных людей» в Московском государстве насчитывалось 66 960 человек. Из них около 26 тысяч конных дворян в поместных сотнях и 34 тысячи пеших стрельцов. В дополнение к ним, царь имел в своем распоряжении до 40 тысяч конных и пеших казаков.

По плану численность русской армии для похода под Смоленск должна была составить 32 000 человек, однако такой численности достичь не удалось и в армии воеводы насчитывалось около 24 000 человек, включая 3463 наёмника из Голландии, Шотландии, Швеции, Германии и Англии. Наёмники были разбиты на четыре полка под командой полковников Александра Лесли, Ганса Фридриха Фукса, Якова Карла Хареслебена и Томаса Сандерсона. Значительную часть армии составляли полки нового строя. Это были шесть солдатских и один рейтарский полки, общей численностью 9978 человек.

Стрельцы

Четыре полка приняли участие походе на Смоленск, ещё два полка были направлены в действующую армию летом 1633 г. Их укомплектовали из даточных людей, взятых с монастырей и поместий, владельцы которых сами не могли выступить в поход (отставников, недорослей, вдов служилых людей и пр.). На войну брали по одному вооруженному коннику с 300 четвертей земли.

Для финансирования войска Филарет в качестве главы Русской церкви ввел практику экстраординарных поборов с монастырей на военные нужды. Так, в 1631 г. он потребовал от многих монастырей сведений об имевшейся у них денежной наличности, а затем предложил половину этой наличности немедленно прислать в Москву. В том же году по указу царя и патриарха с вотчин некоторых монастырей предписано брать взамен «даточных людей» по 25 рублей за конного и по 10 рублей за пешего. В 1633 г. решено было взять со всех людей «пятину» (пятую часть) – 20-процентный подоходный побор. На военные нужды шла и большая часть доходов от экспорта хлеба.

В Англии на покупку оружия Москва получила заем на 40 тысяч рейхсталеров. Начиная с 1626-1627 гг. ввоз военного снаряжения из-за границы непрерывно возрастал. В 1630-1632 гг. через Архангельск было доставлено из Голландии и Швеции около 35 тысяч пудов свинца, свыше 30 тысяч пудов шведского железа и др.

Крупные заказы для России выполнялись по указаниям правительства Голландии. В начале 1629 г. по просьбе царя разместили русский заказ на 10 тысяч мушкетов. Этот заказ был выполнен к лету 1631 г. В том же году русские послы Племянников и Аристов заказали много оружия в оккупированной шведами части Германии и в самой Швеции. В годы войны закупки оружия за границей еще более возросли.

Свинец, олово и медь привозились в значительных количествах и из Англии. Несмотря на строгий запрет вывозить из страны металлы, английское правительство для России делало исключение.

Патриарх Московский и Всея Руси Филарет (1554-1633)

В 1630 г. английские купцы обязались доставить «200 мушкетов и иная ратная сбруя», в 1632 г. англичанин Катер изготовил для русских 5 тысяч шпаг по 1 рублю за штуку, а другой английский купец, Картарайт, доставил московскому правительству железные пушки, 1000 мушкетов, 1000 пистолетов и много другого оружия на общую сумму 9 тыс. руб. Как видим, правительство Англии проводило последовательную политику в части поддержки своих сторонников в Москве Михаила Романова и патриарха Филарета.

В начале 1633 г. Михаил Федорович обратился к голландскому правительству с просьбой разрешить беспошлинный вывоз закупленного через Томаса Свана оружия и боеприпасов – 10 тысяч пудов пороху, 15 тысяч пудов железных ядер, 3 тысячи сабельных полос. В мае 1632 г. царский агент Елизаров купил у Свана 5 тысяч пудов «зелья» (пороху) и у англичанина Ладала – 100 пудов. В том же году было получено из Англии еще 350 бочек пороху.

В ходе Тридцатилетней войны в Европе резко возросли цены на хлеб. Основными поставщиками хлеба для воюющих сторон стали Речь Посполитая и Россия. Жадные польские паны существенно усилили эксплуатацию населения Украины, что вызвало ответную реакцию – казацкие восстания, а экономическая конкуренция между Россией и Речью Посполитой еще больше способствовала росту политических противоречий между странами.

Содействие шведского правительства в модернизации русского военного производства и найме европейских специалистов, было щедро оплачено поставками русского хлеба. Шведское королевство испытывало огромные финансовые трудности и могло содержать большую армию (она насчитывала в 1632 году 147 тыс. солдат), лишь за счёт французских субсидий и спекуляций русским хлебом, который перепродавали в Голландию. Заключению более прочного союза между странами помешала смерть шведского короля Густава II Адольфа (1632).

Московское правительство в 1632 году считало, что задача формирования боеспособной армии решена, надеялось на поддержку со стороны Швеции и Османской империи и решилось вступить в войну с Речью Посполитой. Шведы более реалистично смотрели на состояние русской армии. Так, шведский резидент И. Меллер в донесении, написанном в июле – августе 1632 г. сообщил, что Россия к войне ещё не готова. 

Надо сказать, что военно-техническую помощь Шведское королевство Москве оказало. По прямому распоряжению шведского короля России передали секретную технологию отливки легких (полевых) пушек, использование которых на поле боя давало шведской армии серьёзное преимущество над врагами. В начале 1630 года в русскую столицу приехал пушечных дел мастер Юлиус Коет, который наладил в России производство новых пушек. В 1632 году под техническим руководством другого посланника Швеции Андрея Виниуса были основаны тульский и каширский военные заводы, чугуноплавильные, железоделательные предприятия.

Начало войны

В решающий момент Россия оказалось один на один с Речью Посполитой. Уже в 1628 году Польское правительство было информировано Францией о начатой Россией подготовке к войне. Благодаря этому предупреждению поляки успели заключить перемирие со шведами и подготовиться к отражению русского нападения. 

Шведские посланники разъяснили Москве причину, которая заставила Швецию остановить войну с Польшей, ссылаясь на необходимость начала военных действий против союзной Речи Посполитой Католической лиги, которая теснила слабые войска немецких протестантов.  Кроме того, Москве была обещана не только военно-техническая поддержка Швеции, но и турецкая помощь.

             Король   Польши Сигизмунд III

В апреле 1632 года, после 45 лет правления, умер король Речи Посполитой Сигизмунд III. В Польше, как всегда бывало в период бескоролевья, началась борьба между отдельными группами шляхты и магнатов.

Для наступления московских войск создалась почти идеальная ситуация и русское правительство решило этим воспользоваться. В июне 1632 года был проведён Земской собор, который поддержал решение о начале войны с Польшей. Не дожидаясь нескольких месяцев до истечения Деулинского перемирия, не завершив полностью подготовку к войне, Россия в августе 1632 года начала боевые действия против Польши.

Важнейшей внешнеполитической задачей правительства Михаила Романова было воссоединение утерянных смоленских, северских и черниговских земель.

В июне 1632 г. Михаил и Филарет отправили к Дорогобужу и Смоленску большую рать под началом воеводы князя Дмитрия Мамстрюковича Черкасского и князя Бориса Михайловича Лыкова. В эту рать было включено не менее трех тысяч иностранных наемников.

Но вскоре после выступления войско остановилось из-за склоки, возникшей между Черкасским и Лыковым. Узнав об этом, Михаил с Филаретом направили к ним "следователей" – князя А. В. Хилкова и дьяка Дашкова – для разбора дела и выявления виновных. Виноватым оказался Лыков, который «князя Дмитрия Мамстрюковича обесчестил и в государевой службе учинил многую смуту».

Два месяца в Москве думали, кем бы заменить Черкасского и Лыкова. Наконец, в августе 1632 года вместо них назначили боярина Михаила Борисовича Шеина и окольничего Артемия Измайлова. Русским воеводам был дан наказ: «Неправды польскому и литовскому королю отмстить, и города, которые отданы Польше и Литве за саблею, поворотить по-прежнему к Московскому государству».

Главной целью войны являлся захват Смоленска, Дорогобужа и Чернигова с уездами и включение их в состав Московского государства. Поэтому воеводам было приказано "не грабить". Чтобы обеспечить исполнение данного требования, всем ратникам выдали жалованье, а полковникам и ротмистрам обещали ежемесячно выдавать деньги на покупку продовольствия и фуража для и подразделений.

К моменту прибытия Шеина и Измайлова в войско, в нем числились 32.082 человека при 158 орудиях (151 пушка и 7 мортир).

Боярин Михаил Борисович Шеин

Воеводы должны были сначала отправить мобильные отряды к Дорогобужу, чтобы захватить его врасплох. Если же эта операция сорвется, то тогда следовало идти к Дорогобужу всеми полками, но под городом долго не стоять, а действовать иными методами – посылать грамоты к русским жителям города, чтобы они, помня православную веру и крестное целование, послужили своему государю, литовское население побили и город бы сдали. Если же Дорогобуж взять не удастся, то воеводам Шеину и Измайлову велено было оставить под городом младших воевод с несколькими полками, а самим с основными силами идти на Смоленск и действовать там так же, как и под Дорогобужем.

До августа 1632 года русское правительство не могло решиться на активные действия. Только 9 августа воевода Михаил Шеин получил приказ выдвинуться из Москвы в Можайск. Войска собирались в трёх пунктах. В Можайске собирался Большой полк Шеина; во Ржеве формировался Передовой полк князя Семёна Прозоровского и Ивана Кондырева; в Калуге собирался Сторожевой полк стольника Богдана Нагого.

Большой полк должен был выдвинуться из Можайска на Дорогобуж и далее на Смоленск. Полки князя Прозоровского и Богдана Нагого должны были взять крепость Белую и другие города и крепости и соединиться с полком Шеина под Смоленском.

