Радимичи - наши летописные предки
Происхождение и расселение радимичей
Ради́мичи — летописное объединение IX-XII веков, традиционно считающееся славянским племенем или союзом племён. Согласно «Повести временных лет», «… были же радимичи от рода ляховъ, пришли и поселились тут и платят дань Руси, повоз везут и доныне». В научной литературе единого мнения относительно происхождения радимичей нет.
Проживали радимичи в междуречье верхнего Днепра и Десны по течению Сожа и его притоков, одним из которых является Ипуть. В «Повести временных лет» сказано «… и пришедъша седоста Радимъ на Съжю, и прозвашася радимичи». Письменные свидетельства о радимичах приходятся на период с 885 по 1169 годы.
Согласно летописям, название происходит от имени вождя Радим, во главе с которым радимичи, якобы пришли из пропольских (ляшских) земель.
Средневековые польские хронисты - Ян Длугош, Мацей Стрыйковский и другие, а также историки XVIII и XIX веков безоговорочно признавали польское происхождение радимичей. А. А. Шахматов пытался подкрепить летописное сообщение о ляшском происхождением радимичей лингвистическими данными, ссылаясь на то, что область радимичей принадлежит ныне к территории белорусского языка, в котором имеется много совпадений с польским. Однако Е. Ф. Карский высказался против теории ляшского происхождения радимичей, показав самостоятельное развитие тех особенностей белорусского языка, которые сближают его с польским. По мнению Е. Ф. Карского, летописное сообщение о ляшском происхождении радимичей свидетельствует не о том, что они были ляшским племенем, а о том, что они переселились на Сож из более западных регионов, где соседили с ляшскими племенами. Это мнение поддержал и Л. Нидерле, считавший первоначальной областью радимичей бассейны Буга и Нарева. Неоднократно делались попытки определить область, из которой радимичи пришли на Сож при помощи картографирования топонимов с основой рад-. Однако такие топонимы, видимо, происходят от антропонима Радим, распространенного на куда большей территории, чем определяемые регионы. На основе данных гидронимики удалось установить некоторое сходство гидронимов Посожья с гидронимами небольшого участка Верхнего Поднестровья. Именно регион Верхнего Поднестровья и является, по мнению некоторых историков, той областью, из которой радимичи переселились в бассейн Сожа. Однако связь между радимичами и дорадимичским населением Посожья, наблюдаемая как в предметах материальной культуры, так и в обрядах, позволяет предположить, что пришлые славяне ощутили здесь влияние балтского населения. Также возможно сделать предположение о небольшой численности пришлых славян.
Большинство исследователей считают, что этноним «радимичи» имеет, балтское происхождение. Так наиболее близкими к этому термину являются литовские термины radimas - нахождение, radimviete - местонахождение.
Г. А. Хабургаев считал, что термин «радимичи» был образован от исторически более раннего названия балтской этнической общности, которая была славянизирована к IX — X веку.
В летописи сказано: были два брата в лесах Радим и Вятко. Вятко пришел с родом своим и поселился на р. Ока, и от него и прозвалися вятичи, а Радим сел на р. Сож, и от него прозвалися радимичи. Далее из летописи мы узнаем, что радимичи жили в лесах. «Радимичи, Вятичи и Север один обычай имяху живяху в лесе. Якоже и всякий зверь», — сообщает летописец.
Не один десяток лет ведётся спор о том, когда на землях северо-восточной части Киевской Руси появилась (сформировалась) восточнославянская этническая группировка, именовавшаяся в VIII–XI и, вероятно, XII столетиях радимичами. Полагают, что предки радимичей поселились на берегах Сожа и его притоков ещё во времена Древнеримской империи, примерно две тысячи лет назад. Другие учёные относят формирование радимичей к кануну сложения государства Киевская Русь – концу I тысячелетия н.э. Как бы в дальнейшем ни решался этот вопрос, материалы археологических изысканий в Гомеле (Гомие) и его окрестностях позволяют утверждать: в VIII–X веках поселения в местности Гомий принадлежали именно радимичам.
Широкое расселение восточных славян в окрестностях Гомеля (Гомия) относится к IX–X столетиям. На берегах Сожа славяне-пришельцы (пришедшие сюда со второй волной колонизации) сталкиваются и смешиваются с местным населением, обмениваясь с ним обычаями, традициями и языковыми особенностями. Формируется яркая и достаточно самобытная радимичская культура. Крестьяне-земледельцы, животноводы и охотники основывают небольшие селища в окрестностях современных Носовичей на реке Уть, близ Хизов на Беседи, у Шерстина на Соже, на берегу Любенского озера под Гомелем и в других местах
Согласно древней легенде, записанной в «Повести временных лет», радимичи – племя пришлое. Когда-то их предки обитали вдали от Посожья – «у ляхов», т.е. в польских землях. Причины, побудившие покинуть родину предводителей двух родов, – Радима и его брата Вятко – летописцу неизвестны. Во главе переселенцев братья двинулись на восток, преодолевая тысячекилометровые просторы и сталкиваясь с многочисленными недругами. Опасное путешествие заняло годы, многих жертв оно стоило. В конце концов, Радим привел своих людей на берега Сожа. Благодатная местность приглянулась им обилием вековых лесов и богатых лугов. Вскоре она стала их второй родиной. Здесь можно было найти и защиту от врагов, и пропитание. Осевший в Посожье род по имени вождя стал зваться радимичами. Вятко же дошёл до берегов Оки, где положил начало племени вятичей. И жили радимичи в согласии с вятичами и другими соседями-славянами.
