Александр Шерстюк
СКАЗ ПРО БОГОМАЗА
Из цикла «Сказы-коротышки»
Славен и богат мой край, моя малая родина – Брянщина.
В последнюю войну, самую на сегодняшний день Великую, прославили Брянщину партизаны. Правда, эту славу пытались помножить на нуль, обесславить создатели пресловутой Локотской республики, антипартизанской, но у них это не очень получалось. И кончили они плохо.
А в мирное время Брянщина прославилась картофелем, куда её только не поставляют, этот пионеров идеал, как поётся в песне об Антошке. Я этот идеал и сажал, и копал множество лет подряд на огороде у родителей. Точнее, не лет, а вёсен и осеней. Весной, обычно на Первомай либо День Победы, – приезжаешь, где бы в это время ни гнездовался – в Донбассе ли, как крот в шахтных норах, в Москве ли озорным гулякой (это преувеличение скрадено у Есенина), а летишь на крыльях зелёных змиев-поездов к батюшке-матушке родимым подышать весенней земелькой, поднятой плугом, выкованным моим отцом (плуги у него получались отменные, причём без применения математики, описывающей оптимальную поверхность, чем занимались некоторые учёные мужи). Летишь, дышишь, обнимаешься. Сады вот-вот вспыхнут белым дымом...
А ты, через денёк застольный – в погреб, из отдельного отсека корзину за корзиной грузишь калиброванной сеянкой, которую нахлынувшие со всех сторон соседские бабы-помощницы хватают, торкают в борозду в такт своего шага вослед за конём и пахарем-оратаем. Сегодня торкают у ковалихи, завтра будут торкать у кого-то другой вместе с ковалихой.
Почему оратаем? Потому что в старину это слово знали, применяли, сейчас подзабыли, но мне радостно было услышать от соседки Маши Лякун, пожилой женщины, малограмотной, как она однажды произнесла: «Вон, гляди, конь на ралли валяецца». Ралье – свежая пашня, конь на ней в тот момент отдыхал, разминал спину, кайфовал. «Перекуём мечи на орала» – все знают, что это перекуём на плуги, да не называют уже плуги этим словом. Окончательно оно погибло, видать, в то духоподъёмное время, когда поэт Василий Кубанёв, подражая Маяковскому, писал: «Стояла и орала критическая орава. Почему орала? Отчего орала? Кто дал орать ораве право?» В ту громкую эпоху «орать» и «орала» стало означать нечто другое, чем в былине про богатыря-оратая Микулу Селяниновича. Там «оратай» – пахарь, и он же воин. «Ратный труд» – он оттуда, от борозды, проложенной конём. И вот «ралля» – прорвалось вдруг у простой тётки сквозь наступление цивилизации на старинный наш стародубский говор. А в общем-то плуги – тоже добротное слово, от слова плыть. Плыть по земле.
Добавлю про коня и плуг. Здесь работают два человека – один ведёт коня под уздцы, чтобы ровно шёл, не портил борозду, второй ведёт плуг. Впрочем, далеко не всегда двое. Кони люди умные, они сами понимают ровно идти, а ежели собьётся какой, так пахарь, умело вжимающий плуг в землю, остановит коня и, если надо, вскинет стальной корабль наверх.
А знаете, как борозда звучит по-гречески? «Стих» она звучит. Потому как стихи пишут люди, хотя порой и не совсем тверёзые, но бороздками ровными. Пишут и пашут они, конечно, тоже на конях – Пегасах, умеющих летать в пространствах вдохновений. Плуг – плывёт, Пегас – летает, Маша Пете спать мешает.
То был посев. А по осени другое дело. Раньше в основном обходились без коня, чтобы поднять картошку. Ползали люди по своим соткам со штыковыми лопатами. Паутинки летают, бабье лето золотая пора, а ты жмёшь на заступ старательно, по Некрасову, вонзаешься под каждый усохший куст, каливо по-здешнему, достаёшь клады, как археолог. По сторонам глянешь – во всю ширь везде так же копошатся люди, монотонно, размеренно, благостно. Но и здесь бывают свои маленькие клипы. То мышь пугливо выскочит, то жук золотистый выкатится, то червяк дождевой закувыркается.