Несмотря на задержку с началом наступления, военное счастье поначалу было на стороне русских. 12 сентября стрелецкий голова князь Гагарин взял Серпейск, а 18 октября полковник Лесли взял Дорогобуж. Никакого сопротивления эти города не оказали. Крепость Белая сдалась князю Прозоровскому. Михаил и Филарет велели Шеину идти из Дорогобужа под Смоленск и приказали всем воеводам, головам и дворянам быть без мест до окончания войны. Крепость Белая сдалась князю Прозоровскому.

На северо-западном направлении русские войска под началом Петра Лукомского и Семёна Мякинина в конце мая 1633 года ходили от Великих Лук на Полоцк. Цитадель взять не удалось, зато был разграблен и сожжен посад, причем московским ратным людям активно помогало местное православное население. Полоцк был сильно разорён, сожжены посады и острог, литовцы смогли с большим трудом удержать только внутренний замок. На обратном пути русские войска довершили разорение Полоцкого повета. То же самое произошло и с посадами Велижа, Друи, Кричева, Лужей, Мстиславля, Озерищ, Освеи, Пропойска, Усвята. Например, воевода И. Тарбеев сообщил царю: "С ратными людьми в Кричеве большой острог взяли, многих польских и литовских людей побили и острог выжгли, к меньшому острогу приступали многажды". Замок выстоял, но московские войска захватили "всяких людей" 2000 человек.

До конца сейма, который должен был избрать нового короля, польско-литовские шляхтичи не желали идти на помощь Смоленску. Однако радные паны отправили изрядные суммы запорожским казакам и крымским татарам, чтобы те выступили против московитов. Литовский канцлер Радзивилл отмечал в своих записках: «Не спорю, как это по-богословски, хорошо ли поганцев напускать на христиан, но по земной политике вышло это очень хорошо».

Не успели начаться военные действия русско-польском фронте, как в южные «украинные» земли вторглись отряды крымских татар, которые, воспользовавшись сокращением численности войск более чем вдвое на южных рубежах, разорили многие южные уезды и захватили большой полон. В августе 1632 г. они «воевали» Карачевский уезд, затем поверули в Комарицкую волость, где потерпели поражение.

Это был первый крупный поход крымцев за долгие годы затишья, в результате которого отряды крымских татар разорили Мценский, Новосильский, Орловский, Карачевский, Ливенский и Елецкий уезды.

Татарский удар задержал выступление главных русских сил к Смоленску на три месяца. Только 3 августа 1632 года передовые части армии под началом боярина Михаила Борисовича Шеина и окольничего Артемия Васильевича Измайлова выступили в поход. 9 августа выступил главные силы, они шли к пограничному Можайску, где планировалось завершить комплектование ударной группировки. Из-за опасной ситуации на южных рубежах сбор полков затянулся до начала осени. Только 10 сентября Шеин получил указ о начале боевых действий против Польско-Литовского государства. 32-тыс. русская армия при 151 орудие и 7 мортирах выступила в поход. Эта потеря времени роковым образом скажется на исходе кампании. 

В 1633 г. несколько тысяч запорожских казаков атамана Гирея Каневца вторглись в московские пределы. Но 17 июня 1633 года отряд московских ратников воеводы Наума Пушкина сразился с запорожцами в Новгородском уезде. Атаман Каневец и большинство казаков погибли, остальные бежали.

Крымцы же принесли России куда больший ущерб. В начале лета1633 г. поход тридцатитысячного войска возглавил сам хан Джанибек Гирей. Это нападение стало результатом договорённостей, достигнутых посольством короля Владислава. Интересен тот факт, что крымский хан Джанибек-Гирей нарушил строжайший запрет своего сюзерена турецкого султана Мурада IV, который в тот период был заинтересован в сохранении союзнических отношений с Москвой.

Вся мощь крымских атак обрушилась на русскую границу, ослабленную уходом донских казаков и лучших воинских контингентов в армию М.Б. Шеина. Татары разорили Московский, Оболенский, Серпуховский, Тарусский, Алексинский, Калужский, Каширский, Коломенский, Зарайский, Рязанский, Пронский, Белёвский, Болховской и Ливенский уезды. Опустошили окрестности Тулы, Серпухова, Каширы, Венева и Рязани, ограбили и сожгли десятки сел и деревень, пытались штурмом взять Пронск.

Русскому правительству удалось организовать большой поход против татар, в 20-х числах августа 1633 года ногайские улусы подверглись разорению, и татары поспешили вернуться в Крым. Однако, это успело сказаться на смоленской армии. Многие дворяне и дети боярские, чьи имения располагались вблизи «южных украин», узнав о разорении поместий, о том, что уведены в неволю их семьи, самовольно покинули войско Шеина, чтобы защитить свои владения.

Один из современников написал:

"Дворяне и дети боярские украинных городов, видя татарскую войну, что у многих поместья и вотчины повоевали, и матери и жены и дети в плен взяты, из-под Смоленска разъехались, а остались под Смоленском с боярином и воеводою немногие люди".

Действия русской армии в северских землях

На южном фланге местом формирования отрядов ратных людей для боевых действий против польско-литовских войск стали Севск и Брянск. «На Северу» были посланы воеводы Федор Кириллович Плещеев и Баим (Борис) Федорович Болтин, которые «сбирались с людми в Севску». Но в ноябре 1632 г. Плещеев, находясь в Севске, умер; на его место был прислан Иван Федорович Еропкин, брат севского городового воеводы Михаила Федоровича Еропкина. В конце ноября того же года отряд Б.Ф. Болтина из Севска направился к Новгород-Северскому и приступом взял город, куда Болтина и назначили городовым воеводой.

Отряд И.Ф. Еропкина 8 января 1633 г. подошел к Стародубу, куда несколькими днями раньше прибыли ратные люди второго брянского воеводы В.Н.Аладьина. Вскоре сюда подошли и некоторые другие отряды, и в середине января 1633 г. «польские и литовские люди..., видя над собой... промысел и утеснение... город Стародуб сдали». В освобожденный город воеводой был назначен И.Ф. Еропкин, и Стародуб в течение всей этой войны служил одним из главных операционных пунктов русской армии.

В записях разрядных приказов того времени сохранилось письмо И.Ф. Еропкина к Михаилу:

«…Писал ко государю...из Стародуба воевода Иван Еропкин, что по государеву указу пришел он с государевыми ратными людьми и немецким полковником и с немцы под Стародуб-Северской генваря в 8 день и Стародуб осадили, и шанцы к городу подвели, и многажды к Стародубу приступали и многую тесноту польским и литовским людем учинили; и Божиею милостию и Пречистыя Богородицы помощию и заступлением, и государя,... и сына его государева, благовернаго царевича князя Алексея Михайловича счастьем, а великаго государя, патриарха Филарета Никитича московскаго и всеа русии молитвами, капитан Станислав Колнацкой и польские и литовские люди, стародубские осадные сидельцы, видя над собою государевых ратных людей промысл и утесненье, государю...до били челом и город Стародуб государевым людем сдали, и в городе наряд, и зелье, и свинец, и всякие пушечные запасы, и хлеб всякий, и знамена и литавры отдали, и из них многие польские и литовские люди крест государю целовали и остались на государево имя с женами и с детьми; и с тою службою и с сеунчем прислал он к государю к Москве Ивана Вареева. А поместный ему оклад 450 четей, денег из чети 16 рублей…».

Позже Иван Федорович бывал воеводой и в других городах, стал думным дворянином, и за службу свою просил у государя награды:

«...Бьет челом Ивашко Еропкин. В прошлом, в сто четыредесятъ первом году, по вашему государеву указу, послан был я на вашу государеву службу на Федорово место Плещеева под Новгородок-Северской. И я, поставя острог на городище и укрепя осаду, по вашему государеву указу, пошел под Стародуб и, пришед под Стародуб, Стародуб осадил и шанцы покопал и наряд поставил от города в десяти саженях, и тесноту им многую учинил; и, Божиею милостию, твоим государевым счастьем, а твоими, великаго государя, святительскими молитвами, польские и литовские и русские люди вам, государем, добили челом и город Стародуб сдали. Да прошлаго же сто четыредесятъ перваго году, с Благовещеньева дня подо вторник, в ночи, приходили под Стародуб многие польские и литовские люди и запорожские черкасы и к городу жестокими приступы приступали и, Божиею милостию, твоим государевым счастием, а твоими, великаго государя, святительскими молитвами, я в городе отсиделся, на приступех и на вылазкех многих литовских людей побил и языки поимал. Да в прошлом же, сто четыредесятъ первом году, июня в девятый день, приходили из Гомля литовские люди в Стародубской уезд в село Андрейковичи; и я за теми литовскими людьми посылал голову Григорья Еропкина, и голова Григорий Еропкин тех литовских людей дошел от города от Гомля в двадцати верстах и тех литовских людей побил всех на голову. Да я же вам, государем, служил, из Стародуба на литовские городы: под Гомель, и под Чичереск, и под Пропоеск, и под Кричев, и под Лоев, и под Чернигов и под иные многие литовские городы голов с сотнями войною посылал, и многую тесноту я литовским городом чинил, и за те службишка я вашим государевым жалованьем не пожалован…».

Как известно, государь «…пожаловал Ивана Федорова сына Еропкина за Стародубскую службу прошлаго 141-го года, велел ему дать своего государева жалованья: шубу со всем нарядом в девяносто рублей, кубок с кровлею серебрян в две гривенки…». Помимо Еропкина, челобитные на имя царя с просьбой наградить «за бой с литовскими людьми под Стародубом» посылали и другие участники смоленской войны.