Вхождение в состав Киевской Руси
|
Первое упоминание радимичей 885 г. |
В 885 году киевский князь Олег устанавливает свою власть над радимичами, которые до этого платили дань хазарам и обязывает их платить дань ему:
« И посла к радимичем, река: «Кому дань даеть?» Они же ръша: «Козаромъ». И рече имъ Олегъ: «Не дайте козаромъ, но мнъ давайте». И даша Олгови по щълоягу, якоже и козаром даяху. И бъ Олегъ обладав поляны, и деревляны, и съверяны, и радимичи, а съ суличи и тиверци имеаша рать. ».
Без сопротивления подчинились радимичи Олегу, вошли в состав Киевской Руси и с этих пор стали дань платить киевскому князю.
В 907 году в составе войска Олега радимичи участвовали в легендарном походе на Царьград:
« Иде Олегъ на Грекы. Игоря остави в Киевъ, поя множество варяг, и словенъ, и чюд(и), и словене, и кривичи, и мерю, и деревляны, и радимичи, и поляны, и съверо, и вятич(и), и хорваты, и дулъбы, и тиверци, яже сут(ь) толковины: си вси звахутьс(я) от грекъ Великая Скуф(ь). »
В начале 970-х радимичи освободились от власти киевских князей, но в 984 году состоялся новый поход на радимичей. Воевода киевского князя Владимира Святославовича Волчий Хвост встретился с войском радимичей на реке Пещань (приток Сожа, у Пропошеска (нынешний Славгород). Радимичи были разбиты. Их земли оказались в составе Киевской Руси. Так был положен конец радимичской автономии.
Военные союзы и походы
Во второй половине IX века радимичи находились в политической зависимости от сильного юго-восточного соседа и соперника восточных славян – Хазарского каганата. Хазарам на некоторое время удалось наложить дань на ряд славянских племён, в числе которых были и радимичи. Освобождение от иноземных поборов принёс им в 885 году русско-варяжский князь Олег Вещий – основатель Киевской Руси. Олег, конечно же, не был бескорыстен и наложил на радимичей свою собственную, киевскую дань. Из летописей известно, что радимичи на правах союзников принимали участие в далёких военных походах киевских дружин на столицу Византии – Константинополь, бывали в Болгарии, Греции, совершали морские путешествия вдоль черноморского побережья.
Одно из таких военных предприятий состоялось в 907 году (иногда историки оспаривают достоверность его летописной версии). Князь Олег Вещий собрал огромное 80-тысячное войско, в рядах которого были не только киево-полянские и варяжские дружины, но и отряды радимичей, северян, кривичей, тиверцев и других племенных объединений, подвластных или союзных Киеву. Армия Руси выступила «на конех и на кораблех». Подойдя к Константинополю, она «много убийства сотвори» грекам, «разбиша многы полаты, пожгоша церкви», взяла множество пленных. Основным итогом похода 907 года стал русско-византийский мирный договор, весьма выгодный для Киевской державы. Византия выплатила контрибуцию «по 12 гривен на человек», восточнославянским купцам гарантировала беспрепятственную торговлю в византийских пределах, разрешила им жить в предместье Константинополя. Более того, греки обязывались выплачивать ежегодную дань, давать «уклады на рускыа грады».
Дань получали Киев, Чернигов, Переяславль, Полоцк, Ростов, Любеч и «прочаа городы», среди которых, надо полагать, были и древнейшие центры радимичей – Гомий и Чичерск (исторический предшественник Чечерска).
Отношения радимичей с Киевом оказались нестабильными: после смерти великого князя они надолго выходят из-под прямого контроля Руси. Так, в документе середины X века – труде византийского кесаря Константина Багрянородного – они уже не значатся среди подвластных Киеву объединений .
Племенные отношения и дружина
В летописном перечне княжений радимичей нет. Однако из других мест летописей понятно, что радимичи управлялись племенными вождями, имели свое войско и до последних десятилетий X века сохраняли самостоятельность.
В недрах сельской общины радимичей шёл процесс экономического и социального расслоения, укреплялась частная собственность на землю и угодья. Группа общин объединялась в «племя». Особым положением и правами обладала «племенная» верхушка – князья-вожди, старейшины, жрецы, дружинники – которая получала значительную долю военной добычи и существовала за счёт рядового населения. Постепенно в её руках концентрируется лучшая часть «племенного» богатства, самые продуктивные в сельскохозяйственном и промысловом отношениях земли. Простые общинники («люди») попадают в прямую зависимость от неё.
Князья опираются на дружинников, которые получают со временем право сбора дани с подвластного населения. Князь и его дружина – две неразрывные основы государственного быта Древней Руси. Князь неразлучен с своей дружиной; с ней он "думает", или совещается, о всех делах, ходит на войну, на охоту, в объезд или полюдье; с ней же пирует и бражничает.
Дружина полунала от князя содержание и жалованье деньгами, съестными припасами и другими естественными предметами, которые она собирала для него в виде даней. Кроме того, уже в ранние времена дружинники получают земельные участки и угодья и владеют селами. Семьи старших дружинников, или бояр, сосредотачивая в своих руках значительную поземельную собственность, и иногда в разных областях Руси, естественно превращаются в родоначальников высшего сословия на Руси. Оседая на земле, вчерашние воины становятся боярами-землевладельцами.
