Анастасия Шпунтова
Поставьте памятник деревне
Деревня моя, деревенька.
Многострадальный крестьянский народ! Я хорошо знаю твой низкий уровень жизни: твои серые, убогие избы, бедную одежду и обувь и твой ежедневный тяжкий труд, ничтожно оплачиваемый натурой.
Но, несмотря на нищету, деревня жила многолюдной, весёлой жизнью. На улицах – гомон, смех, а вечером – песни, танцы, посиделки.
Вспоминаю… Тёплый летний вечер. Из-за речки плывёт тихая, печальная песня: «Извела меня кручина, подколодная змея. Ты гори, моя лучина. Догорю с тобою я». Льётся тоскливая мелодия в наши улицы. Наши девушки слушают, как вдруг Пашка Белякова наперекор зареченским запевает своим густым альтом задорную, весёлою: «Меня мама спородила, два города наделила. Гуляю я! Эх, гуляю я! В огороде цветки вьются, а за меня хлопцы бьются, гуляю я! Эх, гуляю я!». Несётся песня за речку, бьётся о стайку тополей и возвращается ликующим эхом в наши улицы. До позднего часа поёт и пляшет моё село.
Помнится и послевоенная деревня.
Нас 14. Мы идём в луга ворошить и складывать в копны сено. Это чистая работа – в радость. В руках – грабли и узелки с обедом. Мы ворочаем сено, и оно сохнет под лучами жаркого солнца. А мы идём к прибрежным кустам речушки, расстилаем охапки душистого сена и развязываем узелки. Скатерть самобранка! Хлеб, зелёный лук, кусочки сала, бутылка молока… Пируем.
И вдруг кто-то из девушек протяжно запевает: «В саду ягода-малина под закрытием росла». Песню подхватывают все 14: «Свет-княгиня молодая с князем в тереме жила». Поют все 14 слаженно, красиво. Песня вскипает, как волна, ширится, растёт, украшенная тёплым, мягким, роскошным подголоском Кати, взлетевшим и властвующим над хором. А песня рассказывает дальше: «А у князя был слугою Ванька-ключник молодой, Ванька-ключник, злой разлучник, разлучил князя с женой». Жалобно, обречённо тоскует песня. Трагический конец стонет, плачет, бередит старые раны женщин: «Князь дознался, догадался…»
Но пора за дело. Мы складываем сено в копны, и к концу дня луг красуется рядами красивых копен.
В деревню возвращаемся с весёлыми песнями.
Пасха.
А какие красивые, сказочные были праздники! Тёплая, зелёная Святая Троица с пионами, жасмином, явором, с завиванием девушками венков, всеобщим весельем.
А Рождество Христово! Богатый, чистый, умиляющий сердца людей праздник с блинами, домашней колбаской. Радость-то какая! Святки с обрядовыми песнями под окнами жителей, катание с горок на санках взрослых и детей, смехом, гармошками, песнями, крещенские вечера и гадания девушек.
Но самым светлым, трогательным был праздник Святой Пасхи. Шесть недель Великого поста постились люди, пряли, ткали, вышивали, а на седьмой – к Чистому Четвергу белили избы, драили полы, стирали, топили бани. И задымят в Великую Субботу печи: хозяйки пекут пасхи (куличи), красят яйца и готовят всякую снедь к празднику. А утром – избу не узнать! Праздничное покрывало на кровати, на стенах вышивки с кружевами. На столе – белая скатерть. У окна стоит мама в новой юбке и кофте: «Дети, посмотрите, как красуется солнце на Пасху!» И мы видим, что солнце действительно ликует, радуется, играет всеми красками радуги, посылая на землю Божественную Благодать – тепло, свет, радость. Сказочный праздник!