Брат И. Ф. Еропкина, М.Ф. Еропкин, оставался севским воеводой до начала 1633 г., когда его сменил Федор Тимофеевич Пушкин, являвшийся не просто однофамильцем великого русского поэта А.С.Пушкина (1799-1837), но и его весьма близким родственником, хотя и отделенным от него двумя столетиями. Если идти от А.С. Пушкина к его предкам, то прослеживается следующая цепочка: статский советник Сергей Львович (1770-1848) –подполковник Лев Александрович (1723-1790) – сержант Преображенского полка Александр Петрович (начало 1690-х - 1725) – стольник и судья Владимирского судного приказа Петр Петрович (умер в 1692 г.) – стольник Петр Петрович (умер в1661 г.) – Петр Тимофеевич (умер ок. 1634 г.) – Тимофей Семенович.

Иначе говоря, великий поэт был потомком Т.С. Пушкина в седьмом поколении. Тимофей Семенович в 1601-1618 гг. был воеводой в разных городах. Пошли по отцовской линии и его сыновья – Петр, Воин и Федор.

Отряд Б. Ф. Болтина в конце ноября направился из Севска к Новгород-Северскому и взял его приступом. Во взятии Новгород-Северского участвовали входившие в отряд Б. Ф. Болтина служилые люди из Брянска, Карачева, Севска и «охочие люди» из Комарицкой волости.

В середине ноября литовский отряд из Трубчевска «учал воевать Комарицкую волость», в частности, с. Брасово, деревни Сныткину, Дубровку и другие. Карачевский воевода Г. Квашнин направил против этого отряда «охочих людей дворян и детей боярских... и казаков и стрельцов» во главе с атаманом Ильей Горячкиным. По дороге отряд И. Горячкина соединился с отрядами Осипа Бакшеева и Семена Веревкина, состоявшими также из «охочих людей» — «дворян и детей боярских и всяких людей» Комарицкой волости и Карачевского уезда. Объединившиеся в одном отряде численностью до тысячи человек, «те... всякие охочие люди, выбрав... Семена себе головою, шли... за теми литовскими людьми до Трубчевска». 20 ноября объединенный отряд С. Веревкина сошелся на дороге с отрядом севчан Григория Ферапонтова и Афанасия Никитина. 21 Ноября 1632 г. эти отряды «пришли под Трубчевск и под Трубчевском с литовскими людьми был бой, и они литовских людей побили и к городы приступали,., и языков... имали... и трубчевским людям многую тесноту учинили».

Сюда же подошел из Брянска отряд дворян, детей боярских и стрельцов под командой головы Андрея Зиновьева, а из Севска — голова Григорий Бакшеев с 400 стрельцами и казаками. С. Г. Бакшеевым были присланы «наряд и зелье», т. е. артиллерия и боеприпасы. У Трубчевска оказались также «комарицкие мужики», руководимые попом Иваном из села Колошичи. Таким образом, под Трубчевском собралось свыше 2 тысяч русских ратных людей, из них большую половину составляли «охочие люди».

2 декабря 1632 г. «трубчевские осадные сидельцы, видя над собою утеснение и... промысл,., город Трубчевск государевым людям сдали». Трубчевский урядник Б. Красновский, другие поляки и литовцы были отпущены в Польшу, но «иные... многие остались... и крест государю целовали». Добровольно «целовали крест» Москве и крестьяне Трубчевского уезда.

Двумя неделями раньше русскими войсками был взят Почеп. 17 ноября сюда из Брянска подошли ратные люди во главе с брянским вторым воеводой Н. В. Аладьиным. В тот же день «с литовскими людьми был бой под Почепом, и на том бою литовских людей побили и живых поймали, и урядника Яна Лапинского ранили, и Ян с того бою побежал в Стародуб, а достальные литовские люди, которые было заперлись в Почепе... да били челом, и город сдали».

В середине декабря 1632 г. литовские войска вторглись на территорию Почепского уезда. Посланные из Почепа ратные люди во главе с Иваном Слизневым и Леонтием Семичевым настигли их на Мглинском (Глинском) городище. Здесь 20 декабря русские воины ..«многих литовских людей побили» и захватили в плен 30 человек. А уже 26 декабря прибывшие в Почеп мглинские мещане «Ивашка Мичюра с товарищи» от имени пославшего их населения «государю крест целовали».

Успешно развивались для русской армии военные действия в Северской области и в последующее время. 31 декабря передовой русский отряд побывал под Стародубом и захватил «языков», а 3 января 1633 г. сюда подошли и основные силы воеводы Н. Аладьина и «стали на посаде». Затем 8 января к Стародубу пришел севский воевода Иван Еропкин.

В отряде И. Еропкина были служилые люди из Севска, Карачева и других северских городов, охочие люди из Карачевского и Трубчевского уездов и Комарицкой волости, а также отряд наемников немцев. На помощь севскому и брянскому воеводам под Стародуб были присланы отряды из Рославля и из Рыльска. Кроме того, в январе к Стародубу подошли отряды казацко-крестьянской вольницы (численностью до 2 тысяч человек) во главе с Иваном Балашом.

На протяжении 1633 года Речь Посполитая пыталась отвоевать Стародубщину, однако, безрезультатно. Так, в одной из московских разрядных записей упоминается, что в июле 1633 года в районе села Напутичи состоялось столкновение московских ратных людей во главе с воеводой Гаврилой Самариным против части литовского отряда полковника пана Косаревского:

«…И июля в 19 день по тем вестям посылал он, Ефим, на тех литовских людей Гаврила Федорова сына Самарина, а с ним стародубцев детей боярских и московских стрельцов; и того же числа Гаврило Самарин с государевыми ратными людьми тех литовских людей сошли в Стародубском уезде в деревне в Напутичах и литовских людей побили, а в языцех взяли 43 человека. А в роспросе языки сказывали, что приходило их в Стародубский уезд с полковником, с паном Косаревским, конных и пеших людей 300 человек и государевы люди их многих побили, да у них же на том бою взяли 3 знамени да четыре барабана…».

Вероятно, речь здесь идет о селе Найтоповичи (ныне Унечского района).

Несмотря на осеннюю распутицу, которая задерживала движение артиллерии и обозов, начало войны для Москвы было успешным, особенно в Северской земле. До конца 1632 года русским войскам сдались Рославль, Невель, Себеж, Красный, Почеп, Трубчевск, Новгород-Северский, Стародуб, Овсей, Друя, Сураж, Батурин, Ромен, Иван-Городище, Мена, Миргородок, Борзна, Пропойск, Ясеничи и Носеничи.

Мглин среди освобожденных северских городов не упоминается, очевидно, потому, что еще со времени вхождения мглинских земель в состав Московской Руси (1503-1618) он находился несколько в стороне от «засечной черты», проходящей через линию городов Калуга–Брянск–Почеп–Стародуб–Новгород-Северский–Путивль–Рыльск, и, соответственно, во Мглине и в период польского владычества не предусматривалось нахождение польско-литовского гарнизона, который мог бы оказать сопротивление русским войскам.

Движение казацко-крестьянской «вольницы» Северщины

С начала войны русское правительство объявило о наборе в военные отряды "охочих людей" из вольных. Подобные отряды появились в немалом количестве, причем вступали в них не только вольные, но и зависимые крепостные. Они объявляли себя "вольными казаками", "шишами" (партизанами-разведчиками). Особенно широкое участие в военных действиях этого времени приняли отряды «вольных людей» Северщины.

С осени 1632 года они не только включаются в военные действия, помогая армии, но нередко ведут борьбу против помещиков — совершают набеги на их имения, устраивают в них погромы, захватывают имущество. В их отряды перебегают солдаты из царских полков, мелкие служилые люди, казаки, беглые крепостные крестьяне и холопы. Не принимая по сути участия в войне, эти отряды занимались банальным разбоем в отношении как «своих», так и «чужих», а по сути – всех, кто попадался на их пути.

Уже в ноябре под Дорогобужем появился отряд крестьян под руководством Ивана Балаша – выходца из крестьян Герасимова Болдина монастыря Дорогобужского уезда. Они заявили, что "радеют государю,... и били челом, чтоб им дозволил, собрався с полными людьми, быть в шишах и языков добывать". В середине ноября отряд И. Балаша перешел в Рославльский уезд, а оттуда пришел к Стародубу и участвовал в осаде города. Позднее отряд И. Балаша из-под Стародуба совершил успешный рейд под Гомель и Чечерск, откуда вернулся в Стародубский уезд и расположился лагерем в д. Халеевичи, которое ныне находится у границы с Унечским районом, в нескольких километрах от Брянкустич.

В это время поблизости, под Трубчевском, со второй половины ноября 1632 года воевал другой отряд — из крестьян Комарицкой волости. Одним из его предводителей был дворянин С. Веревкин, «голова» отряда «охочих» людей, прибывших из под Трубчевска.

В январе 1633 года в Стародубском уезде происходит объединение этих двух отрядов «вольницы». Объединенный отряд совершает нападения на имения феодалов. В него вливаются "охочие люди северских и украинных городов", донские казаки, малоимущие дети боярские. Действия отряда выходят из-под контроля правительства. Власти обеспокоились. Они шлют грамоту за грамотой к Балашу и другим предводителям, призывая их вернуться на "государеву службу" под Смоленск, обещают прошение.

Царская грамота от 30 января называет в числе атаманов «вольного» войска под Стародубом, кроме И. Балаша, также Семена Рагозина, Степана Объедова и Семена Веревкина. Особенно большую роль в отряде И. Балаща на этом этапе движения играли крестьяне Комарицкой волости, поэтому в документах неоднократно говорится об Иване Балаше «с комарицкими мужиками».

Таким образом, Стародубский уезд стал местом скопления значительного количества «вольных людей», действия которых перерастали рамки борьбы с польско- литовскими войсками и приобретали антифеодальный характер. Уже в царской грамоте от 18 января 1633 г. указывалось, что «дети боярские... из полков многие пошли в воровство, а донские казаки... пошли к тем же ворам и ходят со Балашем, и в уездах жгут и грабят».