А однажды, помню, выкопал я какой-то странный кружочек, правильной круглой формы, не какую-то там кроху земляную, а плоский и твёрдый – металл! Стал оттирать, ногтём слой соскабливать, слюной отмачивать – монетка, но не понять какая. Уже потом, применяя уксус, щётку и лупу, прочитал наконец: Ян Казимир 1664. Всадник с мечом над головой, то ли сам Ян Казимир, то ли древний основатель династии Гедимин. Мы ведь несколько веков были под Литвой, под ВКЛ – ВКЛючёнными в Великое княжество литовское. Монетка медная, полгроша, с нашу копейку, храню. Увидеть бы тех людей, в чьих руках она побывала.
Прелести добывания самородных кладов картошки ещё можно описывать долго, но у нас сказ-коротышка, а не энциклопедия, и надо поторапливаться.
Итак, Брянщина славится картофелем, даже праздник такой здесь недавно установили, приходится на конец августа, называется – День бульбы. Ну, Бульбу мы знаем по Гоголю, возможно тут есть какая-то связь, Гоголь в Стародубе бывал. Будем считать, что бульба, то есть картошка местная, ему нравилась, потому и герой, давший название повести, – положительный. А фамилий, похожих на Бульбу, у нас столько, что, как говорила моя мама, хоть греблю гати: Клыга, Мынта, Цекун, Брацун, Тюняка, Коварда, Халепа, Тарола, Чапило... и так до сотого километра. Что они означают, я вам не скажу.
После того как на Брянщине сменился ряд руководителей, малославных (одного губернатора даже на несколько лет упрятали за решётку), на престоле области появился наконец нынешний – Александр Богомаз. Этот – иной. Вот уже несколько лет прошло, а его не сажают. Более того, в газетах, учреждённых властью, он восхваляется так, что, кажется, пора уже памятник заказывать Зурабу Церетели. Область из отсталых, из должников государству, стала греметь на всю Россию, погасила долги.
Посещая родину, я открывал для себя порой удивительное. Вот уже давно рухнул СССР, развалились колхозы – а в моём Пятовске колхоз сохранился, колхоз имени Карла Маркса, 2015 год. И бюст Марксу в центре села стоит, его даже обновили. Приехав в последний (сейчас суеверные люди говорят: крайний) раз в 2015 году, остановился я у председателя колхоза, Василия Белякова. Стали мы говорить о делах колхозных, и его рассказ был печальным. Непонятным было, выживет ли колхоз в новых экономических условиях. Шаткость хозяйства объяснялась несоответствием между доходами и расходами, взвинченностью цен на всё покупаемое, отсутствием поддержки со стороны власти.
А власть, если иметь в виду местную, как раз в это время менялась – через пару недель выборы и районные, и областные. В район избирался генерал московского УВД Подольный, ещё молодой, но решивший сменить поприще, выбрал для этого малую родину. Мы с ним здесь пересеклись – как раз на селе проходил праздник бульбы, генерал станцевал с детишками на сцене (пиар!), девушки с подносов угощали нас картофельными оладьями – бульбяниками. На областной трон тоже избирался новый предводитель, губернатор, но уже с опытом – год поработал и.о., тоже наш земляк, стародубский, сельский, фамилия легко запоминающаяся – Богомаз. Оба они победили. Правда, Подольный быстро понял, что сел не в свои сани, через год (плюс-минус, да это неважно) ушёл.
А вот имя Богомаза вскоре возникло в центральных СМИ. Оказалось, его жена стала богатейшей предпринимательницей в России, ведёт большое фермерское хозяйство, её стали называть картофельной королевой. Годовой доход её приблизился к миллиарду. Зарабатывать 2,5 миллиона в каждый календарный день – это что ж она за фермерша такая, не иначе как огород у неё стал прииском золотодобытчиков-старателей, а бульба сменила крахмальную ориентацию на самородковую из химического элемента аурум.