Соперничество удельных князей и желание иметь около себя возможно более сильную и преданную дружину, конечно, возвысили значение и права дружинников. Они считали себя людьми военными, людьми, которые служат кому хотят; не понравится у одного князя, они переходят к другому. Не должно думать однако, чтобы такие переходы в действительности случались часто. Напротив, верность дружины своему князю, по понятиям народным, составляла одно из первых ее качеств. Переход был затруднен и тем, что он сопровождался лишением и отчуждением пожалованного князем недвижимого имущества. Сыновья дружинников обыкновенно становились такими же верными слугами князя или его преемника, как их отцы. Древнерусская дружина была выделившееся из народа военное сословие, а не отряд каких-нибудь наемников вроде варягов, немцев, половцев и пр. На это указывает отчасти ходившая на Руси в XI и XII веке любимая княжеская поговорка, приписанная Владимиру Великому: "Была бы дружина, с нею я добуду серебро и золото".
Содержание своей семьи и дружины или своего двора требовало от князей больших расходов и, конечно, заставляло их постепенно изыскивать новые источники, так что к концу данного периода последние успели развиться в довольно сложную и разнообразную систему. В первоначальную эпоху главными источниками служили военная добыча и дань с покоренных народов – доходы, подверженные многим случайностям. С развитием большей оседлости и мирных отношений к соседям, с утверждением более государственных порядков в собственной стране доходы получили более определенные и постоянные виды с различными их подразделениями. На первом месте остались дани, которыми облагались волости по количеству своего населения и по богатству природных условий.
Древнерусский князь с дружиной
Центр обширной радимичской округи, охватывавшей значительную часть Нижнего Посожья играл важнейшую роль в обороне южных рубежей радимичских земель от набегов варяжских дружин, которые не брезговали грабежами по Днепру и притокам, а также от экспансии великокняжеской киевской власти, давно устремившей свои взоры на север. В крепостях проживала местная знать, богатевшая на торговле ценнейшими мехами, отличным мёдом и воском, которые получала в виде дани-полюдья с подвластного населения. О богатстве некоторых жителей края свидетельствуют клады серебряных арабских монет-дирхемов IX–Х веков. Эти монеты выполняли функцию денежной единицы не только в славянских землях, но и в Хазарии, Поволжье, Прибалтике.
Кроме большого количества съестных припасов, мехов и других естественных предметов, которые в виде даней и оброков население доставляло в княжью казну, русские князья имели и свое собственное хозяйство, более или менее обширных размеров – хозяйство, которое они вели собственной челядью или рабами. У них были свои особые села; а при некоторых селах находились княжие дворы с кладовыми и погребами, в которых накоплялись большие запасы железных и медных вещей, меду и всякого товару; на гумнах стояли сотни стогов разного хлеба; на лугах паслось по нескольку тысяч коней и пр. Князья имели также по волостям своих рыболовов, бобровников, бортников и других промышленников. А княжая охота, достигавшая иногда весьма значительных размеров, хотя служила для князей предметом забавы и телесных упражнений, в то же время доставляла им большое количество всякого зверя и дичи, следовательно, и мясо для потребления, а также меха и кожи. При совокупности всех этих источников весьма естественно, что те князья, которые отличались хозяйственным характером, домовитостью и бережливостью, накопляли иногда у себя большие богатства, состоявшие из драгоценных металлов, одежды, оружия, утвари и всяких товаров.
Уже в ту эпоху мы находим вокруг князя выделившиеся из дружины придворные чины для разного рода службы (большая часть их впоследствии получила характер почетных титулов). Таковы: дворский, стольник, меченоша, печатник, ключник, конюший, ловчий, седельничий; кроме того писец, или дьяк. Были еще выбиравшиеся из бояр кормильцы, или дядьки, которым отдавались под присмотр юные княжичи. Домашним и сельским хозяйством князя, кроме ключников, заведовали старосты, тиуны конюшие, и т.п., которые назначались как из дружинников, то есть людей вольных, так и из челядинцев или рабов. По отношению к князю дружинники были не только воинами и слугами князя, но и советниками его.
Участие дружинников в делах князя засвидетельствовано официальными актами. Так, в договоре Олега с Греками послы говорят, — «послани от Олега, великого князя русского и от всех, иже суть под рукою его, светлых бояр».
Все это показывает, что участие дружинников в управлении и в совете княжеском было официальное и составляло одно из важнейших прав дружины, так что об нем необходимо было упоминать в договорах с иностранными государями, и имя одного князя было как бы недостаточно для обеспечения договора.
Кроме участия в совете княжеском, старшие дружинники были предводителями войск, воеводами, которым князья иногда поручали вести войны с соседями и пользоваться выгодами от сих войн. Так, при Владимире был воеводою один дружинник, по прозванию Волчий-Хвост, который покорил ему Радимичей.
Лучшие из дружинников, довереннейшие и ближайшие к князю, назывались боярами. Они преимущественно участвовали в совете и управлении. В договоре Олега они называются светлыми боярами, a в летописях — мужами. Так, в летописи говорится, что Рюрик «прия власть и роздая мужем своим грады: овому Полотеск, овому Ростов, другому Белоозеро»; a про Олега говорится «и прия Смоленск и посади муж свой и вся Любечь и посади муж свой», a потом, в договоре Олега эти же мужи называются князьями и светлыми боярами, сущими под рукою Олега. Следовательно, название «муж» не обозначало особого класса дружинников, a принадлежало одинаково и князьям и боярам, и вообще этим именем означалась старшая дружина, ближайшая к князю, в отличие от младшей дружины, носившей название отроков, детских.