Чтобы изменить характер действий отрядов И. Балаша, к Стародубу был послан с царской грамотой дворянин В. П. Лупянов, который должен был предложить детям боярским и казакам вернуться в армию Шеина, а «охочим» людям — «кто откуда пришел». В этом случае им было обещано полное прощение, а детям боярским и казакам — регулярная выплата жалованья. Объявление царского указа привело к расколу в лагере Балаша. Если сам И. Балаш и часть детей боярских склонны были подчиниться указу, то донские казаки, беглые крестьяне и холопы, «охочие» люди и часть детей боярских и стрельцов «указа не послушали». В результате, В. П. Ляпунов прибыл в Стародуб только с 50 детьми боярскими. И. Балаша с Ляпуновым не отпустили.

1 марта отряды «вольницы» двинулись мимо Стародуба к Новгород-Северскому, предполагая дальше идти на Дон. Навстречу им из Стародуба вышли И. Еропкин и В. Ляпунов с воинскими людьми. Уговоры подчиниться царскому указу не дали больших результатов (лишь сто человек «отстали от воров»), а «иные многие воры... почали... биться» с царскими войсками, не пропускавшими их мимо города.

В результате боя «тех воров многих побили и Ивашку Балаша... у них отбили». Но основная часть «вольницы» сумела прорваться и ушла к д. Картушиной. Сюда опять были посланы из Стародуба люди для уговоров, и на сей раз уже 200 человек, «от тех воров отстали и поворотилися с знамены и барабаны.,, а достальные воры побежали на утек».

Отряд ушедших по новгород-северской дороге казаков и «вольных» людей численностью около 500 человек во главе с атаманом Семеном Пирогом остановился в с. Знобь. Отсюда была послана группа во главе с Григорием Тюленевым в Севск для переговоров с воеводой Ф. Пушкиным. Переговоры ни к чему не привели, а Г. Тюленев с товарищами были брошены в севскую тюрьму.

Царское правительство вновь предложило севскому воеводе Ф. Пушкину вступить в переговоры с «ворами», а в случае непослушания — преследовать их ратными людьми, согласовав свои действия с воеводами соседних городов. Однако сил для разгрома непокорной «вольницы» воеводы не имели, а отряд С. Пирога рос за счет беглых крестьян.

В апреле он появлялся то в Севском, то в Новгород-Северском, то в Рыльском уездах, захватывая припасы и поджигая помещичьи имения. 16 апреля свыше 700 человек перешли через реку Сейм и «пошли на поле», но затем отряд распался: меньшая половина во главе с С. Пирогом пошла на Дон, а остальные обратились к путивльским воеводам, изъявляя согласие идти на службу под Смоленск.

В результате, часть участников «вольного» движения, прежде всего местных северских крестьян, разбрелась по домам. Другие разделились — одни хотели идти к Смоленску (в том числе и И. Балаш), другие пошли к Путивлю, т. е. в противоположную сторону. Восставшие, направлявшиеся в Путивль, захватили И. Балаша и везли его связанным. Стародубский воевода Еропкин организовал преследование, его отряд разбил бунтарей, захватил Балаша. Часть восставших поддалась увещеваниям стародубского воеводы и воротилась в полки. Под Смоленск пошло около 400 человек, остальные бежали на Дои.

После пленения Иван Балаш был посажен в стародубскую тюрьму, затем в начале апреля было приказано его «с великим бережением» доставить в Москву, но 11 апреля воевода И. Еропкин сообщил, что И. Балаш умер, находясь под стражей.

С В. П. Ляпуновым из-под Стародуба прибыло в армию М. Б. Шеина под Смоленск около 500 человек, которые были рассредоточены по полкам. Второй отряд бывших балашовцев, составленный из тех, кто явился в Путивль, под командованием дворянина Г. Беседнова тоже был направлен к Смоленску. В его состав была включена и освобожденная из севской тюрьмы группа Г. Тюленева. На пути следования от отряда не раз отделялись неповинующиеся группы. Одна из них численностью в 20 человек была задержана в Карачеве и брошена в тюрьму. Итог движения отряда Г. Беседнова показателен: из 300 человек прибыло в лагерь Шеина только 17.

Между тем ход войны с Речью Посполитой начал складываться не в пользу России и польско-литовские войска активизировали свои действия на южном фланге. 26 марта большой отряд неприятеля подошел к Стародубу, но понеся потери во время приступа, отступил.

В мае 1633 г. большое польско-литовское войско осадило крупнейшую крепость на юго-западных рубежах Русского государства — г. Путивль. Московское правительство спешно отдало распоряжение о формировании новой армии под командованием Ф. М. Бутурлина и Г. А. Алябьева. Кроме московских дворян и других людей «всяких чинов», в войско должны войти карачевские, болховские, стародубские и почепские дворяне и дети боярские, находившиеся в это время с воеводой И. Еропкиным в Стародубе.

Ф. М. Бутурлину и Г. А. Алябьеву было приказано «со всякими ратными людьми сбираться наспех» в г. Карачеве, затем «итти в Севеск тотчас», а далее действовать «смотря по томашнему делу». Поляки были вынуждены отойти от Путивля, а войска Ф. М. Бутурлина отправились на помощь армии М. Б. Шеина.

9 июня литовский отряд пришел в с. Андрейковичи Стародубского уезда «для языков», но был разбит им на р. Трубеже. За первой разведкой последовали действия более крупных польско-литовских сил, и 14 июня их трехтысячный отряд подошел «под Почеп... в ночи украдом, и к городу приступали жестокими приступы со всех сторон со штурмами и с приметы день да ночь, и ворота у острога учали было сечь», но, понеся значительные потери, польско-литовские войска вынуждены были отступить.

А в это время моральное состояние и боевой дух русской армии под Смоленском заметно падали. Летом – осенью 1633 года в войне произошёл стратегический перелом в пользу Польско-Литовского государства. 2 сентября М. Б. Шеин доносил, что «ратные всякие люди от нас из полков бегут многие ежедень». Это было связано, по крайней мере, с двумя обстоятельствами.

Во-первых, в июле — августе 1633 г. крупные силы крымских татар под предводительством Мурабек-Гирея, пользуясь ослаблением русских границ, разорили многие южные уезды и захватили в плен не менее 6 тысяч человек. Крымские и ногайские отряды прорвались через рубеж на реке Оке и дошли до Каширы. Были опустошены большие территории Московского, Серпуховского, Тарусского, Рязанского, Пронского и других уездов Русского государства. Польско-литовские, татарско-ногайские и запорожские нападения должны были отвлечь силы Москвы от Смоленска и выполнили свою роль, так как «дворяне и дети боярские украинных городов, видя татарскую войну, что у многих поместья и вотчины повоеваны, и матери, и жены, и дети в полон пойманы, из-под Смоленска разъехались».

Во-вторых, с августа — сентября 1633 года с новой силой возродилось движение «вольницы», основная масса которой скапливалась в районе Рославля. Сюда пришли из-под Смоленска отряды донских и яицких казаков, а также беглых солдат и детей боярских во главе с атаманами Иваном Теслевым, Анисимом Чертопрудом и другими. Численность этих отрядов достигла двух тысяч человек. Значительную часть бежавших под Рославль составляли бывшие участники балашовского движения.

Взаимоотношения северских и рославльских «воров» раскрываются в челобитной от 10 октября брянских помещиков и церковников, которые писали, что «из Рославля приходят во Брянский уезд,., наши вотчины и поместьишки грабят,., и нас... побивают, и хлеб наш нашими же крестьянами везут к себе в Рославль. А мы... от тех воров во Брянске в осаде».

Более того, как жаловались авторы челобитной, «люди наши и крестьяне многие заворовали, побрали животы наши, лошадей и всякую... рухлядь, и стрельцы из Брянска бегают... для воровства», и далее: «что было... у нас... людей, и те со всею нашей службою выбежали в Рославль».

Такое положение, чреватое угрозой новой крестьянской войны, не могло не встревожить царское правительство. Было решено «послать к казакам дворянина добра», которому поручалось склонить участников рославльского лагеря к подчинению царским властям. В Рославль был послан дворянин И. В. Наумов, который должен был переписать рославльских «балашовцев» и вести их к Можайску, где формировалась новая армия под командованием князей Д. М. Черкасского и Д. М. Пожарского. Действия этой армии во многом зависели от успеха И. Наумова, с которым должны были прийти значительные силы: ведь под Рославлем к концу 1633 г. находилось около 3 тысяч детей боярских, яицких и донских казаков, а также не менее 2—3 тысяч «вольных всяких людей, которые к ним пристали».

И. Наумов прибыл в Рославль 28 декабря 1633 г. и после вручения царских грамот был признан воеводой рославльского войска, но власть его была номинальной. Рославльские «вольные казаки» не представляли ему своих списков и под всякими предлогами оттягивали уход из Рославля. Лишь, получив обещание «не искать» у участников рославльского лагеря захваченного раньше дворянского имущества и не трогать «вольных людей, которые ныне с ними», т. е. беглых крестьян и холопов, казацко-крестьянское войско выступило из Рославля в феврале 1634 г., но не к Можайску, а в Брянский уезд.

Как сообщалось в челобитных Брянска, «казаки, как шли с Ильей Наумовым в Брянск, и во брянском уезде у дворян и у детей боярских по селам и по деревням крестьян жгли и ломали, и животы их пограбили, и дворянских и детей боярских жен и детей в полон имали». Брянские воеводы писали И. Наумову, чтоб он казаков «в воровстве унимал», на что тот отвечал, что его «казаки не слушают». Будучи не в состоянии справиться с крестьянско-казацкой массой, И. Наумов под предлогом болезни поспешил подать в отставку. Московские власти удовлетворили просьбу Наумова, но поручили ему оставаться с войском до прибытия нового воеводы Л. И. Бунакова.