Мы садимся за праздничный стол, разговляемся. А мама уже открывает сундучок и достаёт оттуда бабушкины цветные шальки и праздничные платьица из кумача (кумач – дешёвый красный ситчик, из которого делали флаги и скатерти для президиумов). Счастливые, мы с сестрой Машей бежим по улице и видим на пятачке девушек в нарядных бабушкиных сарафанах и цветастых старинных шалях – голубых, кремовых, малиновых, васильковых. Они ходят по кругу и поют пасхальную песню – водят хоровод. Пьяных в деревне на Пасху нет. На лицах людей расслабление и умиление.
Свадьба.
А свадьбы! С обрядовыми песнями, сценками, посеребщиной. И не было пьяных разборок, сквернословия.
Зима сорок первого года. В деревне – свадьба: Варочка выходит замуж в другой колхоз, что за нашей речкой. Мне 11 лет. Варочка просит у меня голубую ленту, что подарил мне Мишка, и приглашает меня на свадьбу. Моя мама ворчит: «Рано тебе по свадьбам ходить». Но я умоляю её: ведь я буду там со своей подругой Леной, младшей сестрой Варочки. И мама сдаётся и даёт мне рубль на посеребщину. Я зажимаю в кулачок этот рубль и бегу в дом Варочки.
А там уже пир горой! Но вот из-за перегородки выходит невеста в окружении подружек, нарядивших её. Варочку не узнать! На её головке венок из ярких бумажных цветов, украшенный разноцветными лентами, и я вижу, как голубеет моя, самая красивая, роскошная лента, среди этого великолепия. На невесте бабушкин малиновый сарафан из тончайшей старинной шерсти и белая кофточка, расшитая цветами.
Девушки окружают невесту и начинается прощальная сцена – оплакивание невесты. На роль плакальщицы приглашена голосистая Катя – «артистка». И она, пропуская слова через сердце, начинает обрядовую прощальную:
Ой, подруженька наша Варочка!
Ой, куда ты собралась, нарядилася?
Али ждёшь ты жениха, мужа суженого?
Увезёт он тебя во свою избу,
Да во чужу избу во холодную,
За тесовый забор, за высоконький,
И не увидишь ты нас, подруженек.
И не увидишь ты отца, матери.
Из чужого окна, из далёкого.
Да погляди же ты на батюшку!
Да погляди же ты на матушку!
Плачут горько они, сокрушаются.
И не увидишь ты больше отца с матерью, -
причитает Катя и так входит в роль, что запричитала по-настоящему. И зарыдала мать, заплакал отец Варочки, и заголосили подружки, поутихли гости, дети.
Сцена удалась наславу.
А во дворе уже голоса, смех, гармонь – это приехал жених с «дружками» выкупать невесту. В этой сцене жених торгуется с родителями и близкими невесты. Там тоже свои неизменные правила торга. И умчал жених невесту на тройке с бубенцами да с развесёлой гармонью за речку-реченьку. И полетели на быстрых лошадях вслед за тройкой придани с обрядовой песней «Улетела пташечка…»
Я вижу, как кланяется невеста родителям жениха, а кто-то сыплет молодым под ноги зерно, «что б велось богатство в их доме». Придани, гости Варочки, садятся за накрытые столы, пьют, едят, говорят тосты, пляшут, кричат «горько». Широко гуляют придани.
Но вот на средину избы выходит дородный мужик и громким голосом вещает:
- А сейчас, гости дорогие, будет посеребщина. Посеребите же, гостюшки, молодых наших, - и он ставит огромное глиняное блюдо на стол перед молодыми и начинает выкликать во весь голос по одному из гостей:
- А есть ли тут есть дорогой князь, крёстный жениха?
- Есть! – кричат столы.
«Князь» идёт к столу, кланяется и кладёт на блюдо деньги.
- А есть ли тут есть князь, родной дядя молодой?
- Есть! – кричит свадьба.
Он вызывает всех гостей без исключения. Моя подружка Алёнка уже одарила молодых.