Города и крепости радимичей
Старейшими летописными городами радимичей, ближайшими к зеилям Мглинского края, являются Стародуб и Сновск. Из ранних укрепленных поселений на территории края известно также Ормино (в настоящее время село Вормино).
Первое летописное упоминание о Стародубе содержится в «Поучении детям» Владимира Мономаха:
«А на ту зиму (1078/1079) повоеваша половци Стародубъ весь, и азъ шедъ с черниговци и с половци, на Десне изьимахом князи Асадука и Саука, и дружину ихъ избиша.»
Стародуб также упоминается в Лаврентьевской летописи в 1080 г. и в Ипатьевской летописи в 1096 г. Тогда он входил в Черниговское княжество (1024-1239) и представлял собой крепость на высоком острове омываемом с юга рекой Вабля. В то время Стародубская волость в силу своего богатства была одной из лучших в Черниговском княжестве.
Название города могло быть образовано от названия урочища Старые Дубы, что и стало символом для эмблемы герба города.
Герб Стародуба
Там же, в Лаврентьевской летописи, сообщается, что осада Стародубской крепости (при походе Владимира Мономаха в 1096 году к Стародубу против Олега Черниговского, укрывавшегося там после изгнания из Чернигова) длилась 33 дня. Такую длительную осаду могла выдержать только мощная, хорошо развитая крепость, способная обеспечить запасом продовольствия горожан, гарнизон и княжескую дружину.
При взгляде на теперешний Стародуб, естественно является вопрос: где же в нем следы тех природных укреплений, под защитой, прежде всего которых созидался древнерусский город?
Смотря на Новгород Северский, Чернигов, Любеч, мы видим в них древние "города" из самого их местоположения: город построен на высоком берегу, омываемом рекой. Высокий берег и река, преимущественно с южной стороны, были необходимой принадлежностью того "города", в котором русский человек в древности мог считать себя более или менее безопасным от нападения врагов. На таких местах, в силу естественных их укреплений, и явились первые русские города. Если и были города, не защищенные горой, то они были зато почти окружены водой или обширными болотами, которые заменяли горы. Под защитой одних вод возник "город" Переяславль. Местоположение Стародуба не представляет ничего подобного: город расположен на некоторой возвышенности, но не на горе, и хотя с юга и примыкает к воде, но к воде двух речек (Бабенца и Бычка), до такой степени незначительных, что о них ни разу не упоминает древняя летопись. Выбор подобного места для "города" тем более кажется странным, что в нескольких верстах от Стародуба течет речка Вабля, северный берег которой представляет собой целый ряд защищенных природой местностей, на одной из которых так естественно было основаться и "городу" Стародубу. Местность теперешнего Стародуба (см. Атлас, прилож. к книге – Материалы для статистики Российск. Имп., 1839 г., т. I, лист XXII) и близость его к гористым берегам Вабли наводят на мысль, что тот Стародуб, который в кон. XI в. выдержал месячную осаду Святополка и Мономаха, был лучше защищен природой и потому находился где-нибудь поблизу, на левом берегу Вабли.
Очень может быть, что Стародуб XI в. находился на месте теперешнего хутора Десятухи (6 верст от Стародуба), который русскими переписчиками в 1654 г. назван "старым городищем" (Акты Юго-Западной России, Х, 834) и несомненная древность поселения которого видна из одного описания его местоположения. Быть может, что тот исторический материал, который до сих пор остается погребенным под развалинами древних поселений в виде разных вещественных памятников, и разъяснит когда-нибудь эту догадку. Теперь можем лишь добавить, что существующая и ныне в Стародубе старинная ярмарка в десятую пятницу после пасхи называется в народе десятухой; хутор, называемый Десятухой тоже, в своем названии, может быть, сохраняет следы своей связи со Стародубом.
План крепости Стародуба, 1746 год
Считается, что город вырос на месте погоста (своего рода постоялого двора), заложенного киевским князем Олегом Вещим в зиму 885—886 годов во время ежегодного сбора дани — Большого полюдья. Из-за удачного географического расположения здесь вскоре начали появляться первые переселенцы — ремесленники и земледельцы, обеспечивая быстрый рост населения и территории города.
***
Сновск — древнерусский город на земле радимичей в Черниговском княжестве, существовавший в X—XIII вв на реке Сновь, правом притоке Десны. Впервые упоминается в летописных источниках в 1068 году. Являлся центром «Сновской тысячи» — древнего территориального ядра черниговской земли. Разрушен монголо-татарами в период нашествия 1238—1240 гг. В настоящее время — городище на территории поселка городского типа Седнев на Украине в Черниговской области. .
К началу XI века Сновск превратился в ранний город с детинцем и окольным градом, а в 20-30 годы XI века Сновск превращается в подлинный город. Русский историк Арсений Насонов выделил Сновск наряду со Стародубом и Новгород-Северским в числе трёх селений-городов, составлявших основу черниговской «волости» в древнейшей, изначальной её части.
Впервые в письменных источниках Сновск упоминается применительно к 1068 году, когда в «Повести временных лет» описывается сражение князя Святослава Ярославича с половцами в окрестностях Сновска. Применительно к 1149 году в Киевской летописи упоминается Сновская тысяча, как территория в составе Черниговского княжества. Также Сновск упоминается в Галицкой летописи под 1234 годом, где указывается в числе городов Черниговского княжества, который захватили войска Даниила Галицкого и Владимира Рюриковича.