15 февраля в д. Бересток брянского уезда крестьянско-казацкое войско встретилось с отрядом атамана Анисима Чертопруда, возвращавшегося из Москвы, куда он ездил с «языками». В Москве А. Чертопруду поручили отвезти бывшим «балашовцам» царские знамена и содействовать скорейшему движению крестьянско-казацкого войска в армию Д. М. Черкасского и Д. М. Пожарского, однако свое возвращение А. Чертопруд использовал для привлечения холопов, крестьян, стрельцов и прочего рядового люда в «вольные казаки». Встретившись с войском И. Наумова, А. Чертопруд самовольно собрал «круг», по своему усмотрению роздал знамена и, став во главе войска, повел его «на воровство».

19 февраля мятежное войско во главе с А. Чертопрудом и другими атаманами подошло к Брянску и два дня стояло в Пушкарской и Затинной слободах. Казаки и крестьяне грабили имущих жителей слобод и города, захватывали в окрестностях Брянска лошадей, застрелили несколько стрельцов, пытавшихся воспрепятствовать действиям «вольницы». На третий день войско восставших ушло из Брянска, но «перешед за реку Десну, под посадом стояли казаки половину дня, и многие... брянчане... побежали из Брянска в воровство, в казаки». Основную часть бежавших составляли дворовые холопы.

Пройдя затем через Карачевский уезд, мятежные «вольные казаки» пограбили имения некоторых землевладельцев и перешли в Козельский уезд, где остановились. Мятежное войско к концу марта возросло до 8 тысяч человек за счет беглых крестьян и холопов из Карачевского, Волховского и других соседних уездов.

В феврале 1634 г. армия М. Б. Шеина вынуждена была бесславно отступить, оставив полякам всю артиллерию и обоз. Смоленская война затягивалась, росла социальная напряженность (в Комарицкой волости появлялись отряды казацко-крестьянской вольницы - так называемые «балашовцы»), значительная часть севских служилых людей находилась в районах боевых действий под Смоленском, чем и попыталось воспользоваться польско-литовское командование.

Князь Иеремия Вишневецкий

1 марта 1634 г. руководимое князем Иеремией Вишневецким и гетманом Лукой Жолкевским польско-литовское войско и запорожцы – общей численностью около 10 тыс. чел. – неожиданно подошли к Севску и в тот же день попытались приступом овладеть городом.

Хотя «пришли де литовские люди к Севску изгоном безвестно» (об их приближении узнали лишь за два часа до прихода) и в Севске было «ратных людей мало», а обычно участвовавших в осадном сидении «комарицких де крестьян всех от города отхватили», приступ успеха не имел.

В последующие дни осаждающие, по донесению севского воеводы Федора Пушкина, «городу Севску учинили тесноту великую: около города во многих местах шанцы покопали и туры поставили.., а из-за туров по городу бьют беспрестанно из пушек, и день и ночь,., зажигательными стрелами стреляют, и учинили караульные рати многия».

Севчанам было предложено капитулировать, но воевода Ф. Пушкин ответил категорическим отказом и «для укрепления осадного сидения... приказных и служилых и всяких осадных людей ко кресту привел на том, что... города не сдать».

В ответ на отказ сдать город польско-литовские войска в ночь на 7 марта «к Севску приступали жестоким приступом со всех сторон»: стреляли из пушек, вырубили во многих местах частокол вокруг острога, засыпали кое-где ров, из дров и соломы «приметы наметали» и пытались поджечь острог. Севчане «на приступе и на вылазках многихпольских и литовских людей и немец и черкас побили и вышед на вылазку огонь утушали и приметы отметали», после чего, «видя... севских людей крепкостоятельство», польско-литовское войско отошло в свой лагерь и приступило к подкопным работам.

В то же время отдельные польско-литовские отряды начали «воевать» села и деревни Комарицкой волости, но встретили активное сопротивление. Например, один из отрядов был разбит на р. Неруссе карачевскими служилыми людьми. Активно боролись с захватчиками и крестьяне Комарицкой. волости. Поп Иван Колошинский в начале марта собрал крестьян окрестных селений и в 30 верстах от Севска разбил один из литовских отрядов.

Осложнившееся внешнеполитическое положение Речи Посполитой, начавшиеся распри между руководителями польско-литовского войска и запорожцами, а также мужество защитников Севска заставили И. Вишневецкого и Л. Жолкевского снять длившуюся месяц осаду города и повернуть назад. Тем самым были сорваны польско-литовские планы «взяв Севеск... идти... государевою землею на Брянск». Однако в целом последний этап Смоленской войны сложился неудачно для русских войск, вынужденных оставить почти все ранее освобожденные города.

Царское правительство в это время еще пыталось привлечь участников казацко-крестьянского движения к военным действия против Речи Посполитой и в марте 1634 г. несколько раз приказывало идти к Севску, осажденному польско-литовскими войсками. Но восставшие не подчинились царским указам, не слушали воеводу Л. Бунакова, а «пошли из Козельска... в Белевские места», а затем к Калуге. Вскоре они вовсе прогнали воеводу Л. Бунакова.

В июне одни из восставших во главе с Федотом Ляхом и Анисимом Чертопрудом ушли на Дон, другие разошлись по своим уездам. Лишь около 500 человек сдались царским властям.

Произошло это уже после окончания войны с Речью Посполитой, которая завершилась 3 июня 1634 г. Поляновским миром, почти не изменившим существовавших границ.

Впрочем, для «украинных» городов подписание мира не принесло затишья. Уже в июле 1634 г. ряд южных уездов подвергся нападению ногайских и крымских татар, но вторгшиеся в Комарицкую волость их отряды потерпели поражение.

Осада и поражение русской армии под Смоленском

5 декабря 1632 года русская армия была собрана у Смоленска. Однако перевозка артиллерии затянулась на месяцы. «Великие» пушки («Инрог – стрелявший ядрами в 1 пуд и 30 гривенок, «Пасынок» - 1 пуд 15 гривенок, «Волк» - 1 пуд и др.) были доставлены в армию только в марте 1633 года. До этого времени русские войска не торопились штурмовать первоклассную Смоленскую крепость, взять которую можно было только имея сильную артиллерию и проведением правильной осады.

 

Осадное орудие (пищаль) середины XVIIвека

Время, избранное для осады, было неудачным. Обычно с началом поздней осени войска отводили на зимние квартиры. Отступления от этого правила, при отсутствии системы регулярного снабжения полевой армии, часто заканчивалось тяжёлыми поражениями войск, которые действовали в отрыве от основных баз. Осада Смоленска подтвердила это правило. Зимой 1632-1633 гг. русские войска ограничивались блокадой крепости (да и то она не была полной). Только в ночь на Рождество Христово была сделана попытка внезапного штурма, но поляки были настороже и осаждающие остановили атаку. 

Русская бронзовая пушка “Гафуница», XVII в.

Шеин осадил город по всем правилам военного искусства, а русская артиллерия, установленная в укреплённых острогах, наносила крепости ощутимый урон. Однако для того, чтобы взорвать стену перед решительным штурмом, не хватило пороха, и Шеину пришлось ждать медлительного подвоза боеприпасов. За это время поляки успели заделать повреждения в стенах и башнях, а также насыпать за стенами земляные валы с артиллерийскими батареями и успешно отбили два русских штурма – 26 мая и 10 июня 1633 года. Эти неудачи деморализовали армию Шеина, русская армия перешла к пассивной осаде. 

Штурм Смоленска русскими войсками. Фрагмент гравюры неизвестного автора XVII века

Сказывалась острая нехватка пороха, который поставлялся под Смоленск крайне скудно и медленно. Растянувшись по всему периметру города и охраняя тяжёлые орудия в острогах, русские войска утратили мобильность. Брошенное под стены Смоленска русское войско состояло из четырех солдатских полков, которых западному воинскому артикулу обучали служилые немцы, дворянской конницы и казаков южнорусских окраин. Русские осадили город, но Смоленск, имевший прекрасные оборонительные укрепления, долгое время успешно защищался. Когда же полякам удалось спровоцировать очередной набег крымского хана на юг России, "дети боярские" (дворяне) из-под стен Смоленска ушли на защиту южной русской границы - туда, где они были нужнее.

Польский гарнизон насчитывал, по словам перебежчиков, около 2 тыс. человек. Оборону Смоленска возглавлял Самойло Соколинский и его помощник Якуб Воеводский. Гарнизон имел значительные запасы продовольствия, но испытывал недостаток в боеприпасах. Кроме того, активность русской армии сдерживали действия 6-тыс. группировки литовских войск под началом воеводы смоленского Александра Гонсевского (около 1575-1639) и литовского гетмана Христофора Радзивилла (1585-1640), которые стояли в 40 верстах от Смоленска в селах Красное и Баево. Несмотря на свою сравнительную малочисленность, вражеская группировка постоянно совершала нападения и тревожила русскую армию.

          Смоленский воевода Александр Гонсевский

А. Гонсевскому удалось со слабой армией Великого княжества Литовского маневрировать вокруг Смоленска в период осады города русскими войсками (с декабря 1632 по октябрь 1633). Он несколько раз присылал отряды подмоги Смоленскому гарнизону, создавая условия, позволившие дождаться избрания нового короля и помощи польских войск во главе с Владиславом IV.

В ночь на 26 февраля 1633 года А. Гонсевский смог перебросить подкрепление численностью около 300 человек в город. Правда, вторая группа подкреплений заблудилась и утром 27 февраля была русскими войсками ликвидирована. Затем Гонсевскому удалось перебросить ещё 600 человек и необходимые гарнизону боеприпасы через Покровскую гору.