А я, несмотря на духоту в избе, дрожу, как осиновый лист, сердечко моё колотится – ведь скоро позовут меня. И вот голос:
- А есть ли тут есть «молодая княгиня» Настечка, дочь нашего коваля Петровича?
- Есть, есть! – радостно кричит свадьба. «Молодая княгиня» вскакивает и ватними ногами идёт к столу молодых, кланяется и дрожащей ручонкой кладёт свой рубль на тарелку. Варочка улыбается: «Спасибо, Настечка, что ты пришла на свадьбу. А ленту я тебе принесу сама». Сердечко Настечки радостно колотится.
Свадьба идёт к концу.
Но тут открывается дверь, и входят двое: юная девушка и её двоюродный брат Ваня. Тёмноволосая девчурка в городском беленьком платьице – это Манюшка, единственная, кто покинул своё село и учится в десятом классе в городе Унече. Они подходят к столу молодых, кланяются и серебрят блюдо. Опоздавшим гостям жених наливает им в бокалы вино. Ваня, известный в округе баянист, берёт гармонь… И ожила гармонь, вспыхнула. Люди замерли в ожидании выхода на круг Манюшки – так называли ласково её в деревне.
Маня бросает взор на окружающих, расправляет плечики, грациозно изгибается и с изумительной артистичностью, раскинув тонкие округлые руки и взметнув легкое, гибкое тело, летит почти не касаясь земли, словно парит над ней. Но вот её небольшие ножки коснулись земли и проделали мудрёные, неповторимые движения…
И снова полет. То гордо откинув маленькую головку, то мило склонив её набок, летит она, словно прекрасная стремительная птица. Летят по кругу её маленькие ножки, а руки то страсто пляшут, то плывут будто две белые лебёдушки. Она – само очарование и совершенство.
Тишина… Только переборы гармошки и парение Мани-Манюшки.
– Ух, и пляшет же девка! В кого она уродилась?
– В кого! Будто ты не знаешь! В дядьку своего, Бряжку.
– Ох, артистка! Ну, прямо артистка!
– Да куда твоим артисткам… Далеко им до нашей Манюшки!
А Маня уже делает знак гармонисту и плавно, будто белая лебедушка, опускается на землю, складывает на груди ручки и, очаровательно улыбнувшись народу, кланяется. И я вижу на всех восторженных лицах – радость.
Людская стена вздрагивает и взрывается бурей аплодисментов
PS: дарили молодым сбережённые копейки от продажи яиц, молока и т.д.
Послесловие.
Читатель, возможно, ты найдёшь моё повествование как идеализацию и тоску по той тёмной деревне? Но деревня – это корни всех нас. Это в той нищей, тёмной деревне сложился яркий, образный язык и богатый фольклор. Это в той деревне родилась любовь к земле и труду, совесть и сострадание к ближнему.
Нет, у меня не тоска по нищей деревне, а любовь и глубокое сострадание Человеку труда, Хлеборобу, забытому Богом и сильными мира сего.
Деревня моя – сегодня.
Только в хрущёвско-брежневские времена крестьянский труд стал оплачиваться деньгами, и было покончено с рабской беспаспортной жизнью. Вольно вздохнули крестьяне. Но вот пришёл новый общественный строй с его перестройками и приватизацией. Разорив колхозы, деревню, он выбросил в никуда тысячи безработных.
Больно смотреть на улицы сёл. Огороды, дворы заросли крапивой, а вокруг деревень тоскуют в зарослях бурьяна невспаханные поля. Опустели школы и сады, и не слышно на улицах говора, детского смеха, гармошек, песен. Да, вымирает село. В иных есть свет, газ, телефоны, а жизни - нет. Некоторые деревни исчезли напрочь.
Дом, в котором я рождён, не дом.
Дом пошёл – не вернётся! – на слом.
Это я возвращусь и кружу.
Прах возьму и в стакан положу,
Помещу хоть щепоть трухи
Из венцовых колец и стрехи.