Летописный Сновск отождествляется с городищем в районе урочища Коронный замок в центре современного посёлка городского типа Седнев, имеющего две площадки (городище и окольный град) общей площадью 4,3 гектара. Укрепления обоих частей датируются историками X веком. В окрестностях городища обнаружены остатки посадов. Также вблизи Седнева обнаружен курганный некрополь IX—XI веков, составляющий более 300 курганов. Курганы исследовались в конце XIX — начале XX века исследователями Д.Я. Самоквасовым и Н.Е. Бранденбургом.
Сновск не подчинялся непосредственно Чернигову, как это явствует из описания событий 1158 г. Здесь Ярослав, брат новгород-северского Святослава Всеволодовича, встречал княгиню Изяслава Давыдовича, враждебного черниговскому князю.
Важной частью рассматриваемой территории были земли Сновской тысячи. Филарет Гумилевский заметил, что под понятием «Сновская тысяча» подразумевается определенная область в течении Снови. П.В. Существенный шаг вперед в определении территории Сновской тысячи был сделан А.Н. Насоновым, отметившим и доказавшим вхождение в нее г. Стародуба. Исследователь впервые показал важное значение Сновской тысячи в сложении территориального ядра Черниговской земли как образования более древнего, нежели созданное в 1097 г. Новгород-Северское княжество. Однако А.Н. Насонов ошибочно считал, что в состав Сновской тысячи XII в. входил и Новгород-Северский.
Данными для определения этой территории А.Н. Насонову послужили известия о феодальной войне между киевским Изяславом Мстиславичем и его дядей Юрием Долгоруким. Сновская тысяча упомянута лишь однажды — при изложении событий 1149 г. в Ипатьевской летописи. Разбив 23 августа под Переяславлем киевского князя, Юрий и его союзник Святослав Ольгович вступили в Киев. Черниговские Владимир и Изяслав Давыдовичи были союзны Изяславу Мстиславичу, поэтому Святослав Ольгович, как победитель в усобице, обратился к Владимиру со словами «"держиши отчину мою" и тогда взя Курескъ и с Посемьемь, и Сновьскую тисячю у Ислава (Изяслава Давыдовича.), и Случьекъ, и Кльчьскъ и вси Дрегвичѣ».
Святослав Ольгович был лишен своей отчины в декабре 1146 или в январе 1147 г. коалицией Изяслава Мстиславича и черниговских князей. Новгород-Северский, Стародуб и, очевидно, Сновск достались Изяславу Давыдовичу. Ретроспектируя известие 1149 г. на события 1147 г., А.Н. Насонов пришел к выводу, что Стародуб и Новгород входили в состав Сновской тысячи. Подтверждением этому служили данные статьи 1155 г. в Ипатьевской летописи, свидетельствующие о том, что Святослав Всеволодович (племянник Святослава Ольговича) кроме Стародуба владел и Сновском. Однако эти известия, несомненно свидетельствующие в пользу владельческого единства Стародуба и Сновска, не говорят определенно о Новгороде-Северском в составе Сновской тысячи.
Можно уточнить представления о Сновской тысяче середины XII в., выявив звенья, связывающие известия 1149 и 1147 гг. В начале 1149 г. Святослав Ольгович владел Новгородом-Северским: «Ростиславъ Смоленьскии проси дчери у Святослава у Ольговича за Романа, сына своего, Смоленьску; и ведена бысть из Новагорода в неделю по водохрещахъ, мѣсяца геньваря въ 9 дѣнь». Полная дата свидетельствует о современности записи и достоверности известия. Другое сообщение, восходящее к черниговскому летописанию, свидетельствует, что Новгород был возвращен Святославу летом 1147 г.
После успешного освобождения Святославом «вятичей» и прилегающих территорий «Изяславъ Давыдовичь из Новагорода иде Чернигову» и Давыдовичи запросили мира у Святослава: «будемы вси за одинъ мужь,... а отцину свою възми и, что есми взяли твоего, то ти възворотимъ» — и цѣловаша крест, и не управиша». Этот союз послужил поводом к убийству в Киеве 19 августа 1147 г. старшего Ольговича — Игоря, что и позволяет определить дату его заключения. Замечание летописца Святослава Ольговича «и не управиша» перекликается с известием 1149 г. об отчинах и, вполне очевидно, не относится к Новгороду-Северскому. Территории к востоку от Десны Святослав возвратил себе в походе первой половины 1147 г. Изяслав тогда же оставил Новгород, следовательно, речь шла о городах к западу от Новгорода, т. е. о Сновской тысяче. Рассмотренные известия не позволяют включать в состав Сновской тысячи Новгород-Северский, поскольку, возвращая ее себе в 1149 г., Святослав уже с лета 1147 г. владел Новгородом.
Рассмотрим свидетельствующие в пользу владельческого единства Стародуба и Сновска известия статьи 6663 (1155) г. Ипатьевской летописи.