Командующий Передового полка князь Семён Прозоровский предложил атаковать и уничтожить незначительные силы Гонсевского, пока они не получили подмогу. Однако главнокомандующий Шеин занял выжидательную позицию, предоставив инициативу противнику. Поляки, несмотря на незначительность Смоленского гарнизона, смогли продержаться 8 месяцев до прихода польской армии под началом короля Владислава IV, избранного в ноябре 1632 года. 

Король собрал 23-тысячное войско, 25 августа 1633 г. подошел к Смоленску и встал на речке Боровой в семи верстах от города. Король Владислав хотел одним ударом решить исход войны в свою пользу. Шеин к этому времени уже потерял часть армии из-за массового дезертирства, многие служилые люди возвращались домой, узнав о татарском вторжении. 

Таким образом, когда к Смоленску в августе подступила армия короля Владислава, войско Шеина оказалось в крайне затруднительном положении и было вынуждено отдать инициативу неприятелю. Атаки польских войск на русские укрепления были поначалу малоэффективными и сопровождались крупными потерями. Однако со временем польское численное превосходство, подкреплённое вылазками гарнизона, начало сказываться.

28 августа 1633 года король Владислав пошёл на штурм русских укреплений. Главный удар был направлен на Покровскую гору, где оборона под командованием полковника русской службы Юрия Маттисона была самой слабой, а рядом в острожке стояли князья Семен Прозоровский и Михаил Белосельский.

           Гетман Литвы Христофор Радзивилл

28 августа коронный гетман Литвы Христофор Радзивилл по Зарецкой стороне нижней дорогой двинулся к этому острогу, но был отбит и отошел с большими потерями. В тот же день король по Покровской горе пробрался в Смоленск, откуда осажденные сделали вылазку и заняли шанцы Маттисона, но были вытеснены оттуда стрельцами, присланными Прозоровским и Белосельским.

Против солдатского полка Юрия Маттисона (имел к тому времени в своём составе около 1300 человек) было направлено 8 тыс. королевской пехоты и конницы. Однако русские солдаты удержали укрепления на горе, их оборону прорвать не удалось, и поляки отступили.

Утром 11 сентября поляки вновь напали на укрепленный городок Маттисона и на острог Прозоровского. Бой шел почти двое суток. Наконец русские воеводы, посовещавшись с Маттисоном, решили, что городка на Покровской горе им не удержать. 13 сентября главнокомандующий Шеин приказал оставить позиции.

Гарнизон городка вместе с полковником отошел к большому острогу русских. При этом много наемников из отряда Маттисона перебежало к ляхам. Позже поляки - участники похода говорили, что огромные валы, насыпанные русскими, равнялись высотой стенам Смоленска, и «если бы их добывать приступом, то много бы пролилось крови».

При этом они бросили на холме и в остроге осадные пушки, подожгли деревянные укрепления, но дождь погасил пламя. Баркулабовская летопись сообщает, что королю Владиславу достались девять осадных пушек русских и указывает их длину: "Гранат" (4 сажени, или 8,53 м); "Однорожец" и "Царь-пушка" (более трех саженей); "Волк", "Гладкий", "Кречет", "Коваль", "Юрий" (по 3 сажени, т.е. 6,4 м); "Пасынок" (более двух саженей, около 4,3 м).

Шеин и далее предпринял действия по консолидации своей армии, сняв группировку Прозоровского с западной стороны города. Причиной этого отступления стали в том числе дезертирства западных наёмников в русском стане, которых подкупом переманивал на свою сторону Владислав. В войсках Шеина сложилась катастрофическая ситуация. Началось массовое дезертирство. Солдаты наёмных полков начали покидать позиции и уходить в польский лагерь. Дворяне «видя татарскую войну, что у многих поместья и вотчины повоеваны, и матери, и жены, и дети в полон поиманы, из-под Смоленска разъехались, а остались под Смоленском с боярином и воеводою немногие люди», докладывали в Москве.

В полку князя Прозоровского дезертировали 3453 человека, а потери за всю кампанию составили всего 27 человек пленными и 319 убитыми и умершими от ран. Правительство пыталось воспрепятствовать этому, вводя жёсткие меры, но ничего не помогло: дворяне не желали выходить на службу, казаки и часть солдат сбивались в отряды, неподконтрольные воеводе, и уходили на Русь. Один такой отряд атамана Анисима Чертопруда в декабре 1633 года насчитывал 3 000 человек.

18 сентября поляки атаковали юго-западные позиции русской армии, которые оборонял солдатский полк Генриха фон Дама, численностью около 1,3 тыс. человек. Все вражеские приступы были отражены, но 19 сентября Шеин приказал оставить и эту позицию. Главнокомандующий сужал фронт обороны, т. к. сильно поредевшие войска не могли удержать прежние позиции.

20 сентября главные бои разгорелись на юго-востоке. Здесь князь Прозоровский, после получения приказа об отходе, с трудом пробился в лагерь Шеина, сумев разбить сильный отряд противника. Царь Михаил писал Шеину и Прозоровскому:

«Вы сделали хорошо, что теперь со всеми нашими людьми стали вместе. Мы указали идти на недруга нашего из Москвы боярам и воеводам, князю Дмитрию Мамстрюковичу Черкасскому и князю Дмитрию Михайловичу Пожарскому со многими людьми. К вам же под Смоленск из Северской страны пойдет стольник Федор Бутурлин, и уже послан к вам стольник князь Василий Ахамашуков Черкасский с князем Ефимом Мышецким. Придут к вам ратные люди из Новгорода, Пскова, Торопца и Лук Великих. И вы бы всем ратным людям сказали, чтоб они были надежны, ожидали себе помощи вскоре, против врагов стояли крепко и мужественно».

          Король Речи Посполитой Владислав IV

В результате русская армия потерпела поражение, осада со Смоленска была снята. Однако армия Шеина ещё сохраняла боеспособность и могла отступить, чтобы продолжить борьбу, но для этого надо было бросить артиллерию. Главнокомандующий не осмелился принять такое тяжёлое решение и приказал строить новые укрепления. 9 октября польско-литовская армия, усиленная 20-тыс. запорожским войском гетмана Тимофея Арандоренко, захватила село Жаворонки, перекрыв Московскую дорогу, и этим блокировала армию Шеина. Защищавшие Жаворонкову гору полк наёмников полковника Томаса Сандерсона и солдатский полк полковника ТобиасаУнзена (погиб в бою), атакованные гусарами, с большими потерями отошли в лагерь Шеина. Королевская армия не смогла уничтожить русские войска в нескольких сражениях, но полностью их блокировала, окружив линией своих укреплений. 

Шеин доносил, что 6 октября король со своими отрядами с Покровской горы перешел на Богданову околицу вверх по Днепру и стал обозом позади их острога по Московской дороге в версте от острога, а пехоту и туры поставил напротив большого острога русских на горе.

В это время поляки в тылу армии Шеина взяли и сожгли Дорогобуж, где были складированы запасы для русского войска. Внезапным ударом литовцы овладели городом и сожгли все склады. Лагерь русских войск под Смоленском остался без провианта и фуража, с трудом прорывались лишь редкие телеги с хлебом, да еще царские гонцы. К концу октября там стала ощущаться нехватка продовольствия и корма для лошадей. Шеин сообщил в Москву, что все дороги из Смоленска к Москве "перерезаны литвой", "проезду неоткуда нет".

 

Лагерь войск короля Владислава под Смоленском (1634 г.)

9 октября Шеин вывел свои войска против поляков. Польская конница обратила в бегство часть русской пехоты, но другие русские полки пошли в контрнаступление и отогнали поляков, и только наступившая ночь помешала им завершить дело. По польским данным, русские в этот день потеряли около двух тысяч человек убитыми, а у поляков было очень много раненых, а убитых немного, зато погибло много лошадей.

К концу октября в русском войске стала ощущаться нехватка продовольствия и фуража. Периодически происходили перестрелки между обоими укрепленными лагерями. Поляки стреляли по русским со Сковронковой горы, а русские стреляли снизу, и потому без результатов. И только когда русские начали бить крупной картечью, ядра стали долетать до королевских наметов.

Шеин созвал военный совет и спросил воевод, можно ли попытаться ударить на королевский обоз, и с какой стороны. Полковник Лесли, главный среди иноземцев, говорил, что можно, а англичанин полковник Сандерсон сомневался в успехе. Тогда Лесли, разгорячившись, назвал Сандерсона изменником, и Шеину едва удалось их разнять.

В конце концов совет принял мнение Лесли и решил атаковать противника. Однако 2 декабря случилось несчастье. Большой московский отряд отправился в лес за дровами, где его застигли поляки. Они убили до 500 человек, остальные в панике бежали, забыв про дрова. Узнав о происшедшем, Лесли уговорил Шеина поехать на место стычки и самим посчитать, сколько погибло ратников. С ними поехал Сандерсон. Подъехав к месту, Лесли, указав рукой на кучу трупов, сказал англичанину: "Это твоя работа, ты дал знать королю, что наши пойдут в лес". "Лжешь!" - закричал Сандерсон. Тогда Лесли выхватил пистолет и застрелил его на глазах у Шеина.

К концу года голод, холод и дизентерия привели к большим санитарным потерям в русском стане. Король Владислав, узнав об этом, послал Шеину и иноземным офицерам грамоту, где убеждал их сдаться, вместо того чтобы погибать от меча и болезней. Шеин долго не хотел давать эту грамоту иноземным офицерам, говоря, что иноземцы – это наемные слуги и не могут принимать участия ни в каких переговорах, что сами же поляки не разрешают своим наемникам сноситься с неприятелем. На это поляки отвечали, что у них иноземцы находятся в полном подчинении у гетмана, а у русских этого нет, и привели в пример Лесли, который за убийство Сандерсона не был наказан Шеиным.

