Александр Шерстюк

Навстречу летящей бомбе

Сценарий для ТВ

Ещё одна удивительная история. Удивительная для нашего времени – рядовая для войны.                     

Этому юноше в начале войны было всего 16 лет. Железнодорожником он стал 16 июня 1941 года, когда был аттестован на старшего кондуктора (оценки – все «отлично»)и на следующий день приступил к работе. А через пять дней страна ударила в набат…

Враг стремительно приближался к его родной Унече, это крупный железнодорожный узел между Гомелем и Брянском. И на 15 августа 1941 года объявили эвакуацию железнодорожников.

Перед отправкой он побывал в родном селе. Отец сказал ему: «Миша, может, не поедешь? Оставайся. Ты ещё слишком молод для тяжёлой работы. Я тебя обучу кузнечному делу…»

«Нет, папа, не могу. Меня ждут».

Отца на фронт заберут позже. А пока в деревенский двор в этот жаркий августовский день провожать Мишу вышла вся семья – и родители, и пятеро младших братьев и сестёр, мал мала меньше. Старшей, Настеньке, было 12 лет, младшему, Шурке – шёл пятый месяц. Он сидел на руках у матери.

Миша обнялся с отцом. Подошёл к матери: «Прощай, мама». И Елена Моисеевна вздрогнула и заплакала: впервые приёмный сын назвал мачеху мамой. Ведь Мишина родная мать умерла, когда ему было всего 8 месяцев.

Миша подошёл к каждому из братьев и сестёр, погладил по головам, поцеловал. Последним был грудной несмыслёныш Шурка.

Повернулся, словно по команде «Кру-у-гом!», и пошёл. Но, сделав пару шагов, остановился. Подошёл к отцу. «На, папа, тебе мою шинель (железнодорожную)!» – «Как? Ведь шинель тебе самому нужна!» – «Тебе нужней. Сошьёшь себе пиджак».

И пошагал к местному поезду.

…...

Миша ушёл в вечность.

Была оккупация, целых два года с хвостиком – о нём ничего не было известно. Изгнали фашистов – по-прежнему вестей никаких. Кроме одной. Пришёл на короткую побывку раненый фронтовик сосед Степан, рассказал: «Я вашего Мишу видел. Под Москвой, на обороне столицы. На одном из поездов с пушками». Потом этот Степан отправился снова на фронт и вскоре погиб.

О смерти Миши семья узнала уже после Победы. Официальных извещений не было. Сестра Анастасия ездила поездом учиться в Унечу. Как-то к ней подошла проводница, продававшая билеты: «Вы сели здесь… Вы случайно не сестра Миши Шерстюка? Очень похожи». – «Сестра. А что?» – «Ваш Миша погиб. Я была с ним на одном поезде. Мы везли танки к Сталинграду. Налетели немецкие самолёты. Мы – врассыпную. Бомба попала прямо в Мишу. От него нашли только голову и одну руку… С ним погиб и наш мастер, от осколков, находился близко… Похоронили там же, на разъезде 33-й километр, на кладбище… Я взяла от Миши на память себе ремень…»

Сестра была так юна и неопытна, что даже не записала адрес и имя этой девушки. Дома рассказала о трагедии.

Итак, стало ясно: Миша погиб в 1942 году, в Сталинградской битве. Много лет этот факт воспринимался пусть и трагически, но как рядовой. Ведь в каждой семье были свои погибшие. И в той, послевоенной жизни, в многодетной семье сельского кузнеца хватало другого – крайней бедности, на грани голода и нищеты, и порождённых ею забот.

Настал 2012 год, прошло 70 лет после битвы на Волге.

Вы помните того молокососа, самого младшего из Мишиных братьев, которого он, уходя, погладил по золотым волосам, будто благословил или передал что-то? Звучит красиво, но эта метафора имеет право на жизнь. Ведь именно он, этот Шурка, сейчас Александр Александрович, нашёл летом прошлого года могилу Миши.

Могила находится в безлюдной степи на кладбище, на заволжской стороне Волгограда, в двухстах километрах от центра битвы и в десяти километрах от железнодорожного узла Верхний Баскунчак. Кладбище огорожено бетонными столбами с колючей проволокой. Ни деревца, ни кустика. Кладбище стихийное, неучтённое. Все могилы каменные, это могилы казахских пастухов, и только две могилы оформлены деревянными столбиками – подобием обелисков. Это лежат железнодорожники – старший кондуктор Михаил Шерстюк с Унечи и его коллега поездной вагонный мастер Гончаров Антон, неизвестно откуда.