После смерти киевских князей Изяслава Мстиславича (13 ноября 1154 г.) и Вячеслава Владимировича (декабрь того же года) в Киев вступил (в конце декабря 1154 — начале января 1155 г.) черниговский Изяслав Давыдович. Уже в январе 1155 г. Юрий Долгорукий вошел в Смоленскую землю и двинулся через Черниговскую землю на юг. У Синина моста Юрия встретил союзный ему Святослав Ольгович. Тогда же из Стародуба к ним прибыл Святослав Всеволодович, который повинился перед своим дядей Святославом, и Юрий по просьбе Святослава Ольговича примирился с запутавшимся в своих политических расчетах князем. После этого все трое пошли в Стародуб и оттуда к Чернигову. Изяслав Давыдович вынужден был вернуться в Чернигов, и Юрий 20 марта занял киевский стол. «Тогды прщѣха къ Святославу Олговичю сыновець его Святославъ Всеволодичь и цѣлова к нему хрест. Тогда же прида ему 3 городы, а Сновескъ собѣ отъя и Корачевъ, и Воротинескъ, занеже бѣ его отступилъ, и поиде Святославъ Олгович Сновьску». Таким образом, имеются свидетельства одновременного владения Святославом Всеволодовичем в 1155 г. и Стародубом и Сновском. Упоминание Стародуба Ипатьевской летописью под 1156 г. имеется в искаженном при переписке или редакции тексте (возможно, уже в XII в.) и не позволяет судить о его владельческой принадлежности.
Когда Святослав Всеволодович получил эти города? Прямых указаний на Сновск и Стародуб, кроме рассмотренных, в предшествующие годы нет. Есть косвенные свидетельства, позволяющие использовать ретроспективные построения. Б.А. Рыбаков, отметив, что уже зимой 1153 г., по свидетельству Ипатьевской летописи, Святослав Всеволодович имел «свою волость», справедливо предполагает, что в это время он владел Сновском, Стародубом, Корачевом и Воротынском, полученными при разделе 1151 г. Правда, автор считает, что Сновск был получен от черниговского Изяслава Давыдовича, что накладывало на Святослава Всеволодовича вассальные обязанности по отношению к этому князю. Вопрос об отношении Святослава Всеволодовича к черниговскому и новгород-северскому князьям в 1151—1155 гг. в данном случае существенный.
Несомненна связь Сновской тысячи с Черниговом в X—XI вв. Об этом свидетельствуют и местоположение Сновска, и археологические материалы Седнева-Сновска. Не вызывает возражений и указанная А.Н. Насоновым связь Сновской тысячи с распространением дани и княжеского суда, с государственным освоением значительной части территории будущего Черниговского княжества. Важное военное значение Сновской тысячи для Чернигова подтверждают события 1068 г., когда Святослав Ярославич именно под Сновском разбил половцев, а также то, что изгнанный из Чернигова в 1096 г. Олег Святославич бежал в Стародуб, выдержавший 33-дневную осаду.
Сновская тысяча — более древнее образование, нежели Новгород-Северское княжество, возникшее после Любечского съезда, и до 1097 г. несомненно существовало административное подчинение Сновска Чернигову, которое затем начало слабеть в связи с появлением княжеского стола в Новгороде-Северском.
Возникает вопрос: не дают ли свидетельства о том, что Новгород-Северский не входил в середине XII в. в территорию Сновской тысячи, основания считать Новгород вне пределов Сновской тысячи и в X—XI вв.? Дать определенный ответ на этот вопрос в настоящее время не представляется возможным. Географическое положение Новгорода-Северского аналогично положению Стародуба — на границе «Русской земли», что свидетельствует как будто в пользу первоначального вхождения Новгорода в состав Сновской тысячи в X—XI вв. По археологическим данным уже нельзя увидеть аналогию со Стародубом: древнейшие курганы окрестностей Стародуба дают материал, близкий к курганам Сновска, близ Новгорода такие курганы неизвестны. Правда, это может говорить лишь о более позднем возникновении города, подчеркнутом и самим его названием — Новый город.
Итак, можно лишь предполагать вхождение Новгорода-Северского в состав Сновской тысячи в X—XI вв. Возможно, что Новгород был избран Олегом как новый центр по той же причине, какая заставила позже Андрея Боголюбского перенести стол из Суздаля во Владимир. В старых центрах, Сновске и Стародубе, была сложившаяся феодальная знать, которая могла в некоторой степени сдерживать князя. В сравнительно молодом городе князь мог создать более надежную опору для своего стола. Если это предположение верно, то решающий шаг к ликвидации Сновской тысячи как территориальной единицы был сделан в конце XI в., когда Новгород-Северский перестал быть частью Сновской тысячи, а Сновская тысяча стала составной частью собственно Новгород-Северской волости. Эти соображения позволяют оставить в силе тезис А.Н. Насонова о двух составных частях древнего территориального ядра Черниговской земли. Именно к территории Сновской тысячи с востока и севера начиная с X в. постепенно «прирастали земли восточных северян, вятичей и радимичей».
***
В VIII — XIII веках во многих местах русских земель возникли укрепленные поселения. Остатки их в настоящее время часто обнаруживаются на труднодоступных возвышенностях по берегам рек. Орминское укрепление тоже возникло в труднодоступном месте, на обрывистом левом берегу р. Ворминки. Место это теперь ворминцы называют «Исторической горой», находится оно в 18 км северо-восточнее г. Мглина. Северная и западная стороны «Исторической горы» крутым выступом упираются в р. Ворминку. Ее южная сторона, тоже возвышенная и крутая, защищена зыбкой трясиной с подземными ключами. Только с восточной стороны «Историческая гора» не имеет естественных препятствий и сливается с ровным полем. Поэтому с восточной стороны она была укреплена Искусственным рвом и земляной насыпью в виде крыши с двумя фронтонами, хорошо сохранившимися и сейчас. Все укрепление обставлялись бревнами и служило убежищем, когда возникала опасность вражеского нападения. Ормино занимало площадку примерно 80x30 метров, типичную для восточнославянских городищ того времени. Точной даты первого летописного упоминания об Ормино нет, но в Киевской летописи сказано, что киевский князь Всеволод Ольгович поделил ряд городов и волостей между своими братьями. Родным братьям он отдал Городец Остерский, Рогачев, Клецк и Чарторыйск, а двоюродным братьям отдал Брест, Дрогичин, село Вщиж (что в 40 верстах от Брянска) и город Ормино, — сообщает летописные сведения историк С. М. Соловьев.