После долгих споров Шеин уступил. Полковник Розвермаи взял лист королевской грамоты от имени иноземцев, а стрелецкий голова Сухотин – от имени Шеина. Прочитав грамоту, Шеин велел отослать ее назад без всякого ответа, а когда поляки не захотели брать грамоту назад, то посланцы просто бросили ее на землю и уехали.

Но в середине января 1634 г. Шеин под видом переговоров о размене пленных начал проявлять готовность заключить перемирие с королем. К этому его принуждали иностранные наемники, не привыкшие, в отличие от русских, терпеть голод и холод. Но поляки ответили, что у русского воеводы есть единственный путь к этому – через литовского гетмана и других сановников просить короля о милосердии, согласившись на все его условия.

В середине февраля 1634 года под давлением немецких полковников Шеин согласился начать переговоры с польским королём на условиях «почётной» капитуляции. Условия эти были таковы: выдать всех польских и литовских перебежчиков; освободить всех пленных воинов Речи Посполитой; иностранным наемникам позволить самим решать, возвращаться им на родину или же поступить на службу в королевское войско; московским ратникам тоже позволить идти на королевскую службу. Все иноземцы должны присягнуть, что никогда больше не станут воевать против короля и Речи Посполитой или каким-то другим способом вредить им.

Русские также должны присягнуть, что в течение четырех месяцев не будут занимать никаких крепостей и острогов, не соединяться ни с каким московским войском и не предпримут ничего плохого против короля. Им следует сдать все пушки, а также всё оружие, оставшееся от убитых и умерших ратников. Воинам разрешалось уйти со своим личным оружием; "торговым людям" – с саблей или рогатиной. Также русские должны были оставить королевскому войску все припасы. Самым тяжёлым условием капитуляции был пункт о выдаче всех перебежчиков. В дальнейшем именно этот пункт приведёт к казни главнокомандующего.

Узнав про условия договора, князь Прозоровский попытался взорвать наряд и пороховые запасы, но воевода Шеин не позволил князю этого сделать. Из оставшихся у Шеина 2140 наёмников после капитуляции половина перешла на службу к полякам.

Шеин согласился на эти условия, и 19 февраля 1634 г. русские тихо, без музыки и барабанного боя, вышли из острога со свернутыми знаменами и погашенными фитилями пищалей и мушкетов. Проходя мимо короля, русские бросили к его ногам все знамена, а затем ждали, пока гетман именем королевским не разрешил знаменосцам их поднять.

 

Капитуляция осадной армии Шеина перед королем Владиславом IV, ок. 1634 г.

Шеин и другие воеводы, проходя мимо короля, сошли с лошадей и низко поклонились ему. После этого в русском войске ударили в барабаны, запалили фитили, и полки двинулись по Московской дороге, взяв с собой с позволения Владислава только 12 полковых пушек. Королевскому войску достались 123 орудия!

Кроме того, под Смоленском было оставлено 2004 больных русских ратников. Всего же из-под Смоленска с Шеиным вышли 8056 человек, многие из которых были больны и некоторые умерли в дороге, а других оставили в Дорогобуже, Вязьме и Можайске.

Большинство наемников поступило на службу к Владиславу. Некоторые из оставшихся тоже умерли по дороге к Москве, но сколько их умерло, а сколько ушло к королю, неизвестно, так как иностранные полковники и ротмистры отказались дать роспись своих людей.

Во время агонии московского войска под Смоленском князья Черкасский и Пожарский стояли в Можайске. Почему они за пять месяцев так и не дошли от Можайска до Смоленска, неизвестно. Это одна из многих загадок русской истории.

Скорее всего, это было связано с тем, что 1 октября 1633 года умер патриарх Филарет, главный инициатор и вдохновитель войны. Царь Михаил, за которого фактически все время правил отец, впал в полную растерянность. В такой ситуации взяли верх бояре, в своем большинстве с самого начала выступавшие против этой войны и к тому же ненавидевшие воеводу Шеина.

Вообще говоря, еще в 1631 г. в войске царя Михаила служило 66690 человек, и это без учета тех, которые были мобилизованы в 1632-1633 г. Польских войск под Смоленском стояло немного. Резервов в Польше у короля Владислава практически не было. Даже небольшой отряд в три-пять тысяч хорошо обученных ратников мог перерезать коммуникации противника между Смоленском и Польшей. И тогда капитулировать пришлось бы не Шеину, а войску Владислава и гарнизону Смоленска.

В Москву известие о капитуляции войска прибыло 4 марта 1634 года. Уже на следующий день к Шеину был послан дворянин Моисей Глебов с требованием отчета о происшедшем. Шеин прислал текст договора с Владиславом, списки погибших, а также перечень перешедших к королю московских ратников. Последних было всего-навсего 8 человек, из них 6 донских казаков.

По приезде в Москву воеводу Шеина, окольничьего Измайлова, всех других начальников смоленской армии арестовали. Суд бояр приговорил Шеина к смерти. Перед плахой дьяк прочитал ему следующий приговор:

"Ты, Михаила Шеин, из Москвы еще на государеву службу не пошел, как был у государя на отпуске у руки, вычитал ему прежние свои службы с большою гордостью, говорил, будто твои и прежние многие службы были к нему государю перед всею твоею братьею боярами, будто твоя братья бояре, в то время как ты служил, многие запечью сидели и сыскать их было нельзя, и поносил всю свою братью перед государем с большою укоризною, по службе и по отечеству никого себе сверстников не поставил.

Государь, жалуя и щадя тебя для своего государева и земского дела, не хотя тебя на путь оскорбить, во всем этом тебе смолчал. Бояре, которые были в то время перед государем, слыша себе от тебя такие многие грубые и поносные слова, чего иному от тебя и слышать не годилось, для государской к тебе милости, не хотя государя тем раскручинить, также тебе смолчали".

Эта цитата С.М. Соловьева ярко характеризует ненависть московских бояр к герою смоленской обороны 1609-11 гг. Далее приговор содержал упреки Шеину в неправильных действиях при осаде Смоленска и в том, что он согласился на капитуляцию. Было в нем еще одно любопытное обвинение:

"Будучи в Литве в плену, целовал ты крест прежнему литовскому королю Сигизмунду и сыну его королевичу Владиславу на всей их воле. А как ты приехал к государю в Москву, тому уже пятнадцать лет, то не объявил, что прежде литовскому королю крест целовал, содержал это крестное целование в тайне. А теперь, будучи под Смоленском, изменою своею к государю и ко всему Московскому государству, а литовскому королю исполняя свое крестное целование, во всем ему радел и добра хотел, а государю изменял".

Достоверных сведений о присяге Шеина королевичу Владиславу нет, зато хорошо известно, что все московские бояре и их окружение, за исключением князя Д. М. Пожарского, в свое время целовали крест королевичу, включая и Филарета Романова.

Заодно с Шейным отрубили голову второму воеводе – Измайлову. Князей Семена Прозоровского и Михаила Белосельского сослали в Сибирь, их семьи выслали из Москвы, имения забрали в казну. В приговоре было сказано, что их не казнят лишь потому, что ратники свидетельствовали об усердной службе Прозоровского и о болезни Белосельского.

Иван Шеин, виновный только в том, что он сын главного воеводы Михаила Шеина, избежал смертной казни по просьбе царицы, царевичей и царевен, и был отправлен с матерью и женой в ссылку.

Последний этап войны. Поляновский мир

Тяжёлое положение главной армии под Смоленском вынудило московское правительство экстренно приступить к формированию резервной рати, которую возглавили знаменитые военачальники Д. Пожарский и Д. Черкасский. Основу армии составил государев двор и отряды городовых дворян, срочно переброшенные к Можайску. Однако в боях эта армия участия не принимала, видимо, выполняя роль стратегического резерва.

Русские силы на других направлениях были скованы ударами вражеских войск. В январе 1634 года под Себеж пришёл 2-тыс. отряд под началом полковников Лузгиня и Муравицкого. Неприятель собирался наступать в направлении Опочки, Великих Лук и Невля. В начале весны силы противника подошли к Великим Лукам. 29 марта состоялось ожесточённое сражение, продолжавшееся с утра до вечера. Польско-литовский отряд был разгромлен. В мае русский отряд разбил противника под городом Озерище.

Князь Дмитрий Пожарский

На западном направлении, отпустив Шеина с остатками рати, Владислав двинулся к крепости Белой, расположенной в 130 верстах на северо-запад от Смоленска. Крепость обороняло не более 1 тыс. человек. Владислав надеялся взять ее с хода, но этот план провалился. Его войско, по словам Соловьева, "подошло под Белую полумертвое от голода и холода".

Король обосновался в Михайловском монастыре, в трех верстах от крепости, и послал местному воеводе предложение о капитуляции, ссылаясь на пример Шеина. Но воевода ответил, что шеинский пример внушает ему отвагу, а не боязнь.

Тогда Владислав приказал окружить Белую шанцами (полевыми укреплениями) и заложить мины. Однако от взрыва мин пострадали только свои – погибло около 100 польских пехотинцев, а передовых ратников так завалило землей, что их едва откопали. Стрельба из полевых орудий тоже не причинила вреда осажденным.

Поляки, окрыленные победой под Смоленском, потеряли всякую осторожность. Этим воспользовались русские и пошли на вылазку. Им удалось захватить восемь польских знамен прежде, чем поляки успели взяться за оружие. В ходе боя был ранен сам польский король. Всего в ходе боев за крепость Белая польская армия потеряла до 4 тыс. человек. Тяжело далась эта осада королевскому войску. Канцлер Радзивилл даже предложил переименовать крепость из Белой в Красную из-за большого кровопролития под ее стенами. Голод в войске усиливался. Как писал С.М. Соловьев: « ... сам король половину курицы съедал за обедом, а другую половину откладывал до ужина, другим же кусок хлеба с холодную водою бьш лакомством. От такой скудости начались болезни и смертность в войске».