Это экономическое чудо трудно было понять. Но я ещё раньше слышал, что в России утверждается латифундизм – система крупных земельных собственников. Аналитики из альтернативной прессы бичевали эту систему как порождение латиноамериканской политической системы, причём в дальнем измерении не такое уж беспорочное. Отдыхая в Краснодарском крае, в застольях с кубанскими казаками, я уловил мотив их речений: мелкое фермерское хозяйство душат, всё переходит в руки крупных производителей. Разорённые фермеры бросают землю, бегут к морю, строят частные гостиницы. Михаил Тимофеевич, у которого я квартировал на берегу Цемесской бухты, имел свинарник на 100 голов. Отличившегося в истреблении мелкого производителя краснодарского губернатора Ткачёва забрали в Москву, сделали министром сельского хозяйства. Ну, значит, докатилось это всё и до моей Брянщины.
И вот сегодня я с запозданием узнаю, что пятовский колхоз самораспустился, земля перешла в руки детей Богомаза. То есть латифундизм на моей родине становится клановым. Сам губернатор здесь как бы не при чём, человек он честный, успешный, быстро погасил государству долги области. Местная пресса поёт ему аллилуйю, практически уже создан культ личности. Да и центральный журналист Проханов, известный наш патриот-духобор, высказался в духе: я верю, что такие мужики, как брянский губернатор, возродят русскую деревню. Вашими устами мёд бы пить, Александр Андреевич. Хочется верить. Но что-то мешает. Что? Вот верили в Маркса, а ведь он, аналитик экономики, предупреждал: за всяким крупным капиталом стоит преступление. Наш случай – исключение? Мы сменили марксову веру на веру в латифундистов, олигархов аграрного сектора, что они сменят русские бурьяны на «стеной стоит пшеница золотая»? И Христа сюда пристегнём, да? Только ведь Христос совсем что-то другое говорил – про верблюда и игольное ушко. Как будет жить общество, в котором одни плётками, сплетёнными из ассигнаций, подхлёстывают других – тех, кто успешно подхрюкивает своему кормодателю? Где здесь работник как духовный стержень производства, и чем такое производство отличается от барщины?
А между тем, в моём Пятовске, когда прохудилась крыша в школе, и школа стала плакать горькими слезами при каждом дождичке, при всех успехах края не нашлось иного способа залатать дыры, как бывшему учащемуся этой школы, уже и раньше делавшему благотворительные дела, поставившему здесь, совместно с другими волонтёрами, храм во имя Рождества Богородицы, Александру Павловичу Цыбульскому, снова вытащить кошелёк и дать на ремонт денег. Школьная крыша восстановлена, но без помощи конвейера, по которому уплывает вдаль река славного брянского картофеля.
В общем, время покажет, прав я в своих сомнениях или нет, но пока вот, получив сообщение, что колхоза имени Карла Маркса больше нет, а хозяином земли стали дети губернатора Богомаза, в эмоциональном порыве, экспромтом сочинил карикатуру.
ВСЁ СКУПИЛИ ДЕТИ БОГА МАЗА
Гимн новой Брянщины
Слова А.Шерстюка, музыка народная
«Дети Бога Маза землю края
Всю скупили», – шепчутся в народе.
Что за бог, такого нету вроде?!
«Есть такой, не врёт молва мирская!»
Не владеет этот Бог сердцами?
Ну и что ж, зато в его владеньях
Из земли растут большие деньги.
Это деньги Богоматери с сынками.
Зелень прёт из почвы брянской классно!
Это же купоны, стричь их надо!
Но стричь раньше стали колорады.
«Да они ж съедят всю нашу кассу!» –
Завопили дети Бога Маза
И к народу обратились: «Братцы!
Помогите! Надо постараться!
Потравите ентую заразу!
Ваши деды, в дебрях партизаня,
Славно били нечисть, без пощады.
Вася Беляков, вставай-ка, надо!
Ты, Цыбульский, тоже встань-ка, Саня!
Вы берите банки в свои руки.
Чур, не те, набитые деньгами –
Те возьмём мы, богомазцы, сами.
Христиане, вы же ведь не суки!
Банки с-под консервов вы ведь знаете.
Керосинчику плесните вы в жестянки.
Колорады – это ж, братцы, янки.
Собирайте их и окунайте!..»
Выручали Бога Маза братцы,
Бились насмерть с вредными жуками,
Даже в почве, роясь, их шукали,
Дедов честь не посрамили брянцы.
И на празднике, что в августе бывает,
Дети Бога Маза, Матерь с ними,
Их оладками кормили бульбяными,
Новый подвиг края прославляя!
6.03.2019, 9.03.2019