Эти же сведения из летописи приводит и Н. М. Карамзин в примечании 280 второго тома «Истории Государства Российского». Год раздела земель в летописи не указан, но известно, что Всеволод Ольгович княжил в Киеве с 1139 по 1146 годы, по день свой смерти.
На территорий Орминского городища найдены стеклянные бусинки и браслет культуры Киевской Руси X — XIII вв., что также свидетельствует о раннем возникновении Орминского укрепленного поселения.
Следовательно, первое упоминание об Ормино относится ко времени не позднее 1146 года. Однако Ормино не передал своего наименования окружающей местности, затерялся в лесной глухомани и остался малозаметным укрепленным поселением на Мглинской земле, на которой прошла жизнь многих поколений, каждое из них оставляло здесь следы жизни своей, память о себе.
К XII веку относятся письменные сведения о других городах радимичей — Кричеве (Кречют, 1136), Славгороде (Прапошаск, 1136), Гомеле (Гомий, 1142), Рогачёве (1142), Чечерске (1159). В XI веке территория радимичей вошла в Смоленское и Черниговское княжества.
Земледелие и промыслы
Радимичи, хотя и жили в лесах, по сообщению летописца, но уже имели довольно развитое хозяйство. Основным занятием их было пашенное земледелие наряду с охотой, скотоводством, рыболовством, бортничеством.
На пашне применяли силу рабочего скота и «рало» (первый плуг, подрезавший и переворачивавший землю). Сеяли просо, коноплю, ячмень, рожь. Урожай убирали железным серпом, зерно размалывали каменными жерновами. Все это подтверждается результатами научных исследований радимичских захоронений, произведенных на обширной территории, в том числе и вне пределов Мглинского края.
Они выращивали рожь, просо, ячмень, репу, горох, чечевицу. У сельчан был и свой скот – традиционные для жителей лесной полосы быки, свиньи, козы, овцы, лошади. Патриархальные семьи, которые уже не были связаны прямым кровным родством, объединялись в сельские территориальные общины-«верви». Отдельные семьи вели самостоятельное хозяйство, являлись собственниками закреплённых за ними пахотных полей, принадлежавших им орудий труда, произведённых продуктов земледелия, животноводства и промыслов. В коллективном пользовании общины находились значительная часть пахотной земли и сеножатей, традиционные места рыбной ловли («ловы рыбные»), промысла бобра («гоны бобровые»), а также обширные леса, где добывали лося, зубра, кабана, медведя, мёд диких пчёл, воск.
Языческие и погребальные обряды
Быт, образ жизни радимичей настолько отличался от порядков, заведённых в столице Руси Киеве, что просвещённые киевские монахи даже спустя несколько веков после переселения радимичей продолжали считать последних дикарями. Киевлянам был не по душе свободный нрав этого лесного народа, хранившего обычаи прадедов и не желавшего принятия новой веры.
Об источниках информации. Природное Язычество
Бюст-реконструкция женщины радимичанки 25-30 лет из
д. Каласы (Рогачевский район), XI-XII век.
В истории Карамзина читаем: «Славяне Российские - Кривичи, Северяне, Вятичи, Радимичи - творили над умершими тризну: показывали силу свою в разных играх воинских, сожигали труп на большом костре и, заключив пепел в урну, ставили ее на столпе в окрестности дорог. Сей обряд, сохраненный Вятичами и Кривичами до времен Нестора, изъявляет воинственный дух народа, который праздновал смерть, чтобы не страшиться ее в битвах, и печальными урнами окружал дороги, чтобы приучить глаза и мысли свои к сим знакам человеческой тленности. Но Славяне Киевские и Волынские издревле погребали мертвых; некоторые имели обыкновение вместе с трупом зарывать в землю сплетенные из ремней лестницы, ближние умершего язвили лица свои и закапали на могиле любимого коня его.»
Примечательны и обряды захоронения умерших у восточных славян в древности. У радимичей, северян и вятичей обряд захоронения умерших летописец отписывает так: «...и аще кто умряше Творяху тризно над ним, и по сем творяху кладу велику и възложахуть и на кладу мертвеца, сожжьаху и посем собравше кости, вложаху в судину малу и поставяху на столпе на путех еже творять Вятичи и ныне».
Генрих Семирадский. Похороны знатного руса.
Картина по мотивам рассказа Ибн Фадлана о встрече с русами в 921 году.
Распространенным считается мнение, что радимичи, как и другие родственные им племена, под влиянием христианизации оставили древний обычай трупосожжения и перешли к трупоположению.