Осада продолжалась с февраля по март 1634 года. Эта неожиданная неудача заставила польское правительство прекратить поход и начать мирные переговоры с Москвой.

А тем временем с юга на Речь Посполитую турецкий султан Мурад IV двинул большое войско под командованием Аббас-паши. Владислав IV оказался в отчаянном положении и вынужден был отправить в Москву гонцов с предложением вступить в переговоры.

Казалось, победа русских неизбежна. Большинство наших ратей еще и не побывали в боях, а королевское почти небоеспособное войско стояло в трехстах верстах от Москвы. Но трусливые тушинские бояре с великой радостью приняли предложение короля. В марте 1634 г. Михаил назначил Федора Ивановича Шереметева и князя Алексея Михайловича Львова великими послами и отправил на встречу с представителями короля, которых возглавлял хелминский епископ Якуб Жадник. Местом для переговоров стороны выбрали село Поляново на реке Поляновка, примерно в 20 верстах юго-западнее Вязьмы. В нескольких километрах от места встречи скрытно была развернута ставка Владислава.

Переговоры начались с перепалки о давних спорах.

Поляки утверждали, что их король имеет право на московский престол и что русские нарушили Деулинское перемирие, послав войско Шеина под Смоленск до истечения перемирного срока. Поляки, между прочим, говорили: «Знаем мы подлинно, что война началась от патриарха Филарета Никитича, он ее начал и вас всех благословил».

Царские же послы говорили совсем о другом. Они требовали, чтобы Владислав отказался от титула московского государя, а в противном случае они будут вынуждены прервать переговоры. «У нас, - говорили они, - у всех людей великих российских государств начальное и главное дело государское честь оберегать, и за государя все мы до одного человека умереть готовы».

Тогда поляки, уступив в этом требовании московским послам, предложили заключить вечный мир на условиях мира, заключенного королем Казимиром в 1449 году с великим князем московским Василием Темным. А королю Владиславу за отказ от московского престола и титула царь должен давать ежегодно по сто тысяч рублей и выплатить контрибуцию за понесенные в последнюю войну издержки.

Московские послы отвечали: «Мы вам отказываем, чтоб нам о таких запросах с вами вперед не говорить. Несбыточное то дело, что нам такие запросы вам давать, чего никогда не бывало и вперед не будет, за то нам, всем людям Московского государства, стоять и головы свои положить». Поляки на это резонно заметили, что царь Михаил (точнее, его отец Филарет) дал Густаву Адольфу по Столбовскому договору 1617 года города и деньги неизвестно за что, а королю Владиславу даст за отречение от московского престола.

Наконец, после долгих споров поляки смягчили свою позицию: "Когда учиним мирное постановление на вечное докончанье, то королю будем бить челом, чтоб он крестное целованье с вас снял и титул свой государю вашему уступил, а вы объявите, чем вы зато государя нашего станете даритъ". С этого начались настоящие переговоры и "консенсус" был достигнут, так как поляком нужны были лишь деньги и земли.

Они согласились называть Михаила Федоровича Романова царем (а не великим князем) на том основании, что сейм Речи Посполитой признал этот титул, назвав Владислава царем. Но слова «всея Руси» в титуле московского государя их не устраивали. Поляки говорили: «Великий государь ваш пишется всея Руси, а Русь и в Московском, и в Польском государстве есть: так написать бы в польскую докончальную запись великого государя вашего царем своея Руси, чтоб титулом всея Руси к польской Руси причитанья не иметь, а в московской докончательной записи и вперед в грамотах царских к королям польским писать по-прежнему всея Руси». Московские послы на это возразили: «Этого начинать непригоже: ваша Малая Русь, которая принадлежит к Польше и Литве, к тому царского величества именованью всея Руси нейдет, применять вам этой своей Руси ко всея Руси нечего».

При этом произошел еще один любопытный момент. Поляки потребовали, чтобы царь платил запорожским казакам жалованье ежегодно, как им на то грамота была дана и как то раньше бывало. Московские послы ответили: «Казакам запорожским какое жалованье, и за какую службу давалось и какая у них грамота есть, - того не упомним. Думаем, что то могло быть, когда запорожские казаки великим государям служили, и теперь если начнут служить, то им государево жалованье будет по службе».

Закончив споры, послы подписали согласованный текст. Это произошло 17 (27) мая 1634 года. Договор, получивший название Поляновского, включал 11 статей. В целом, он повторял условия Деулинского перемирия 1618 года:

1. Устанавливались "вечный мир" и забвение сторонами всего происшедшего между ними в период с 1604 по 1634 годы.

2. Король Речи Посполитой отрекся от прав на московский престол и обещал вернуть присланный ему в 1610 году избирательный акт московских бояр (помимо прочих, подписанный и патриархом Филаретом, отцом царя Михаила).

3. Владислав IV отказался от титула "царь Московский".

4. Царь Михаил Федорович исключил из своего титула слова "князь Смоленский и Черниговский", а также обязался не подписываться "государь всея Руси", чтобы не намекать тем самым на распространение своего суверенитета на русские земли, находящиеся в Польше и Литве.

5. Царь отказывался от всяких прав и покушений на возвращение Лифляндии, Эстляндии и Курляндии.

6. Царь (Россия) уступал Польше Смоленск и Чернигов с их областями, а также города: Дорогобуж, Белую, Рославль, Стародуб, Трубчевск, Красный, Невель, Себеж, Новгород-Северский с артиллерией, боеприпасами и архивами, а также со всеми жителями, которым запрещалось переходить в Россию, кроме лиц духовного и купеческого звания.

7. Русским, в том числе и купцам, запрещено было приезжать в Краков и Вильно, а полякам - в Москву, в остальных же городах купечество обеих стран могло торговать свободно.

8. Обе стороны возвращали друг другу всех пленных без всякого выкупа.

9. Царь уплачивал Польше 20 тысяч рублей за город Серпейск, который оставался за Россией.

Статьи 10 и 11 касались ратификации условий договора и демаркации границ.

3 июня 1634 года Поляновский мирный договор был подписан. Владислав отказался от своих притязаний на русский престол. Полякам были возвращены почти все города, взятые русскими войсками в начале войны. Стародубский повет был передан Речи Посполитой. Он был причислен собственно к великому княжеству Литовскому, тогда как Новгород-Северский и Чернигов — к самому королевству Польскому.

Кроме того, стороны составили секретный протокол к договору, который подписали король Владислав и царь Михаил. Согласно ему, царская казна обязалась выплатить лично Владиславу 20 тысяч рублей венецианскими дукатами или голландскими гульденами. Это обстоятельство стороны ловко скрыли в тексте договора, где сумма 20 тысяч рублей (без уточнения, в какой валюте) была отнесена на другой счет, якобы в уплату за возвращение Серпейска. Видимо, в 9-й статье"договора 20 тысяч рублей за Серпейск фигурировали только в русском тексте; в польско-литовском варианте Серпейск возвращался Москве без уплаты выкупа. Кроме того, поляки обязались вернуть тело пленённого и замученного русского государя Василия Шуйского. Был произведён обмен пленными без выкупа.

Грамоту русских бояр об избрании Владислава поляки так и не вернули России. В марте 1636 г. сейм Речи Посполитой принял акт об утрате Грамоты и об обязательстве возвратить ее России, как только она будет обнаружена в архивах Польши. Отметим, что обещание вернуть Грамоту бояр сохраняет свою юридическую силу до настоящего времени, так как эта статья Поляновского мира и Второго протокола к нему никогда не отменялась и не пересматривалась за всю историю русско-польских отношений.

Продолжая политику окатоличивания Северского края, уже после войны, в 1635 году, в Стародубе поляками был открыт кляштор (монастырь) францисканцев. После окончания войны, несмотря на вхождение в состав великого княжества Литовского, Стародубшина сохранила тесные связи с Россией. Торговые отношения поддерживались через Брянск, Севск и другие русские города.

Источники и литература

1. Волков В.А. Войны и войска Московского государства (конец XV– первая половина XVII вв.). — М.: Эксмо, 2004
2. Самсонов А. Смоленская война 1632-1634 гг. http://topwar.ru/19578-smolenskaya-voyna-1632-1634-gg.html
3. Широкорад А. Б. Польша. Непримиримое соседство. – М.: Вече, 2011.
4. Анатолий Тарас. Войны Московской Руси с Великим княжеством Литовским и Речью Посполитой в XIV-XVII вв. – М.: ACT, 2006
5. Крашенинников В.В. Взгляд через столетия. – Тула, 1990
6. Крашенинников В. В. Очерки по истории Брянской земли: сб. науч. статей – Брянск: БОНУБ, 2008. http://libryansk.ru/files/izdaniya/krashen.pdf
7. Платонов С.Ф. Очерки по истории Смуты в Московском государстве ХVI-ХVII вв. – М., 1937.
8. Поклонский Д.Р. Стародубская старина. Т.1. – Клинцы,1998.
9. История нашего края. Первая половина 17 века. http://unechaonline.com/history/hist1p17.html
10. Иловайский  Д. Смутное время  Московского   государства. Т. IV, вып. 1. – М., 1894.
11. Гумилев Л. От Руси до России. – М., 1995
12. Платонов С.Ф. Смутное время. Очерки истории внутреннего кризиса и общественной борьбы в Московском государстве в XVI-XVII вв
13. Соловьёв С.М. История России с древнейших времён: Сочинения в 18 кн. – М.: Мысль, 1989.
14. Костомаров Н. И. Собрание сочинений. Кн. II, т. V. – Спб., 1904.
15. Лазаревский А. Описание старой Малороссии. Т. I. – Киев, 1888.
16. Википедия