Как всё произошло – теперь уже рассказать некому. Поздние попытки найти ту девушку-проводницу окончились неудачей. Надо полагать, что после налёта немецких самолётов и гибели двух железнодорожников поездная бригада спешно похоронила убитых товарищей на ближайшем кладбище в степи, благо, оно находилось недалеко от железной дороги, назад в Баскунчак эшелон не повернёшь, и надо было быстрее двигаться к фронту. Возможно, ещё требовалось отремонтировать путь. Конечно, ни о каких гробах и речи не могло быть в полевых условиях, а столбики, которые наподобие обелисков, изготовили из брусьев, затесав кверху. Эти брусья подкладывали под гусеницы танков, чтобы они при толчках не смещались по платформе. На столбиках даже остались куски катанки – стальной проволоки, которой крепили эти брусья к платформе. Прибили и таблички. Сегодня их нет, остались только следы – пеньки старых гвоздей. Время сделало своё разрушительное дело, один обелиск даже повалило.

За могилами никто не ухаживал. Ведь у погибших не было родственников в Баскунчаке, их сюда забросила война. А сам Верхний Баскунчак был разбит до последнего дома, погибло много людей, особенно много железнодорожников. Люди жили в вырытых в степи землянках, но продолжали выполнять задачу поставок фронту всего необходимого – боевой техники, боеприпасов, живой силы. Через этот узел шли эшелон за эшелоном с востока и с юга страны – с Урала, из Сибири, из Средней Азии, из Астрахани. По данным историков, ни на одной железнодорожной ветке за всю войну не было такого напряжённого грузопотока, как здесь. Только войск было перевезено к началу нашего наступления 1 миллион 100 тысяч солдат. Однажды узел бомбили сразу 36 немецких самолётов. А 8 сентября 1942 года немцы сбросили на депо Баскунчака многотонную торпеду, разрушившую сразу 7 путей, образовалась воронка глубиной 17 м и длиной 50 м, и чтобы ликвидировать её, пришлось сбросить в провал 6 разбитых вагонов, а также несколько составов песка и разного железного хлама. Это был титанический и героический труд.

.

Железнодорожников на ветке погибло 1393 человека, считая только учтённых, с ухоженными могилами, братскими и отдельными, и не считая наших двоих, похороненных в степи.

Саму ветку построили в спешном порядке в конце 41-го года в рекордно короткие сроки – за два месяца. Рельсы привезли из Сибири – сняли с недостроенной Байкало-Амурской магистрали – того БАМа, строительство которого удалось закончить только через несколько десятилетий после войны. А чтобы не мешать потоку эшелонов, для пропуска обратного движения порожняков понастроили разъездов. Один из них – разъезд 33 км. После битвы, когда нагрузка на ветку резко упала, эти многочисленные развязки оказались не нужны, их разобрали. Карта изменилась.

Кстати, это обстоятельство – что разъезд был и вдруг исчез – существенно повлияло на поиск могилы. Когда брат погибшего начал поиск в 1977 году, он, следуя семейной легенде, но не имея на руках никаких подтверждающих документов, писал десятки писем-запросов, ища разъезд 33 км, и получал одинаковый ответ: такого разъезда под Волгоградом не существует. «Не произошла ли ошибка, а вдруг цифру запомнили неправильно?» – думал он, и поиск тогда, 35 лет назад, захлебнулся. И только недавно, возобновив поиск, уже используя Интернет (сайт «Унеча. Взгляд из Южно-Сахалинска») и получив много добровольных помощников (здесь чудеса находчивости проявил петербуржец Игорь Панченко), он своего добился. Была найдена карта 1943 года, где этот разъезд обозначен.

Был найден и документ, подтверждающий гибель брата и его товарища. Это – «Сведения о работниках РУЖД⁶, ст. В. Баскунчак, получивших смерть от налётов вражеской авиации», находятся в архиве Волгоградской области.

Нашли этот документ не архивщики (они неизменно отвечали: «Сведений нет») – нашёл учёный-историк Опалёв Максим Николаевич. Когда всё сопоставили, оказалось, что семейная легенда подтвердилась во всех деталях. Более того, было определено даже имя погибшего поездного мастера – Гончаров Антон, 1901 г.р.

...15 августа 1941 г., деревенский двор.

Отдана железнодорожная шинель отцу.

Плачет приёмная мать, ставшая родной.

Замерли дети.

Молчит ничего не понимающий сосунок Шурка.

Миша уходит навстречу летящей в него бомбе.