На территории Мглинского района в урочище Сосонки в одном разрытом захоронении обнаружились недогоревшие останки костей вместе с обуглившимися зернами проса, но рядом в других могильниках встречались лишь целые костяки без признаков кремации. В могильниках же возле х. Клинок находили лишь хорошо сохранившиеся костяки без признаков трупосожжения. Почему древние славяне вначале сжигали умерших, а позднее перешли к трупоположению без гробов, затем в гробах, вопрос до сих пор остается нерешенным. Перемену в обычае захоронения умерших, может быть, следует объяснить теми величайшими изменениями в жизни людей, которые были вызваны найденным способом получения человеком огня путем трения сухих кусков дерева и развитием земледелия. Когда человек своим разумом дошел, как самому огонь добывать, — это явилось таким великим событием, что огонь стал предметом поклонения многих поколений, и поэтому, возможно, сжигали умерших, чтобы отдать их отцу-огню. Когда же земледелие получило такое развитие, что земля стала матерью-кормилицей у восточных славян, они, возможно, отказались от кремации и стали отдавать умерших земле-кормилице, опуская мертвых в лоно ее. Такое объяснение имеет определенную степень вероятности, но остается еще только предположением.
Летописи же ничего не сообщают о перемене в обычаях захоронения умерших, а к концу XII в. вообще перестают писать об отдельных раннеславянских племенах, которые уже давно слились в единую древнерусскую народность в составе единой Киевской Руси.
Cемейные обычаи радимичей
Н. М. Карамзин указывает, что Северяне, Радимичи и Вятичи уподоблялись нравами Древлянам; также не ведали ни целомудрия, ни союзов брачных; но молодые люди обоего пола сходились на игрища между селениями: женихи выбирали невест и без всяких обрядов соглашались жить с ними вместе; многоженство было у них в обыкновении.
История Государства Российского. Серия 4. Славяне.
Сии три народа обитали во глубине лесов, которые были их защитою от неприятелей и представляли им удобность для звериной ловли. Они строили бедные свои хижины в местах диких, уединенных, среди болот непроходимых, так что иностранец не мог путешествовать в их земле без вожатого. Беспрестанно ожидая врага, Славяне брали еще и другую предосторожность: делали в жилищах своих разные выходы, чтоб им можно было в случае нападения тем скорее спастися бегством, и скрывали в глубоких ямах не только все драгоценные вещи, но и самый хлеб.
Любопытный обычай брака был у радимичей. Либо заранее договаривались, либо молодые люди, собравшись из разных селений в языческие праздники на игрища, сговаривались, и тут умыканье жен происходило. Описывая языческие обычаи брака радимичей, вятичей, северян, кривичей, летописец сообщает, что они «на бесовских игрищах», умыкаху жены собе, с нею же кто свещащася».
Борис Ольшанский. Похищение княгини, 2005
РАДЗIMIЧЫ - УЗДУМАЛА MAЦI МЯНЕ АЖАНIЦЬ
Обычай похищать жен так укоренился у раннеславянских племен, что даже много времени спустя, после принятия христианства он не канул в Лету, и в иных местах долго брак не считался действительным, если жених не похищал невесту с ее согласия. Помимо умыкания, славяне-язычники покупали жен себе, имели по 2—3 жены и считали их своими рабынями. Жены в бою были рядом с мужьями, отличались такой преданностью, что хотели служить им и в потустороннем мире. Известный историк Н. М. Карамзин, ссылаясь на летописцев средних веков, пишет, что славянки не хотели переживать своих мужей. Когда умирал муж, они добровольно сжигались на костре вместе с трупом мужа, и этот варварский обычай, как думают многие, был уничтожен лишь с принятием христианства. Н. М. Карамзин приводит и другие жестокие обычаи славян-язычников. «Славяне-язычники, — пишет он, — стыдились забывать обиду. Мать готовила детей быть воинами и врагами тех, кто оскорбил их ближних. И не только преступник-убийца, но и весь род его подлежал истреблению от рук детей убитого, которые требовали крови за кровь. Всякая мать имела право умертвить новорожденную дочь, если семья становилась слишком многочисленной, но обязывалась хранить жизнь сына, рожденного служить отечеству. Дети имели право умертвить родителей, обремененных старостью и болезнями, тягостных для семьи и бесполезных роду-племени. Вместе с этим дети не считали себя извергами, но славились почтением к родителям и пеклись об их благополучии».
О радимичах летопись упоминает в последний раз в 1169 году. Известно, однако, далее, что когда раздроблялась Киевская Русь на отдельные земли-княжества и на ее территории из единой древнерусской народности постепенно складывались русские, украинцы и белорусы, радимичи участвовали в формировании белорусской народности и в своей основной части вошли в ее состав. Радимичи, жившие в пределах Мглинского района, слились со своими соседями северянами, жившими к югу и востоку, и вместе с ними вошли в состав Черниговского княжества. А на бывших землях их по берегам Ипути, Воронусы и других рек росло население, возникали новые селища и укрепленные поселения.
По материалам сайтов:
http://lib.ru/LITRA/KARAMZIN/karamz01.txt
http://www.balto-slavica.com/forum/index.php?showtopic=6169
http://www.svet-svaroga.com/stati/slavyanskie-plemena/105-radimichi-vostochnye-slavyane
http://forum.bandits-clan.ru/index.php?showtopic=40780,
а также книг:
З. Е. Протченко. Земля Мглинская – родной край. – Брянск, 2003
Лазаревский А. М. Описание старой Малороссии. Том I. Полк Стародубский. – Белые Берега, 2008.
Н.М. Карамзин. История государства Российского
А.К. Зайцев. Черниговское княжество
Комментарии
RSS лента комментариев этой записи