Так написал поэт А. Шерстюк, побывав однажды в своём селе.
Моя деревня! Лежала ты среди рек и озёр, лесов и золотых хлебных полей и морей цветущего льна! Тихое, тихое поле… Дивная даль России. Теперь деревня не та. Гляжу с надеждой в пустую даль, но на твоей дороге – ни души. Обмерла земля, угомонилось живое поле.
Пустует моё старое село.
Всё меньше мне приветливо знакомых
Куда-то их умчало, унесло
Ветрами из родительского дома.
Пойду и поклонюсь земле родной.
Уехала молодёжь, голыми руками землю не обработать!
Двинулся крестьянский народ в большие города за выживанием.
Пришлые люди, попав в чужую среду, потеряли корни, людское общение и оказались в среде нравственного одичания. Деревенский народ встал на путь слепого подражания коренному населению без меры и вкуса. Слабые стали смешными, безликими, жалкими и затерялись в каменных лабиринтах. Сильные – наглыми, грубыми, напористыми, честолюбцами в жестокой борьбе за капитал и желаемый статус в обществе. Но одни и другие утратили былое простодушие, открытость нравов, чувства дружбы и взаимопомощи – тягу к общению. Утратив эти великолепные человеческие качества, они стали чужими среди чужих.
Ведущий телепрограммы «Поединок» В. Соловьёв в новогоднем послании Думе пожелал ей думать не только о своих интересах, но и подумать о народе.
Я же люблю деревню и верю в её возрождение. А пока…
Поставьте памятник деревне
На Красной площади в Москве!
Там будут старые деревья,
Там будут яблоки в траве.
И два горшка на частоколе,
И пядь невспаханной земли,
Как символ брошенного поля,
Давно лежащего в пыли…
Н. Мельников.
Возрождение села Пятовск.
Колхоз в селе Пятовск, как и все колхозы России, в годы перестройки развалился. Молодёжь бросилась за выживанием в большие города. Однако не исчезли на русской земле люди, любящие свою родину и труд на земле.
Одним из таких патриотов в годы развала был Василий Николаевич Беляков. Молодой, образованный, энергичный, понимающий толк в земле и любящий её, он принялся за организацию колхоза, за его возрождение.
Шло время… И вот оно новое коллективное хозяйство во главе с председателем колхоза Беляковым Василием Николаевичем. Колхоз растёт и крепчает. По инициативе председателя в колхозе построен большой молочно-животноводческий комплекс, оборудованный по последним достижениям науки.
На открытие комплекса в 2012 году приезжал сам губернатор Брянской области.
Радостно смотреть на достижения колхоза.
В селе возродилась и православно-духовная жизнь – построен Храм Рождества Пресвятой Богородицы. Огромная заслуга в строительстве храма принадлежит казаку Цыбульскому Александру Павловичу, первому инициатору этого строительства, проживающего ныне в Петербурге. Это он, Александр Павлович, сделал основные финансовые вложения в строительство храма. Часто приезжая в село, давал он грамотные советы по строительству и следил за ходом всех работ.
На средства жителя села Чепило… была оборудована колокольня храма. Активное участие в строительстве храма в родном селе принимал житель г. Стародуб Лякун Пётр Фёдорович. Не остались в стороне и все жители села во главе с председателем колхоёза.
Храм построен на средства всего мира людского.
В мае 2013 года Храм Рождества Пресвятой Богородицы был освящён Брянским Владыкой. В этот знаменательный день можно было увидеть великолепное праздничное торжество огромного количества людей, красиво одетых мужчин и женщин, пришедших со всей округи.
Дорогие земляки!
Спасибо вам за возрождение села и за колокольный звон, разбудивший сердца людей.
Колокольный звон укрепляет веру человека в Господа Бога нашего и несёт людям радость несказанную.
А. Шерстюк – Шпунтова.
Г. Тверь.
2013г.
